Ци Хань не любил её прикосновений. Кроме необходимости есть приготовленную ею еду, чтобы набить желудок, во всём остальном они жили каждый своей жизнью.
Без преувеличения, даже миски и палочки для еды у них были отдельные, и каждый мыл свою посуду сам.
Ци Хань вспомнил, как она спала утром как убитая, и своё глупое поведение. С мрачным лицом он пошёл на кухню мыть руки.
Они сидели за столом. Чэнь Шу, видя его неважное настроение, тактично взяла картофелину, начала чистить и есть.
Ци Хань ел молча, одну за другой. Он чистил картошку быстро и аккуратно. Чэнь Шу почувствовала холодок по спине.
Отвлёкшись на мгновение, она подавилась сморщенной картофелиной и начала икать.
Выпила большую миску воды, но икота не проходила.
«Чтоб тебя, что за картошка такая!»
Чэнь Шу икала так сильно, что из глаз брызнули слёзы.
При мысли, что Ци Хань, возможно, снова занёс её в свой «чёрный список» за «порчу аппетита», она потеряла всякое желание есть.
Взяв свою миску и палочки, икая, она понуро вышла из главной комнаты.
Не успела исправить ни одной ошибки, как снова влезла в долги.
Она присела под навесом, обняв миску, и вздыхала.
Проглотив ещё одну картофелину, Ци Хань внезапно почувствовал себя сытым.
Выйдя, он увидел Чэнь Шу, сжавшуюся в маленький комочек. Она выглядела как бродячая собака, которую прогнали с дороги, — необъяснимо жалкой.
Ци Хань никогда не держал собак, но его собственная жизнь мало чем отличалась от жизни бродячего пса.
Слово «жалость» слетело с его губ.
Смешно.
Уголки губ Ци Ханя беззвучно дёрнулись. Он отвёл взгляд, быстро вымыл посуду и ушёл в комнату отдыхать.
Чэнь Шу убрала всё и на цыпочках вернулась в комнату, чтобы немного вздремнуть.
После обеда она собиралась пойти на работу. Жизнь этой семьи была слишком трудной.
Если она будет сидеть сложа руки и жить за счёт одного Ци Ханя, то чем она будет отличаться от прежней владелицы тела, которая то и дело бегала помогать семье Чэнь?
С этой мыслью она не смогла крепко уснуть.
Когда Ци Хань вышел, она последовала за ним, закрыв дверь.
Чэнь Шу была гуманитарием, хорошо знала историю и понимала, что в 70-е годы страна и народ переживали трудные времена.
Но это были лишь книжные знания.
Хотя она морально готовила себя, только окунувшись в эту реальность, Чэнь Шу поняла, насколько поверхностно всё описывалось в учебниках истории.
Солнце жгло кожу, пот лился ручьями, сухая земля под ногами причиняла боль ступням.
Хотя у Чэнь Шу были воспоминания прежней владелицы тела, на практике всё оказалось очень сложно.
Прополка поля батата считалась относительно лёгкой работой.
Во-первых, она была невысокой и слабой, тяжёлая работа ей была не по силам. Во-вторых, человек, распределявший работу, получил указание от бригадира присматривать за Ци Ханем и Чэнь Шу.
Но присматривать за Чэнь Шу при условии, что она работает на свою семью, а не на родительскую.
Летнее солнце в три-четыре часа дня было самым знойным.
Чэнь Шу постоянно вытирала пот, но её руки не останавливались.
Она уже отстала от других. Вначале из-за неопытности она случайно сломала несколько побегов батата.
— Эй, девчонка, почему ты без соломенной шляпы? — заметила Ван Фанхуа, отдыхавшая рядом.
Ван Фанхуа была невесткой соседки, Тёти Чжан. Её отправили на прополку только потому, что она была беременна.
На третьем месяце, из-за скудного питания, живот был почти незаметен.
У Чэнь Шу пересохло во рту от жары. Она смущённо ответила:
— Сестрица, у меня нет шляпы.
В семье Чэнь прежняя владелица тела никогда не носила соломенную шляпу; сам Ци Хань тоже обходился без неё.
Маленькая, худенькая, она казалась вдвое меньше Ван Фанхуа.
Ван Фанхуа вздохнула, легко подошла и надела свою шляпу на голову Чэнь Шу.
— Эта шляпа тебе, носи её впредь.
Как только шляпа оказалась на голове, она защитила от слепящего солнца, и больше не нужно было щуриться.
Глаза Чэнь Шу наполнились слезами от трогательности момента. Она потрогала грубую солому и всхлипнула:
— Спасибо, сестрица, ты такая добрая.
Дело было не в её изнеженности. За почти двадцать лет прошлой жизни она не испытывала таких трудностей, как сегодня днём.
Будь это её собственное тело, на ладонях и ступнях, возможно, уже появились бы волдыри.
Чэнь Шу назвала Ван Фанхуа сестрицей, и это было уместно.
Ван Фанхуа было девятнадцать лет, она вышла замуж за сына Тёти Чжан в прошлом году.
У Ван Фанхуа не было младших братьев или сестёр, и когда её впервые назвали сестрицей, ей это даже понравилось.
Она улыбнулась:
— Ладно, ладно, давай быстрее работать.
В шляпе Чэнь Шу стала работать быстрее.
Она не догнала Ван Фанхуа, но держалась на постоянном расстоянии.
Чэнь Шу была мила и разговорчива, и позже ей удалось выпросить немного воды.
К вечеру, возвращаясь домой, Чэнь Шу уже шла под руку с Ван Фанхуа, постоянно называя её «сестрица, сестрица».
Между делом она расспросила обо всём, что хотела узнать.
В деревне мало кто сажал перец чили. Это была не еда, поэтому мало кто хотел им заниматься.
Одной из семей, выращивавших перец, была семья бригадира.
Потому что жена бригадира любила острое.
Семена овощей нужно было оставлять свои.
Приправы покупали в сельмаге по талонам.
У Чэнь Шу в карманах было пусто, так что о приправах пока можно было не думать.
А вот семена перца и овощей — тут всё зависело от её наглости.
В мире всё-таки больше добрых людей.
Проведя день с Чэнь Шу, Ван Фанхуа искренне пожалела её.
Вернувшись домой, она рассказала обо всём свекрови. Тётя Чжан была отзывчивой женщиной.
Она тут же пошла к бригадиру и выпросила для Чэнь Шу семена перца чили, а также несколько пакетиков семян овощей, тех, что сажали чаще всего.
Вернувшись от бригадира, Тётя Чжан собиралась позвать Чэнь Шу, но увидела идущего издалека Ци Ханя.
Когда он подошёл ближе, она с улыбкой поприветствовала его и сунула семена ему в руку:
— Хань, это семена, о которых просила твоя жена.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|