Глава 15. Отделение милиции. Защита

— Вы что, начальники народной дружины или милиция?

В разгар всеобщего осуждения внезапно раздался голос Гэн Шу. Он обвёл толпу взглядом, и его равнодушные глаза излучали такое безграничное давление, что люди инстинктивно отводили взгляды и уклонялись. Кто-то замолчал, кто-то пробормотал «нет». Возбуждение, охватившее толпу мгновение назад, тут же угасло.

Гэн Шу по-прежнему оставался бесстрастным, но его голос звучал спокойно, твёрдо и жёстко:

— Раз нет, то, чёрт возьми, заткнитесь! Не вам решать, как поступать!

Раскудахтались тут, нашли кого обижать — девчонку, да?!

Люди, которых он отчитал, замолчали. Даже Цзян Сютин инстинктивно втянула голову в плечи. Лишь вспомнив о своей цели, она заставила себя выпрямиться и выдавить улыбку:

— Н-нет, начальник Гэн, мы не имели в виду ничего плохого. Просто хотели дать Юю добрый совет.

— Она приехала в деревню как чжицин, ей нужно быть в единстве со всеми. В будущем им ещё жить вместе, нельзя поступать слишком жестоко.

— Юю, я твоя двоюродная сестра. Разве не я заботилась о тебе с тех пор, как ты приехала в деревню? Я же не причиню тебе вреда. Ты можешь злиться и обижаться из-за этого дела, но нельзя действовать под влиянием эмоций и действительно отправлять чжицин Хэ в отделение милиции. Разве трудовой лагерь — это хорошее место? Он может разрушить всю жизнь человека. Лучше прояви великодушие. Если уж на то пошло, вернёмся в пункт чжицин и там решим. Не будь такой агрессивной. Просто прости её, не отправляй в отделение милиции, хорошо?

Её слова звучали так искренне и проникновенно, что все присутствующие подумали: какая же Цзян Сютин хорошая, заботится о двоюродной сестре, учит её уму-разуму, да ещё и такая великодушная и умеет себя вести. На её фоне молчавшая Цзян Юю казалась неразумной, и впечатление о ней у людей испортилось.

К тому же, если говорить о деревенских жителях, то в случаях мелких краж, если не было большого ущерба, они в основном предпочитали не раздувать дело. Отправлять кого-то в отделение милиции — такого действительно не бывало.

Главным образом потому, что все были соседями, односельчанами. Если копнуть на несколько поколений вглубь, то, возможно, окажется, что у них общие предки или родственники. Нехорошо было рвать отношения.

Если подумать с другой стороны: Цзян Юю и Хэ Хуаньди обе были чжицин, жили в одной комнате, вещи вернули, ущерба нет — вроде бы и не было необходимости поднимать такой шум.

Именно в этот момент Хэ Хуаньди вдруг громко закричала:

— Гэн Шу, ты не достоин быть начальником народной дружины! Ты искажаешь факты, не различаешь чёрное и белое! Ты покрываешь Цзян Юю!

— Вы с Цзян Юю давно вместе! У неё даже твои часы есть! Именно поэтому ты меня и запер, чтобы защитить Цзян Юю! Я не согласна! Ты покрываешь её из личных интересов!

Эти слова вызвали новую волну волнения в толпе. Гэн Шу и Цзян Юю вместе? У Цзян Юю есть часы Гэн Шу?

Сегодняшний поход поглазеть точно не прошёл даром, вот так сплетня!

Деревенские жители оживлённо зашептались, да и чжицин были не лучше. Им и в голову не приходило, что между Гэн Шу и Цзян Юю могут быть какие-то тайные отношения. Однако Хэ Хуаньди говорила так уверенно, так убедительно рассказывала о том, что Цзян Юю взяла часы Гэн Шу, и даже позвала двух других соседок в свидетели, чтобы подтвердить, что вчера вечером Цзян Юю искала часы, и это были часы Гэн Шу.

Две соседки действительно могли подтвердить, что Цзян Юю искала часы, но они не знали, что это были часы Гэн Шу. Однако сейчас, когда Хэ Хуаньди заявила об этом, а среди выложенных Цзян Юю «улик» часов не было, они начали ей верить.

