Глава 5 (Часть 1)

В то же время, в Великой пустыне Красной Земли.

Холодный лунный свет заливал пустыню. Далекие песчаные дюны мерцали в туманном сиянии. Ночной ветер поднимал песок, завывая, словно плач, и уносил его вдаль.

Император, закутанный в грубый плащ, сидел у одинокой каменной плиты посреди пустыни. Белый мрамор в лунном свете казался особенно холодным. Лицевая сторона плиты была гладкой, как зеркало, без каких-либо надписей.

Никто не знал, что это надгробие Гавина Силии, военачальника Альянса.

В юности Хейнрих часто думал о том, что будет написано на его могиле, когда он умрет. «Здесь покоится великая душа»? «Верный сын и воин Альянса»? Или просто и лаконично: «Он был хорошим человеком»?

Тогда он еще не предал Альянс, он еще не был императором, и его трудный, но славный путь еще не начался. Юношеский разум полон мечтаний, и однажды он не удержался и поделился своими фантазиями с самим главнокомандующим Силией.

Они стояли на площади в ожидании парада. Главнокомандующий был в белом мундире, его фигура — от плеч и спины до талии и длинных ног — была безупречна. Даже самые известные модели Галактики не могли с ним сравниться. Хейнрих поднял голову и увидел легкую улыбку на его губах. Спустя некоторое время главнокомандующий тихо произнес:

— В твоем возрасте я тоже думал об этом…

— И о чем же вы думали?

— Сложно сказать, Хейнрих. Я прожил долгую жизнь, участвовал во многих сражениях, совершил то, что многим не под силу за всю жизнь…

— Вы великий человек, — перебил его Хейнрих.

— Нет, в бескрайней Галактике души всех нас одинаково малы и незначительны. В них нет ничего великого. Много лет назад, до того как я пошел в армию, я был всего лишь ребенком из приюта на Белой Цапле. Моей самой большой мечтой было просто не оставаться голодным, как и у любого другого «бремени общества», презираемого богачами…

— На Белой Цапле нет системы подготовки элитных альф?!

Главнокомандующий внезапно замолчал.

Хейнрих еще не успел пожалеть о своей бестактности, как главнокомандующий поднял голову и пристально посмотрел на него своими темными, ясными глазами.

— Эти сообщения — ложь, — спокойно сказал он. — Я бета.

Хейнрих потерял дар речи.

— Моя жизнь слишком длинна и сложна, чтобы ее можно было описать в нескольких словах. Если я когда-нибудь умру, пусть на моей могиле ничего не пишут.

Он помолчал.

— Мне не нужна эпитафия. Это слишком печально.

После смерти Силии император хотел воздвигнуть ему грандиозный памятник. Он хотел затопить целый континент, изменить течение рек, даже опустошить ядро планеты, превратив ее в холодную, безжизненную глыбу, которая стала бы усыпальницей главнокомандующего.

Но в итоге он ничего не сделал.

Он понял, что Силия был прав: никакие слова, никакие стихи не могли описать долгую и славную жизнь главнокомандующего Альянса.

При жизни он каждый день боролся с огромной, коррумпированной политической системой, вел за собой миллиарды солдат, преданных ему всем сердцем, помогая им найти луч надежды в бесконечной тьме. Он умер, не имея ничего, как побежденный, лишенный даже достойных похорон. Его спутниками остались лишь безмолвная пустыня и далекие звезды.

Миллиарды солдат Империи считали его богом, но никто не знал, насколько одинокой и трудной была его жизнь.

— Ты жалеешь о чем-нибудь, Силия?

Император вылил остатки вина на землю. Холодный ветер тут же унес винный аромат. Спустя некоторое время он усмехнулся и покачал головой.

— Прости, я все же спросил, хотя, наверное, это кощунство. Ведь не каждому… дано умереть за свои убеждения.

— За какие убеждения? За Альянс? Ты забыл, что в конце концов его предали те самые трусливые паразиты из Альянса, которые так цеплялись за жизнь?

Император не обернулся и вздохнул.

— Аарон, наши взгляды на Альянс никогда не совпадут. Не стоит снова поднимать эту тему.

Аарон поднялся на песчаную дюну и тяжело опустился на землю. На его голове все еще были электромагнитные пластины для лечения ментальных травм. Он выглядел совершенно подавленным. Император бросил на него быстрый взгляд.

— Как себя чувствуешь?

Аарон покачал головой, покрутил в руках флягу и раздраженно отбросил ее.

— Не волнуйся, Грифон не пропадет.

— Конечно, не пропадет. Я не об этом думаю, — Аарон глубоко вздохнул и, не выдержав, снова начал спорить: — Если бы не предательство Альянса, Лучезарный Легион не был бы разбит в последнем сражении!

Хейнрих хотел что-то сказать, но Аарон резко перебил его:

— Даже если победа Империи была неизбежна, у Альянса был Силия, был Лучезарный Легион! Они могли бы спокойно отступить за пределы Галактики! Или даже если бы Альянс распался, у Лучезарного Легиона остался бы маршал Силия! Он был духовным лидером всей армии! Пока он был жив, сопротивление Альянса не прекратилось бы! Это все Совет, эти трусливые подонки, предали его! Из-за них Легион попал в засаду, его уничтожили, а маршал…

— Он все равно бы умер, — спокойно сказал император. — Даже без предательства Альянса он бы покончил с собой.

— Что?!

Хейнрих остался невозмутим.

— Ты не поймешь. Ты не политик. Пятьдесят лет назад победа Империи была предрешена. Все усилия Лучезарного Легиона были лишь бессмысленной тратой жизней. Ты сам сказал, что пока маршал жив, сопротивление Альянса не прекратится. Значит, он должен был умереть… Ты знаешь, сколько солдат осталось у Альянса? Восемь миллионов четыреста тысяч. По сравнению с миллиардами солдат Империи это ничто, но это были живые люди. Смерть Силии спасла их.

Аарон, словно разъяренный лев, швырнул флягу в песок.

— Не смей их оскорблять! Пусть они были на другой стороне, но они были настоящими солдатами! У них было право умереть за свои убеждения!