Звук Павловнии

В зале Учиха Мадара сидел на самом почетном месте, слева от него, как положено при приеме посланников, сидел Изуна, а справа — два старейшины клана, также принимавшие гостей.

Учиха Мадара был по натуре немногословным и не любил светские беседы. В этом плане его брат Изуна был куда более искусен.

Цель визита гостей была довольно срочной, и после нескольких вежливых фраз они перешли к главному делу.

— На этот раз я приехал по личному делу, — сказал гость смиренно, без обычной дворянской надменности.

Его звали Хосокава Кагэхару, и он был нынешним главой рода Хосокава. Его старший брат, Хосокава Кагэхира, из-за слабого здоровья последние годы был прикован к постели.

Хотя он по-прежнему носил титул главы рода, фактически делами уже давно занимался Кагэхару.

Десять лет назад в стране разразился политический хаос из-за борьбы кланов Нагао и Ходзё за право наследования. Поскольку в то время клан Нагао нанял ниндзя и временно захватил внутренний Императорский дворец, королевский клан Ходзё был застигнут врасплох, и несколько влиятельных семей были почти полностью уничтожены.

В этом великом хаосе пострадало множество невинных людей, бесчисленное множество семей было разрушено.

Говорили, что истинной причиной восстания было то, что жена даймё, дочь клана Нагао, имела связи с двумя последовательными правящими владыками. Нынешний молодой даймё не знал, был ли он потомком предыдущего даймё Ходзё Идзумо или внебрачным сыном прошлого даймё Ходзё Мотитоё.

Эта история была главной "мыльной оперой" в Стране Огня и долгие годы занимала первое место в списках сплетен и развлечений.

Даже ниндзя, которые обычно не вмешивались в политику, с удовольствием обсуждали ее.

После восстания враждующие стороны исчезли, а невзрачный до того клан Хосокава внезапно возвысился и стал главой великой знати, управляющей делами страны.

Хосокава Кагэхару тяжело вздохнул, выглядя при этом как настоящий обманщик: — В те смутные годы клан Хосокава был всего лишь младшим вассальным кланом Нагао и не имел такого влияния, как сейчас. В отчаянии я мог только тайно искать... Но теперь ситуация совершенно иная. Хотя она не от моей первой жены, она моя плоть и кровь. Я хочу просить помощи клана Учиха, чтобы найти мою дочь.

Если бы обстановка позволяла, Учиха Изуна, сидевший напротив, закрыл бы лицо руками. Такая длинная ложь, произнесенная с таким выражением, вызывала лишь жалость.

Эти дворяне действительно умеют действовать! Сначала прислали немую служанку моему брату в наложницы, а теперь явился этот актер, ищущий дочь.

— Не иначе как его главная жена умерла, вот он и осмелился искать незаконнорожденную дочь...

Он незаметно закатил глаза и подумал про себя.

— Просто лицемер.

Но выражение лица Мадары, сидевшего на почетном месте, после слов этого старика не было таким расслабленным, как у его брата Изуны. На портрете были изображены двое, предположительно мать и дочь, похожие друг на друга, с изящными и утонченными чертами. Внизу была надпись: "Подарок дочери Линъинь".

Мадара держал хорошо сохранившийся свиток, и его пальцы невольно слегка сжались. Чем больше он смотрел, тем больше ему казалось, что родинка-слезинка у глаза маленькой девочки на портрете где-то ему знакома.

》

Вопрос о том, где он мог видеть эту родинку, нашел ответ вечером, когда Мадара увидел Аото. Сегодня днем он слушал, как старейшины клана перечисляют ему все преимущества того, чтобы избавиться от этой немой наложницы.

Но сейчас, в этот момент, Учиха Мадара принял решение.

— Отныне живи здесь хорошо, — сказал он, поддерживая лицо Аото одной рукой. Его пальцы ласкали нежную, как бараний жир, кожу ее щеки, и он чувствовал лишь мягкость, от которой не хотелось отрываться.

— Тебе больше не придется жить так, как раньше, смиренно преклоняя колени.

Говоря это, Учиха Мадара слегка надавил, поворачивая лицо Аото. В лунном и снежном свете у уголка ее глаза была маленькая родинка-слезинка, словно искорка светлячка, полностью зажигающая нежность в ее синеватых, как после дождя, глазах.

