Глава 7. Тревога против Воспоминаний (Часть 2)

— Рррр!!

Тело зверя Цилинь мгновенно раздулось до размеров бронемашины, оставляя за собой непрерывный шлейф, и унеслось прочь.

Тан Жань отряхнул одежду и брюки, бормоча себе под нос, возвращаясь к Лин Чжао: — Думал, какие-то крутые Жуки, зря обрадовался.

— Но Цяо Ван же Гайд, как он сражается? — Видимость Лин Чжао была перекрыта волнами песка, поднятыми зверем Цилинь, он не видел Цяо Вана.

— Духовное животное может драться, этого достаточно. Эти никчемные Жуки им не соперники, — сказал Тан Жань и плюхнулся на песок, скрестив ноги.

Лин Чжао не осмеливался действовать самостоятельно. Сейчас Цяо Ван сражался с двумя духовными животными, и на поле боя раздавались рев Песчаных червей и духовных животных, сменяя друг друга.

Тан Жань был рядом, и Лин Чжао, окутанный защитным барьером, оставаться на месте было безопаснее всего.

— Ты что, стоять любишь? — Тан Жань ненавидел, когда он сидел, а рядом кто-то торчал. — Песчаные черви не опасны, но у них много крови, и они живучие. Наверное, придется подождать. Садись.

Лин Чжао посмотрел на Тан Жаня, затем на желтый песок.

Он все еще не осмеливался злить Темного Сентинеля и послушно присел.

Тан Жань увидел, как Лин Чжао сидит на корточках, так что его колени касаются ключиц.

Он нахмурился и спросил: — Ты такой худой, недоедаешь?

Привередлив в еде?

Только бы не как Цяо Ван, который всем недоволен и ко всему придирается.

Лин Чжао был очень встревожен, у него не было времени думать, как ответить Тан Жаню.

Он ответил прямо: — Раньше в приюте, когда раздавали еду, я не мог отнять ее у других и всегда голодал.

Стоило только подумать о голоде, как в животе у Тан Жаня заурчало.

Сегодняшний день был слишком утомительным, время обеда давно прошло, а он так ничего и не поел.

Пошарив в кармане брюк, Тан Жань достал завернутый в пленку, совсем остывший рисовый шарик.

Он развернул пластиковую пленку и откусил.

Лин Чжао все время внимательно следил за ходом боя, но вдруг почувствовал запах рисового шарика и повернулся.

— Тебе не достанется, это один, — Тан Жань откусил еще большой кусок, подумав: "Хочешь вырвать из рук?"

"Хватит, никчемный малыш."

От рисового шарика осталась только маленькая половинка.

Пластиковая пленка, рисовый шарик, посыпанный сахарной пудрой... Смутные детали из глубины памяти проникли в сознание Лин Чжао.

Если раньше он, зная правду, все равно отказывался признать ее в душе, то теперь он больше не мог обманывать себя.

Десять лет назад, после жестокой смерти родителей, человеком, который собственными руками убил Жуков и вытащил Лин Чжао из тесного шкафа, был именно Тан Жань.

Лин Чжао также вспомнил фразу, которую тогда сказал Сентинель с нежным выражением лица.

Он сказал: — Прости, я опоздал.

Лин Чжао тогда был так напуган, что потерял способность говорить.

Будучи маленьким, он так хотел сказать тому Сентинелю: "Ты ни в чем передо мной не виноват, спасибо, что спас меня".

Легкие, дрожащие слова вырвались вместе с мыслями.

Тан Жань остолбенел.

За эти десять с лишним лет после Пробуждения Тан Жань выполнял задания, начиная еще с того времени, когда был кадетом.

Сначала он отправлялся в пострадавшие поселения, чтобы спасать людей.

Позже — на фронт, чтобы атаковать Жуков.

Его перевели обратно в Башню Управления только тогда, когда он достиг ключевого момента Прорыва на уровень Тьмы.

Число людей, спасенных Тан Жанем, было бесчисленным.

Среди них были благодарные, а были и те, кто ругал его и обвинял в том, что он пришел слишком поздно, потому что только что потеряли близких.

Видя это так часто, теперь Тан Жань стал нечувствителен к реакциям обычных людей.

Эта фраза, которую пробормотал Лин Чжао, была совершенно обычной. Тан Жань слышал ее бесчисленное количество раз.

Когда он раньше хотел убить Лин Чжао, Тан Жань, вероятно, из вопроса Лин Чжао понял, что этого ребенка, возможно, тоже спас он в детстве.

Однако спасение и спасенный — это совершенно не то, о чем стоит снова говорить.

В любом случае, пока люди живы, Жуки будут считать их добычей. Битва между людьми и Жуками — это битва не на жизнь, а на смерть.

Жизнь может оборваться в любой момент, но при этом постоянно рождается новая.

Его оцепенение было вызвано сильным Совместным восприятием с Лин Чжао, которое время от времени проявлялось после связывания.

Как только это чувство возникало, Тан Жань совершенно не мог его игнорировать.

За словами благодарности Лин Чжао скрывалась еще одна фраза: "У тебя рука кровоточит, больно?

Я тебе подую".

Между обычными людьми и пробудившимися людьми существовал барьер. Обычные люди думали, что Сентинели и Гайды железные, невероятно сильные и не чувствуют боли.

Только один ребенок десять лет назад плакал, как жалкий маленький мышонок, вытащенный из канализации.

Этот ребенок цеплялся за руку Тан Жаня и долго дул на его кровоточащую рану, но не произнес ни слова.

Как только память была активирована, все образы сложились вместе, как пазл.

Точно, тот маленький жалкий мышонок был миловидным, черты лица у него были неброские, но вместе они выглядели довольно красиво.

Красота полностью совпадала с нынешним Лин Чжао.

Тан Жань прожевал и проглотил этот кусок, протянул руку, передал оставшуюся маленькую половинку рисового шарика и тихо спросил: — Ты, оказывается, умеешь говорить?

Я думал, ты маленький немой.

Он просто вспомнил детали, у Лин Чжао изначально не было сильных эмоций.

Когда маленькая половинка рисового шарика оказалась перед ним, он взял ее и откусил маленький кусочек.

Тан Жань рядом с ним добавил: — Я часто получаю ранения, привык и уже не чувствую боли. Тебе не нужно больше дуть на меня.

Сказав это, он растопырил большую ладонь и растрепал волосы маленького Гайда.

Слезы Лин Чжао неконтролируемо потекли, стекая по подбородку и падая в песок.

S3