Глава 14. Эта тоска

Лу Цзиньань заболела, и заболела не на шутку. После той встречи с Дуань Сымином у неё поднялась температура, которая не спадала несколько дней. Она зарылась в одеяло и спала день и ночь напролёт, не реагируя на попытки Ху Сяоя вытащить её из постели.

Ху Сяоя не знала, что произошло между Лу Цзиньань и Дуань Сымином. Лу Цзиньань наотрез отказывалась говорить, и даже угрозы Ху Сяоя выбить ей все зубы не помогли.

Три дня подряд она была вялой и апатичной, не ходила на занятия, не ела, не разговаривала. Лишь изредка, с гнездом на голове, она сползала с кровати, чтобы попить воды, а затем, игнорируя кипящую от злости Ху Сяоя, забиралась обратно.

Ху Сяоя, уперев руки в боки, подошла к ней, схватила за пояс пижамных штанов и прорычала: — Лу Цзиньань, ты вообще человек? Ты женщина? Уже три дня не видела, чтобы ты вставала в туалет!

Лу Цзиньань извивалась, пытаясь вырваться из её лап, но безуспешно. Она посмотрела на Ху Сяоя с видом глубокой обиды:

— Я ходила, ты просто не видела.

Ху Сяоя в отчаянии схватилась за голову, не отпуская её:

— Слезай немедленно! — Похоже, она действительно разозлилась.

Лу Цзиньань, подумав, молча слезла с кровати, встала по стойке смирно и опустила голову, словно провинившаяся жена.

Ху Сяоя ткнула её пальцем в голову:

— Безвольная!

— … — Уголки губ Лу Цзиньань опустились ещё ниже.

— Быстро умывайся и переодевайся! Пошли со мной!

— А? — Лу Цзиньань наконец подняла голову. — Куда?

— К врачу! — прошипела Ху Сяоя. — Посмотри на себя! Где та смелость, с которой ты клялась вернуть его? Немного трудностей, и ты уже сдалась? С такой жалкой физиономией ты не сможешь соперничать с Цю Хэ, дура!

После этих слов Лу Цзиньань надула губы, и слёзы готовы были брызнуть из глаз. Ху Сяоя снова рявкнула:

— Не смей плакать!

Лу Цзиньань, сдерживая слёзы, отвернулась:

— Кто сказал, что я плачу?

— Иди умойся, — махнула рукой Ху Сяоя.

Лу Цзиньань упрямо покачала головой:

— Не хочу. Я не выспалась, и у меня плохое настроение. Никуда не пойду. — С этими словами она попыталась забраться обратно на кровать, но Ху Сяоя схватила её за руку. Её лицо потемнело. — Идёшь или нет?

— …Нет, — еле слышно ответила Лу Цзиньань.

— Хорошо, осмелела, значит, — Ху Сяоя улыбнулась, медленно достала телефон и, помахав им перед её лицом, ласково спросила: — Спрашиваю ещё раз: идёшь или нет? А?

Лу Цзиньань совсем сникла и осторожно спросила:

— Росток фасоли… что ты… задумала?

— Позвоню Старшему брату Су… чтобы он тебя отнёс! — без колебаний ответила Ху Сяоя.

Лу Цзиньань вздрогнула, готовая расплакаться:

— Сяоя… не надо так. Я больная, я слабая, я жертва, ты не можешь так со мной поступать…

Через десять минут Лу Цзиньань, покорившись тирании Ху Сяоя, наконец привела себя в порядок и мелкими шажками вышла из ванной комнаты, не решаясь заговорить.

— Иди сюда, — Ху Сяоя поманила её рукой.

Лу Цзиньань стояла в нерешительности. Не успела она ничего сказать, как Ху Сяоя открыла дверь, и в комнату вошла высокая, стройная фигура, которая направилась прямо к ней.

— Аньань, пошли к врачу.

— Сяоя, ты же обещала, что если я соглашусь, ты не будешь его звать! — Лу Цзиньань повисла на плече Су Лифаня, пытаясь вырваться, и сердито посмотрела на Ху Сяоя.

Ху Сяоя закатила глаза:

— Бред! Я что, не знаю, на что ты способна?

Су Лифань не обратил внимания на сопротивление Лу Цзиньань и, взвалив её на плечо, вышел из женского общежития. Лу Цзиньань закрыла лицо руками от стыда — столько людей выглядывали из комнат, чтобы посмотреть на них. Удивительно, но вахтёрши нигде не было!

Как этот проклятый Су Лифань вообще сюда попал?!

По дороге на них снова глазели. Лу Цзиньань не сопротивлялась и не разговаривала. У неё и так была температура, а теперь она, казалось, готова была сгореть заживо. К тому же, Су Лифань был сильным, что она, больная, могла с ним сделать?

Добравшись до медпункта, Су Лифань уложил её на кровать, и Ху Сяоя тут же позвала врача.

Врач осмотрел Лу Цзиньань, задал ей несколько вопросов, на которые отвечала Ху Сяоя, а затем, нахмурившись, сказал:

— Ещё день, и она бы сгорела.

Ху Сяоя снова начала ругать Лу Цзиньань. Су Лифань её не ругал, но его осуждающий взгляд и хмурое лицо заставили её сердце замереть. В итоге она послушно согласилась на капельницу и выпила лекарство.

— Что случилось с Аньань? — спросил Су Лифань у Ху Сяоя.

— Её бросили, она жить не хочет, решила умереть за любовь, — не задумываясь, ответила Ху Сяоя, искоса поглядывая на Лу Цзиньань.

Вся тоска Лу Цзиньань после этих слов как рукой сняло. Она схватила подушку и бросила в Ху Сяоя, но та ловко спряталась за Су Лифанем, который к тому же отчитал Лу Цзиньань:

— Сяоя же хотела как лучше.

Ху Сяоя, стоя за его спиной, ухмылялась.

— Если бы Сяоя вовремя меня не позвала, ты бы точно сгорела. Какой тогда смысл в моей помощи? Не забывай, ты должна мне одно условие. Если ты станешь дурочкой, с кого я его потребую?

Лу Цзиньань помрачнела. Действительно, он был прав.

Су Лифань подошёл к ней и укрыл её одеялом:

— Поспи немного, я посижу с тобой.

Лу Цзиньань поспешно покачала головой:

— Не надо, не надо. Со мной же Сяоя. Старший брат, если у тебя есть дела, иди, не беспокойся обо мне.

— Да, Старший брат Су, я посижу с Аньань, не волнуйся, — добавила Ху Сяоя.

Су Лифань, подумав, кивнул:

— Хорошо. Когда капельница закончится, обязательно скажите мне. Я пойду.

Девушки помахали ему на прощание.