Четыре Брови (Часть 2)

”

На этот раз Лу Сяофэн окончательно замолчал. Он обнял кувшин, пахнущий сырой землёй, и понурил голову, погрузившись в свои мысли.

На следующий день Лу Сяофэн ушёл. Хуа Маньлоу снова остался один в своём маленьком домике. Он жил здесь уже некоторое время. Желая узнать, как далеко он сможет зайти в одиночку, он, несмотря на возражения родителей, съехал из дома.

На пятый месяц его проживания здесь в домик заглянул особенный гость. Войдя, он тут же принялся причитать: «Какая неудача, какая неудача!».

Хуа Маньлоу узнал гостя. Он пригласил его сесть и подал чайник превосходного Билочунь.

Увидев этот дорогой чай, гость несколько раз произнёс «Амитофо», прежде чем осторожно взять чашку.

— Учитель пришёл сюда по важному делу? — спросил Хуа Маньлоу.

Монах поставил чашку и снова произнёс «Амитофо».

— Честный Монах не лжёт. Я действительно пришёл по делу.

— Лу Сяофэн опять попал в беду. На этот раз серьёзную. Его ударили ножом, лезвие вошло в лёгкое. Он едва дышит. Я пришёл, чтобы отвезти тебя к Лу Сяофэну, иначе он умрёт с открытыми глазами.

Честный Монах тяжело вздохнул.

— Какая неудача! Рана ведь неглубокая, как же она задела лёгкое?

**

Хуа Маньлоу не сразу отправился к Лу Сяофэну. Напротив, проводив Честного Монаха, он велел слугам готовить ужин.

Когда он вошёл в ту лавку в южной части города, закатное солнце висело на краю неба. Хуа Маньлоу услышал чей-то голос:

— Солёное утиное яйцо на Праздник Дуаньу — ткнёшь палочками, и потечёт масло.

Без сомнения, это был голос Лу Циншуй.

По голосу Хуа Маньлоу понял, что перед ним совершенно особенная красавица, но в то же время в ней присутствовало нечто иное.

Хуа Маньлоу не понравилось это ощущение. Когда-то он испытывал нечто подобное рядом с Симэнь Чуйсюэ, и потому не любил его. Теперь же, встретив Лу Циншуй…

Хуа Маньлоу нахмурился. Он начал винить того, кто научил Лу Циншуй убивать.

В этой полутёмной лавке он двигался как зрячий и сел напротив Лу Циншуй.

— Лу Сяофэн упоминал вас, — с улыбкой сказал Хуа Маньлоу.

— Я заключила с ним сделку.

— Касающуюся меня, — уточнил Хуа Маньлоу.

Лу Циншуй кивнула.

— Я хочу, чтобы вы расторгли эту сделку. Семья Хуа возместит ваши убытки в полной мере, — говоря это, Хуа Маньлоу слегка покраснел, словно смущаясь того, что прибегает к влиянию своей семьи.

— К сожалению, я не могу этого сделать, — ответила Лу Циншуй. — Раз сделка заключена, её нельзя расторгнуть, если только одна из сторон не умрёт. Например, я. Или Лу Сяофэн.

Для Хуа Маньлоу, ценившего жизнь, это прозвучало жестоко. Он долго молчал.

— Перед тем как прийти сюда, я видел Лу Сяофэна. Он в плохом состоянии. Я не знаю, какую сделку вы заключили, но Лу Сяофэн получил ранение, которого не заслуживал. Думаю, это как-то связано с вами.

— Вы верите в удачу? — Лу Циншуй не ответила прямо на вопрос Хуа Маньлоу, а заговорила о другом, о чём-то туманном и неопределённом. — У каждого своя удача. Как в игорном доме: кто-то может выигрывать постоянно, а кто-то проиграется до нитки.

— Вы хотите сказать, что Лу Сяофэн лишился удачи? — Хуа Маньлоу изменился в лице.

— Удача Лу Сяофэна всегда была превосходной. Он мог впутываться в бесчисленные неприятности и выпутываться из них. Но без удачи он — игрок, который постоянно проигрывает, — Лу Циншуй прищурилась. К чему это приведёт, ей не нужно было объяснять — Хуа Маньлоу и сам всё понимал.

— Есть ли способ это исправить? — спросил Хуа Маньлоу.

— Есть. Если Лу Сяофэн перестанет вмешиваться в чужие дела, отойдёт от дел в Цзянху и заживёт как обычный человек, тогда ему не придётся ходить по лезвию ножа, постоянно опасаясь за свою жизнь.

Но это было невозможно.

Хуа Маньлоу знал, что для Лу Сяофэна это невозможно. Как говорил сам Лу Сяофэн: даже если он не ищет неприятностей, неприятности сами находят его.

Эта неразрешимая проблема, казалось, поставила Хуа Маньлоу в тупик. Он долго сидел, не в силах найти выход. Это позабавило Лу Циншуй, и она продолжила искушать его:

— Никогда не знаешь, что случится в следующую секунду. Не знаешь, сколько лиц у людей вокруг тебя. Волю Небес всегда трудно предугадать.

Поэтому лучше всего было бы, чтобы Хуа Маньлоу уговорил Лу Сяофэна вместе отойти от дел в Цзянху. Тогда всем будет хорошо, все будут счастливы.

— Лу Сяофэн был прав, вы — удивительная хозяйка лавки, — внезапно рассмеялся Хуа Маньлоу.

У Лу Циншуй возникло нехорошее предчувствие.

— Если вы можете забрать удачу игрока, значит, вы сами — банкомёт. Банкомёт в игорном доме — самый сильный, никто не может его обыграть. В то же время банкомёт контролирует всю игру, он знает прошлые и будущие ставки. Не так ли, хозяйка?

Лу Циншуй неохотно подтвердила.

— Я покупаю у вас то, что сможет заменить удачу Лу Сяофэна — вас саму, хозяйка, — улыбнулся Хуа Маньлоу. — Интересно, согласны ли вы на такую сделку?

— Я стою очень дорого, — Лу Циншуй не могла отказаться от предложения Хуа Маньлоу и, стиснув зубы, назвала баснословную цену, надеясь заставить его отступить. — Не каждый может себе это позволить.

— У семьи Хуа нет ничего, кроме нескольких презренных медяков.

Лу Циншуй широко раскрыла глаза. Разве не говорили, что Хуа Маньлоу добрый, милый и отзывчивый?

Почему же тогда сидящий перед ней Хуа Маньлоу оказался таким хитрым и коварным?

Обманщик!

— Но я думаю, госпоже Лу не нужны деньги, — Хуа Маньлоу встал. Он легко взмахнул рукавом, и масляная лампа, стоявшая на столе, плавно переместилась к руке Лу Циншуй, не пролив ни капли масла.

— Вы поможете мне защитить Лу Сяофэна?