Почувствовав на себе взгляды толпы, две девушки переглянулись и поняли друг друга. Даже несмотря на то, что их отношение к Цзян Юю в последние дни немного изменилось, и они поняли, насколько низко может пасть Хэ Хуаньди, и не испытывали к ней симпатии, — в такой момент они тоже не хотели раздувать скандал, портить репутацию чжицин и вредить своим потенциальным интересам. Поэтому они подтвердили слова Хэ Хуаньди.

Более того, одна из соседок по фамилии Ли даже переспросила:

— Юю, ты ведь вчера вечером действительно просила нас помочь найти часы, верно?

Она говорила так, словно хотела заставить Цзян Юю признаться и тем самым вынудить её замять дело.

Гэн Шу посмотрел на Цзян Юю, чьи глаза слегка покраснели, и снова нахмурился. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но не ожидал, что Цзян Юю схватит его за полу одежды, а затем, отпустив, шагнёт вперёд.

— Да, те часы принадлежат Гэн Шу. И вчера вечером я искала именно их.

Услышав это, Хэ Хуаньди ещё больше разволновалась:

— Вы слышали? Она сама призналась! Она и Гэн Шу...

— Но!

Это слово Цзян Юю произнесла громко и твёрдо, очень невежливо прервав другого человека. Её глаза всё ещё были красными, она выглядела хрупкой и обиженной, но, тем не менее, она отчётливо произнесла:

— То, что у меня были часы Гэн Шу, равнозначно тому, что у нас тайные отношения? Равнозначно тому, что Гэн Шу дал ложные показания и покрывает меня? Равнозначно тому, что Хэ Хуаньди не крала мои вещи?

— Нет, не равнозначно.

— Точно так же, как вы все говорите, что кража Хэ Хуаньди — это пустяк. Говорите, что мои вещи нашлись, и я ничего не потеряла. Говорите, что я должна её простить.

Цзян Юю решительно покачала головой, её слова звучали веско и убедительно:

— Нет, я не прощаю.

— Вы — не я, вы не можете говорить за меня.

Даже оказавшись под всеобщим моральным давлением, чувствуя себя обиженной, Цзян Юю и не думала уступать.

До перемещения её жизнь действительно была гладкой, она не сталкивалась с тёмными сторонами жизни. Внешне она не выглядела ни властной бизнес-леди, ни сильной женщиной. Наоборот, она казалась довольно хрупкой, послушной девочкой, во многих ситуациях даже трусливой. Но это не означало, что у неё не хватало смелости сказать «нет».

Её семья очень хорошо её защищала, но в то же время её учили: можно оставаться доброй в душе, но нельзя быть мягкосердечной к тем, кто желает тебе зла. Когда кто-то, прекрасно зная, что поступает неправильно, всё равно делает это, причиняя ей вред и ущемляя её интересы, — абсолютно, абсолютно нельзя прощать. Даже если все вокруг говорят, что ты должна простить, даже если используют моральное давление, — не нужно бояться. Нужно твёрдо настаивать на том, чтобы преступник понёс заслуженное наказание, а не уступать и прощать его в ущерб себе.

Даже если в эту эпоху наказание за кражу было очень суровым, и после отправки в отделение милиции последует суд и отправка в тот самый страшный, по словам людей, трудовой лагерь, что может даже разрушить всю жизнь Хэ Хуаньди.

Но это была не вина Цзян Юю.

Судя по реакции окружающих, все знали о суровости наказания за кражу, включая саму Хэ Хуаньди. Она не была несведущей, она сознательно нарушила закон, просто надеясь, что её не поймают. Раз так, то, совершая проступок в расчёте на удачу, она должна была быть готова понести наказание в случае обнаружения.

Да, сначала Цзян Юю думала, что за кражу самое большее — посадят на несколько дней, поэтому отправить Хэ Хуаньди за решётку ей было психологически несложно.

Но узнав, что ей могут дать лет десять-восемь, Цзян Юю на какое-то время заколебалась. Однако это колебание исчезло после дальнейшего поведения Хэ Хуаньди.

Она не просто оступилась из-за помутнения рассудка — у неё был плохой характер. Она не была несведуща в законах, а просто рассчитывала на то, что другие чжицин будут её покрывать и оказывать на неё моральное давление, и потому вела себя так нагло. Хэ Хуаньди была не из тех, кто исправится, если её простить. Она из тех, кто, получив вершок, потребует сажень. За короткое время общения Цзян Юю глубоко это прочувствовала. Тогда она думала о возвращении домой и не хотела с ней связываться, а Хэ Хуаньди с каждым днём всё больше и больше пользовалась её вещами.

