— Ах, старина Тан, если ты о себе не думаешь, то подумай хотя бы о Лили! Посмотри, в каком захолустье мы живём, как Лили страдает рядом с тобой. Хватит перебирать, я знаю, у тебя высокие требования, но я всё разузнал!
Сун Хуэй, боясь, что старина Тан снова откажет, нетерпеливо наклонился над столом, словно хотел влить слова ему прямо в уши.
— В Цзянцзягоу есть одна студентка, как раз на днях вернулась. Я связался с тамошним деревенским комитетом. Если ты согласишься, вам устроят смотрины.
— Подумай сам, Лили такая маленькая, как ей без матери?
Старина Тан был женат один раз. Жена умерла от болезни, оставив ему четырёхлетнюю дочь. У старины Тана не было пожилых родственников, поэтому ему пришлось взять дочь с собой в часть.
Сун Хуэй умело давил на его больное место. Лили действительно была слишком мала, а условия здесь — слишком суровы.
В конце концов, старина Тан молча согласился.
В тот вечер к ним домой пришёл староста деревни Цзянцзягоу. Цзян Ю не обратила на это особого внимания, поздоровалась и ушла в свою комнату. Ночь была длинной, и она зажгла свечу, которую ей тайком дал Цзян Пин, чтобы почитать.
В начале сентября погода в горах уже начала холодать. Цзян Маньшань и староста сидели во дворе и разговаривали. Обрывки их фраз долетали до ушей Цзян Ю, но она их игнорировала, полностью поглощённая книгой — англоязычным оригиналом учебника по абдоминальной хирургии, подаренным ей её преподавателем на выпускной. Свет свечи был тусклым, и ей приходилось всматриваться очень внимательно.
Тем временем Цзян Ань прижалась ухом к дверной щели. Она не знала, о чём именно говорили снаружи, но слушала с таким воодушевлением, что казалась очень довольной.
Неизвестно, сколько времени прошло, но голоса снаружи стихли. Цзян Ань нетерпеливо подошла к Цзян Ю, едва сдерживая улыбку, и таинственно спросила:
— Сестра, знаешь, зачем староста приходил к нам?
Цзян Ю оторвала взгляд от книги и подыграла Цзян Ань:
— Мм, зачем?
Цзян Ань высоко подняла брови:
— Тебя сватать!
Не дожидаясь ответа Цзян Ю, Цзян Ань добавила:
— Он военный, служит вон за той горой, что перед нашим домом. Говорят, командир какой-то, вот только...
Она намеренно сделала паузу, ожидая, что Цзян Ю спросит.
Но Цзян Ю уже вернулась к книге. Казалось, её это совершенно не интересовало.
Цзян Ань подошла ближе и заглянула в книгу — она была на английском. Она узнала лишь несколько простых слов. Улыбка медленно сползла с лица Цзян Ань. Она не знала, действительно ли Цзян Ю понимает написанное или просто строит из себя интеллектуалку.
Она продолжила:
— Но этому мужчине уже тридцать лет, он был женат, жена умерла, и у него ещё четырёхлетняя обуза на шее.
Свет свечи отразился в её глазах, придав им сходство с хитрыми глазами дикого волка в горном лесу.
— Но мама уже согласилась. Завтра ты должна пойти с ним на смотрины.
Сказав это, она почувствовала необъяснимое удовлетворение, словно отомстила. Пять лет назад они с Цзян Ю вместе сдавали экзамены. Цзян Ю поступила в Столичный медицинский институт, а она — в техникум. Но у неё не было денег на дорогу, и Бай Сюцзюань наотрез отказалась её отпускать, заявив, что в семье уже есть студентка университета, и нет нужды учиться в этом техникуме, к тому же денег в семье нет.
В этом бедном захолустье, даже если круглый год копаться в земле, еды всё равно никогда не хватало.
У Цзян Ань не было денег на учёбу, а Цзян Ю, получив деньги, улетела из этих гор. Она всегда таила обиду. Почему? Обе дочери, почему Цзян Ю можно, а ей нельзя? Почему Цзян Ю может учиться в университете, а она должна оставаться дома, лицом к лёссу, спиной к небу, всю жизнь быть крестьянкой?
Цзян Ань было уже двадцать лет. В их краях женщины в этом возрасте давно становились матерями. Цзян Ань тянула и всё никак не выходила замуж. Она не хотела и не собиралась хоронить свою жизнь на этой бесплодной земле.
А теперь «домашняя курица», вылетевшая из гнезда, вернулась обратно, да ещё и должна выйти замуж за старого вдовца с прицепом.
Цзян Ань испытывала непередаваемое злорадство.
Цзян Ю уловила возбуждение в голосе Цзян Ань и бросила на неё мимолётный взгляд.
Дверь снаружи толкнула Бай Сюцзюань. Она пришла поговорить с Цзян Ю об этом.
— ...Он городской, просто служит здесь. Когда вы поженитесь, он переведётся обратно, сможет и тебе работу в городе устроить, — настойчиво уговаривала Бай Сюцзюань дочь.
Цзян Ю опустила глаза, не желая видеть выражение лица матери.
На словах мать твердила, что делает это ради неё, но расчётливый блеск в глазах выдавал её истинные намерения.
За те годы, что Цзян Ю училась в университете, она почти каждые полгода получала письма из дома. Содержание писем было однообразным: жалобы на то, что дома уже нечего есть, и просьбы выслать денег.
Все годы учёбы она почти всё своё пособие отправляла домой, поэтому у неё и не было денег на дорогу.
Бай Сюцзюань не хотела её возвращения именно потому, что надеялась: Цзян Ю закрепится в большом городе, и вся семья сможет извлечь из этого выгоду. Поэтому сейчас она так настойчиво уговаривала Цзян Ю пойти на смотрины с этим тридцатилетним вдовцом — ведь это шанс вернуться на работу в город.
Цзян Ю могла экономить на себе и отправлять деньги домой. Она была благодарна родителям за то, что вырастили её, и готова была сама терпеть лишения, лишь бы не видеть, как голодает семья. Но она не могла смириться с тем, что родные так расчётливо ею пользуются, словно она — всего лишь инструмент, способный принести им определённую выгоду.
Цзян Ю вдруг улыбнулась, прерывая бесконечные уговоры Бай Сюцзюань:
— Хорошо, мама, я пойду завтра.
На этом сайте нет всплывающей рекламы, постоянный домен (xbanxia.com)
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|