Шестая глава

Бросив взгляд на Юй Цяньцянь, Шэнь Цзяю слегка опустил глаза и ответил на её вопрос: «Он сквернословил».

— Сквернословил, значит, сказал что-то очень обидное, поделом ему.

Юань Сыюй понимающе кивнула и не стала больше расспрашивать на улице: «Ну что, ты успокоился?»

Шэнь Цзяю долго смотрел на неё, прежде чем тихо ответить: «Угу».

— Тогда пойдём домой, — Юань Сыюй естественно взяла его за руку. — Смотри, ты так бил его, что даже рука покраснела. В следующий раз будем бить в перчатках.

Всё ещё лежащий на земле человек: «…» Ты вообще вежливая?

Юй Цяньцянь была весьма потрясена. Неужели это и есть та самая легендарная ситуация: «Тебя всего лишь избили так, что ты не можешь встать, а он лишился лишь своей белоснежной кожи?»

Усвоено, усвоено.

— Хорошо, — Шэнь Цзяю послушно кивнул и пошёл за ней к ней домой.

Глядя на этого послушного юношу, который так разительно отличался от того, что был мгновение назад, человек, дрожащими руками пытавшийся подняться, невольно задумался: уж не раздвоение ли личности у этого Шэнь Цзяю?

В следующую секунду, когда Юань Сыюй не видела, Шэнь Цзяю повернул голову и пронзил его ледяным взглядом.

От этого взгляда человек, с трудом поднявшийся, чуть снова не рухнул на колени.

Его осенило: какое к чёрту раздвоение личности, это же явный оскароносный актёр! Если в следующем году «Оскар» не получит Шэнь Цзяю, он смотреть не будет.

Юань Сыюй ничего не знала о его мысленных тирадах. Приведя Шэнь Цзяю и поражённую Юй Цяньцянь домой и закрыв дверь, она спросила: «Так что же он такого сказал, что ты так разозлился?»

— … — Шэнь Цзяю помолчал немного, затем отвёл взгляд. — Ничего.

— Ничего? — Юань Сыюй повернула его голову, заставляя посмотреть на себя. — Ничего, а ты избил человека до полусмерти?

На людях можно беззастенчиво применять двойные стандарты, всегда стоять на стороне своих, правы они или нет — это называется своих не бросать, быть пристрастным, помогать своим, а не справедливости. Но дома, за закрытыми дверями, когда остаются только свои, нужно всё-таки разобраться, кто прав, а кто виноват.

Шэнь Цзяю поджал губы и молчал.

Но Юань Сыюй всё же догадалась: «Он что, говорил обо мне гадости?»

У Шэнь Цзяю, кроме того, что он был одинок с рождения и ему постоянно не везло в любви, практически не было других поводов для насмешек. Да и эти два не стоили такого гнева.

Но если речь шла о ней, то тут уж можно было наговорить всякого.

— Сказал, что я без отца, без матери, но трачу деньги направо и налево, источник доходов неизвестен, скорее всего, деньги грязные?

— Или сказал, что я целыми днями верчусь вокруг тебя, подбирая крохи, что падают у тебя из рук?

— Или же…

Она наслушалась такого вдоволь. И это были ещё приукрашенные ею слова, из уст тех людей вылетали фразы куда более резкие и грязные.

Они не осмеливались говорить это в лицо Шэнь Цзяю, но всегда находили способ донести эти слова до её ушей, будто им за это платили.

— Хватит, — Шэнь Цзяю не мог больше слушать и прервал её. — Не думай об этом так много. Мне просто не понравился его голос.

На самом деле, тот человек наговорил куда более ужасных вещей.

Он был нынешним парнем одной девушки, которая раньше пыталась добиться расположения Шэнь Цзяю, второй молодой господин какой-то корпорации, специально пришедший спровоцировать.

Та девушка поначалу тоже казалась милой и доброй, но потом случайно выяснилось, что она «верна» сразу нескольким: с одним была рядом, с другим переписывалась, а о третьем думала — поистине любвеобильная особа.

Второй молодой господин, однако, не знал, что у него на голове вырос целый «зелёный луг», и думал, что успешно перехватил женщину Шэнь Цзяю, поэтому пришёл похвастаться, виляя хвостом.

— Говорят, даже сын самого богатого человека в мире не может заполучить любую женщину, — он растянул свои необычно толстые губы в ухмылке, задрав нос выше неба. — Слышал, тебе уже двадцать два, а у тебя ещё не было девушки. Хочешь, я тебе одну познакомлю?

Шэнь Цзяю как раз вышел из дома, собираясь пойти к Юань Сыюй, когда тот его остановил. Он слегка нахмурился от нетерпения.

— Да не злись ты, женщин-то пруд пруди, — второй молодой господин по-свойски хотел положить ему руку на плечо. — Кстати, ты ведь уже не девственник, да? Думаю, нет. Ведь за тобой ходит такая красивая подруга детства. Какова она на вкус?

Видя, что Шэнь Цзяю его игнорирует, он продолжал говорить сам с собой.

— Хотя нет. Я слышал, у неё с детства нет родителей, выросла одна. Откуда у неё столько денег? Хм, у женщин много быстрых способов заработать. Уж не занимается ли она… этим? Элитная штучка, только для богатых? Тогда всё сходится. У тебя ведь такие высокие требования, наверняка считаешь её грязной.

— А я грязи не боюсь. Может, познакомишь меня с ней, дашь попробовать? А я тебе десять красавиц найду, а? Выгодно, не так ли?

— Это личико, эта фигурка, ц-ц-ц, даже если ею уже попользовались, на вкус это не влияет.

— Что молчишь?

Сколько бы ни судачили за спиной, никто никогда не осмеливался говорить такое Шэнь Цзяю в лицо. Этот второй молодой господин проявил завидную смелость, став первым, кто «попробовал краба».

К сожалению, он попробовал ядовитого краба.

Ответом ему был мощный кулак Шэнь Цзяю, прилетевший в лицо.

Если бы небеса дали ему ещё один шанс, он наверняка не стал бы приходить к дому Шэнь Цзяю, чтобы получить побои.

Но этот случай заставил Шэнь Цзяю осознать, что Юань Сыюй, не имеющая знатного происхождения, но обладающая богатством, в глазах других людей из высшего общества была чем-то вроде повилики.

Внешнее уважение оказывалось ей лишь из-за него.

Но он был немного озадачен: «Ты давно знала, что о тебе говорят другие. Почему не объяснялась?»

— Что объяснять? — Юань Сыюй развела руками. — Я действительно без отца, без матери, без работы, и целыми днями верчусь вокруг тебя.

Шэнь Цзяю хотел что-то сказать, но запнулся: «Но…»

Но твой отец — герой, погибший за родину; твоя мать — выдающийся учёный, посвятившая всю жизнь науке; твоё богатство — огромное наследство от деда по материнской линии; и не ты вертишься вокруг меня, а я хочу быть с тобой.

— Эх, — Юань Сыюй поняла его недосказанные слова и откинулась на диван. — Подумаешь, большое дело. Невиновному не нужны оправдания. Сколько бы они ни говорили, кусок мяса от меня не отвалится.

— К тому же, люди верят только в то, во что хотят верить.

— Скажи я им, они всё равно вряд ли поверят.