А её способность говорить самой с собой, её манера оговаривать других, её попытки очернить других, чтобы оправдать себя, — всё это показывало: если сегодня Цзян Юю поддастся моральному давлению и простит её, то в будущем навлечёт на себя бесконечные неприятности.

А что, если в будущем она снова, понадеявшись на авось, сделает ей что-то ещё хуже, что поставит под угрозу её жизнь?

Жизнь одна, и в любое время и в любом месте нужно сначала обеспечить свою безопасность, а потом уже говорить о другом. Цзян Юю не была уверена, что сможет противостоять будущим ошибкам и вреду, причинённому ей из-за чужой злобы.

Поэтому она не могла простить Хэ Хуаньди.

Когда Цзян Юю произнесла эти слова, толпа на мгновение опешила. В ту эпоху, в отличие от будущего, люди жили и действовали коллективно, у них было сильное чувство коллективной чести. Их «я» было слабо развито или даже отсутствовало. Поэтому, внезапно услышав такие слова Цзян Юю, столь ярко выражающие её индивидуальность, они были одновременно удивлены, поражены и шокированы, на мгновение забыв, что хотели сказать.

Но Цзян Юю не обращала внимания на их внутренние переживания. Раз уж она начала говорить, то не собиралась останавливаться на полпути. Она повернулась к Цзян Сютин:

— Двоюродная сестра, независимо от того, из добрых ли побуждений ты меня уговариваешь, я хочу сказать, что я не неразумная. И я не хочу больше слышать от тебя, что я должна проявить великодушие и щедрость и простить Хэ Хуаньди. Ошибки бывают либо ноль раз, либо бесчисленное множество. Совершив ошибку один раз, человек совершит её и второй, и третий, и бесчисленное множество раз. Я не могу рисковать собой. Ничьи вещи не падают с неба.

— И я не хочу терпеть воровку, живущую со мной в одной комнате.

— Если ты действительно считаешь меня своей двоюродной сестрой, если действительно желаешь мне добра, пожалуйста, перестань меня уговаривать. Спасибо.

Она смотрела прямо на Цзян Сютин, и никто не мог не заметить искренности в её взгляде.

Цзян Сютин на мгновение не выдержала этого взгляда и не смогла ничего ответить.

А Гэн Шу, глядя на такую хрупкую и одновременно смелую Цзян Юю, почувствовал глубокую гордость.

Смотрите, какая она милая и замечательная.

Девочка~

—

В итоге Хэ Хуаньди отправили в отделение милиции. Как бы она потом ни боялась, ни умоляла, и даже когда Гэн Шу собирался везти её в милицию, она изменила своё прежнее упорное отрицание и высокомерное поведение, упала на колени и стала горько просить пощады, — Цзян Юю больше не смягчилась.

Чем больше человек ведёт себя так, тем он страшнее. Цзян Юю понимала, что не выдержит её мести. Лучше пусть её сейчас ненавидят, пусть о ней сплетничают, чем подвергать себя опасности.

Позже Гэн Шу объяснил остальным, что его часы оказались у Цзян Юю совершенно случайно: он их потерял, она нашла, но не успела вернуть, как их украла Хэ Хуаньди.

В ту эпоху тайные свидания и обмен подарками до брака не одобрялись. Это было не то, что в будущем, когда можно было свободно встречаться. Если парень и девушка сближались без согласия родителей обеих сторон или до брака, им приходилось выдерживать немало сплетен и пересудов. Особенно тяжело приходилось девушке — её могли так заклевать языками, что она боялась бы выйти из дома.

Гэн Шу прекрасно это понимал. Поэтому после разъяснений он ещё раз специально подчеркнул (пригрозил), не только сняв с них подозрения, но и максимально постаравшись пресечь любые сплетни о Цзян Юю, которые могли бы повредить её репутации.

Даже если сегодня девочка проявила большую смелость, Гэн Шу всё ещё помнил ту глупышку, которая вчера вечером тайком плакала.

Ещё несколько таких слёз, и он точно отдаст ей свою жизнь.