Глава 2 (2) (Часть 1)

Да, она помнила.

Когда они поженились, дядя Бан пришел и даже подарил ей красный конверт с деньгами. Она знала, что Афэн сейчас работает в строительной компании дяди Бана. На праздники он всегда брал ее с собой, чтобы поздравить дядю Бана.

Она также помнила, как он вскользь упоминал, что его дедушка умер, когда ему было двенадцать. Он многое рассказывал поверхностно, а она не расспрашивала, потому что не хотела знать слишком много, боялась узнать слишком много.

— Как ты… Почему ты умеешь обращаться с оружием? — спросила она. Она знала, что здесь, в отличие от Америки, оружие под контролем, и у обычных людей нет возможности с ним столкнуться.

— После смерти отца мне нужно было зарабатывать деньги, чтобы расплатиться с долгами. Я работал и учился в вечерней школе. По стечению обстоятельств я встретил У-гэ. Он несколько месяцев занимался Бацзицюань у моего деда. У-гэ знал, что я с детства изучал боевые искусства, у меня хорошие рефлексы и достаточно смелости, а также есть способности к работе следователя. Он пригласил меня работать в «Красный глаз». Люди здесь обучили меня, научили пользоваться оружием и другим рабочим навыкам.

— Почему ты ушел? — снова спросила она.

Не задумываясь, он выпалил привычное оправдание.

— Дядя Бан заболел и попросил меня помочь ему в компании. Я пошел, обнаружил, что работа на башенном кране тоже неплохая, и так и остался там до сих пор, — сказал он не задумываясь.

Женщина за дверью помолчала некоторое время, прежде чем произнести:

— Эти две работы кажутся очень разными.

Черт, он ошибся.

Ее тон, на первый взгляд, не изменился, но в эту секунду он понял: она знает, что он лжет.

Эта женщина говорила, что не понимает его, но он знал, что на самом деле она знает его лучше, чем кто-либо другой. Так же, как он знал каждое ее движение, каждую улыбку, каждую гримасу. Даже не видя ее, он легко мог различить ее эмоции по голосу. Он знал, что и она может.

Он понял: если он хочет удержать ее, он должен сказать правду.

— Ты права, они очень разные. Прости, я просто привык так говорить, — он сглотнул, сжал кулаки и признался: — На самом деле я ушел, потому что провалил одно дело.

Он сделал паузу, глубоко вздохнул, открыл глаза и, глядя в потолок, с напряженной челюстью продолжил: — Тогда дочь клиента похитили. Я быстро нашел заброшенную квартиру, где ее держали, и обнаружил, что дочь и похититель были заодно. Тот парень выстрелил в меня, я открыл ответный огонь и ранил его. Женщина бросилась ко мне, плача и умоляя отпустить ее парня. Я на мгновение смягчился, достал телефон, чтобы вызвать скорую помощь. А ее парень выхватил второй пистолет, спрятанный у лодыжки, и мгновенно выстрелил в меня три раза.

Услышав это, ее сердце сжалось. Она хрипло спросила: — Я не видела у тебя шрамов от пуль.

— На мне был бронежилет, — он криво усмехнулся. — Пули были остановлены, но от удара я потерял равновесие и упал с четвертого этажа. Не умер, но сломал ногу. Перед падением я выстрелил в того бандита, но он схватил свою подружку и прикрылся ею. Позже клиент обвинил меня в убийстве. Суд признал, что это была самооборона, но я все равно ушел из «Красного глаза».

— Почему? Это ведь была не твоя вина.

— Я знаю, — он снова глубоко вздохнул, облизал пересохшие губы и хрипло сказал: — Но с тех пор, каждый раз, когда я беру в руки пистолет, моя рука…

Он опустил взгляд на свою раскрытую ладонь, затем снова крепко сжал ее в кулак и признался:

— Моя рука дрожит. Я все время вижу лицо той женщины.

Она знала это чувство. Было время, когда ей тоже постоянно виделось лицо первого убитого ею охотника. Даже то, что она своими глазами видела, как этот охотник безжалостно убивал бесчисленное количество людей, не приносило ей облегчения.

Но потом, ради выживания, она была вынуждена привыкнуть к убийствам. Она давно перестала даже пытаться сосчитать, сколько жизней отняла.

И в этом, возможно, заключалось их самое большое различие.

Прижавшись к двери, она словно гладила мужчину, стоявшего за ней, и хрипло спросила снова: — Когда ты стрелял недавно, твоя рука не дрожала. Ты преодолел это?

— Это потому, что я не целился в человека, — он горько усмехнулся, отвечая честно, ничего не скрывая.

Такие разные.

Она с горечью подумала об этом, чувствуя ком в горле.

Если бы только можно было встретить его до того, как она стала такой… запятнанной.

— Шестнадцать лет, — закрыв глаза, хрипло произнесла она.

То, что ему безразлично, он бы не скрывал. Именно потому, что ему было не все равно, он никогда не упоминал о своей работе в «Красном глазу». Он не хотел, чтобы кто-то знал о его слабости, поэтому лгал. Но ей он сказал. Сказал то, чего никогда никому не говорил.

Этот мужчина раскрылся перед ней. Перед Е Хуайань.

Она знала: если она хочет, чтобы он отступился, она должна дать ему понять, кто она такая на самом деле. Она должна сорвать эту маску, поднять завесу, позволить ему увидеть, по-настоящему увидеть ее истинное лицо.

Сердце в груди заныло, слезы беззвучно покатились по щекам.

Она не хотела этого делать, всегда не хотела, поэтому и убегала, не желая говорить ясно и понятно. Потому что, даже после всего случившегося, она все еще эгоистично хотела, чтобы в его сердце осталась память о чем-то хорошем в Е Хуайань.

Память о чем-то… хорошем в ней…

Но он должен был знать. Имел право знать правду о ней.

Она глубоко вздохнула, подавляя горечь, проглатывая боль, заставляя себя открыть рот и сказать:

— Я… впервые убила человека в шестнадцать лет…

Ее хриплый голос прозвучал в ночной тишине.

«Я… впервые убила человека в шестнадцать лет…»

Это признание было шокирующим. Оно поразило его так, что он затаил дыхание.

Он давно догадывался о ее возможном прошлом, знал, что она связана с той охотничьей игрой. Но он думал, что это случилось в последние годы, не ожидал, что это произошло так рано.

Шестнадцать лет. Еще несовершеннолетняя. Самые цветущие годы, самое начало прекрасной жизни.

— Что случилось?