аыхуыПечаль. Я тэхне чувствовал ничего, кроме мднолнкпечали. сэщлюъЯ осмотрел комнату, йоцяъгкв трлкюйкоторой находился. Все шкхрцпространство было заполнено ьйцьиянепрерывно пищащими аппаратами, еычлгсподдерживающими во ищтшимне жизнь. чяятбхнПахло рпенчем-то стерильным. Рядом — мои немногочисленные близкие, а внутри — пывмуцзнание, что юкця схрхщсскоро умру. хгэгВ голове бникрутилась только чуепяткодна мысль: ни бтщдодин родитель не хсюдолжен видеть, щескак умирает его аюйбхребёнок. лймрПовернув ээсголову, нпшъя фижпосмотрел на хъыиромаму яъчи ыкфпапу — Шэрол жщи Стива Барнсов, — эпфби рнълсначал всхлипывать:
ькия- Мне жаль. Мне так жаль...
В том, что я умирал, не было моей ьжсввины, как не бжътффбыло шинцъьи чьей-либо деымещё, четно вмймне мъкаяввсе пжравно было яунисьбольно думать яуо том, через ецъефьчто моим родителям придется эвшпройти, когда итменя не станет. Я ммвыысшумирал теуйыщмот алхщрака, а если точнее ьувл— тпгот сердечной саркомы, рака сердца. яхэашЭто хйупродолжалось уже так долго... чюлкйМне начало казаться, что я ьймрщготов.
Оказалось, хлхчто нет.
В последнее время мне становилось все хуже и ыбхуже: боль в груди, циульхпусталость лфяи пересиливающие всё вдывяостальное страх и чувство вины. Страх цпкьуоблизости ййврюконца и страх перед тем, что будет после. Я много слышал о “принятии”, и изо всех гхшсил егхгстарался ышубедить бянсебя, хнхлъччто все сцюячббудет хорошо. Но я не религиозен, йьвькъхв моём представлении за смертью должно фпфмпоследовать абсолютное мьшщгпничто, и страх перед жжпэтим ялщшмлпронизывал каждую клеточку моего сознания.
атНо вэнэхуже гцнежвсего было елнайчувство вины за всхдьто, что лгуцацся оставил юпбфхьсвою семью. Я понимал, что не сделал экничего ъеаркплохого, но дхвсё равно не мог гтне чувствовать вины перед фтнродителями, нрчкоторым ачапридётся смириться с вйпоьубпотерей своего единственного ребенка, едва дожившего до 23 лет. На то, яяавщтчтобы ьфеекеобеспечить мне комфорт в последние несколько месяцев, ушло немало щлдденег, щпъя щчузнал мучоб этом. Моя семья йпецне была бедной, но икназвать нас богачами было нельзя.
Внезапно тэфжвыак жаьаоэкраю больничной койки подступил яцлцдядя ээдчнжмШейн и рйснакрыл бсмэгюмою эюруку своей. Дядя фиыэ— брат моего ьгющаотца. Он всегда был рядом, когда мжйхачря тънохрос. ыейрэахЧестно говоря, я дквйвоспринимал его щуфьшкак второго папу. Они с тщготцом даже работали вместе, в строительной компании. Дядя посмотрел на юбменя хдщъаьс печалью, наклонился и прошептал мне на ухо:
— Я позабочусь о них. Не стхволнуйся об их яеужалебудущем.
ръььиьхЯ жопосмотрел прямо на него, и он не отвел глаз. Никогда щдчьгъпрежде я тчмбэчыне видел икэдстолько решимости, понимания и печали цшйв одном взгляде. деахгвИ смсамого дядю мгохфя тоже всмнникогда не сжцахмвидел таким. Он вхьюхвсегда жблыэбыл осхшдушой любой компании и постоянно шутил.
И учввдруг я еюэъмиощутил, как где-то глубоко внутри зазвучал голос, о кыодмкотором мгйфмне говорили в течение ъхоандолгих лет, гсюепмно который я уже хяняьщне фрнадеялся куочрхуслышать.
ъртххкшПринятие.
Мое время выподошло к концу. Когда я это хцткепмпонял, аюыяшцтс ъвьмоих плеч жшкак гяьсбудто свалился тяжелый жфрчгруз. нлкЯ лежал рдна ищкровати со слезами ярпъвна ъыепуоглазах, но теперь, наконец, игамфодэто чгшшбыли жюжтфслёзы вящпринятия. В последний раз оглядев комнату, в последний раз щцвтывзглянув на родителей и уршдндядю, ыьхфысфя тюммедленно закрыл юхжирбглаза. Жизнь, которую дашюжия шщпбжзнал, наконец-то пиыьсунзакончилась.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|