Он тихо рассмеялся, его надменное и красивое выражение лица заставило Аото в его руках на мгновение забыть дышать.

Аото еще днем размышляла, как притвориться покорной перед Мадарой и попросить его отпустить ее... Но теперь...

— Она просто хотела есть досыта, большего она не желала.

Остаться здесь и хорошо жить?

Неужели этот "долгосрочный покровитель" так уверен?

Ясное отношение Учихи Мадары было для Аото совсем не хорошим знаком. Она не знала, с кем он встречался днем из клана Хосокава, что он услышал, что вечером пришел и сказал ей все это.

С каждым его словом сердце Аото становилось тяжелее.

Похоже, он не собирается ее отпускать.

Пока она думала, ее выражение лица становилось все более испуганным. Она словно не могла вынести взгляда и оценки такого высокопоставленного человека, как Учиха Мадара. Ее конечности ослабли, и прошлое нахлынуло, как густой туман.

— Если клан Хосокава или кто-то другой обнаружит мое местонахождение, это приведет меня к гибели.

Она не боялась умереть, но если попадет в их руки, то, вероятно, будет страдать сильнее, чем от смерти.

При мысли об этом слезы невольно наворачивались на глаза. Ее синеватые глаза с родинкой-слезинкой украшали и без того красивое лицо Аото.

В забытьи она невольно положила свою тонкую ладонь на запястье Мадары. Ее хрупкая рука и сильная рука мужчины соприкоснулись, вызывая другие мысли.

В этот момент Аото стояла на коленях в молящей позе, и в ее глазах читалась просьба отпустить ее.

Она проклинала себя за то, что в такой важный момент не может говорить, оставаясь немой.

Но Мадаре нравилась ее хрупкость, ее смиренное дрожание. Он приложил немного больше силы, заставляя Аото невольно приоткрыть рот.

Его нос медленно приблизился, остановившись на расстоянии, не превышающем толщину тонкой бумаги. За последние несколько месяцев они оба пропитались запахом друг друга.

В глазах Учихи Мадары красота и выражение Аото были подобны хрупкому стеклу в его ладонях.

Ему становилось все более любопытно, что за женщина была прислана к нему.

Он сказал низким, мягким голосом: — Аото, твой вид действительно заставляет желать тебя.

Сегодня вечером Аото казалась рассеянной. В пылу страсти Учиха Мадара заметил, что ее что-то беспокоит, и ее глаза больше не смотрели на него, как обычно.

Клан Учиха рождается с Шаринганом, который обладает огромной силой. У Мадары раньше было несколько женщин, с которыми он проводил время, но ни одна из них не осмеливалась смотреть ему прямо в глаза. Только она, хрупкая и смиренная, казалась бесстрашной.

Ее черные, как вороново крыло, волосы рассыпались по белой талии. Учиха Мадара обнял ее сзади за талию, заставляя ее в пылу страсти обернуться и посмотреть на него.

Он и так был немногословен, а с ней, немой, общение было полностью без слов.

Мадара не был богом и не мог знать истинных, точных мыслей Аото. Он мог лишь немного догадываться о ее намерениях.

Он и не подозревал, что она только и думала о том, как сбежать...

— Аото, твои глаза говорят, — сказал он, лаская ее длинные волосы, рассыпавшиеся по талии, и нежно целуя родинку-слезинку на ее щеке. Его нежное выражение лица было совершенно не похоже на обычное суровое лицо Мадары.

Маленькое тело в его объятиях, уже дрожавшее от страсти, стало еще чувствительнее. Аото почувствовала, что Мадара смутно что-то понял.

— Если он узнает ее истинную личность, что он с ней сделает?

— Если бы он просто убил меня, это было бы хорошо. А если он использует меня как пешку?

— В смутное время даже высокопоставленные даймё становились пешками в чужих руках, что уж говорить о таком человеке без корней, как я.

— Умереть всегда лучше, чем быть вынужденной жить.

Ее робкое, печальное выражение лица всегда могло вызвать у мужчины желание пожалеть и защитить слабое существо, особенно у такого мужчины, как Учиха Мадара.

Увидев ее нерешительный вид, Мадара крепко обнял ее, его пальцы непрерывно ласкали ее округлое, уязвимое плечо. Он слегка наклонился, и последовал долгий, до удушья, глубокий поцелуй.