Глава 9 (Часть 2)

— Сейчас… еще нельзя.

Он допил молоко, отодвинул столик вперед, уперся руками в пол и откинулся назад.

— У меня сейчас нет настроения заниматься этим… Поговорим об этом позже.

Инцидент с Сугуру Гето стал для Сатору Годжо немалым ударом.

Если обычные люди поссорятся, то при следующей встрече, возможно, еще смогут помириться.

Но если разлад происходит между лучшими друзьями, это, вероятно, останется сожалением на всю жизнь.

Спящий Шестиглазый был изящен и красив, словно кукла. Мягкие белые волосы послушно спадали на лоб, даже ресницы у него были белыми. В сочетании с бледной, почти прозрачной кожей, все в нем было белым. Незнакомый человек мог бы ошибочно принять его за альбиноса.

И этот юноша был сильнейшим в мире.

Юноша, удобно устроившийся на моей кровати… Под распахнутым воротником его черной формы виднелась тонкая белая шея, выглядевшая невероятно хрупкой. Поддавшись внезапному порыву, я протянула руку к его шее.

«Что произойдет, если прямо сейчас сжать горло сильнейшего?»

В тот день в старом родовом доме в Киото Шестиглазый не мог не заметить мой жест «выстрела» за его спиной, но он сделал вид, будто ничего не произошло.

Он всегда так игнорировал меня, с самого детства.

Почему я должна ради такого человека…

Моя рука замерла, почти коснувшись его шеи. Пальцы непроизвольно дрогнули несколько раз, затем я быстро отдернула руку, сжала ее в кулак и обхватила другой рукой.

— Ты ведь знаешь, что если сделаешь это, то первой пострадаешь сама, — Шестиглазый открыл свои прекрасные глаза. Он проснулся неизвестно когда — возможно, почувствовал, как только я протянула к нему руку.

Он сел, оперевшись на одну руку, но тело его откинулось назад. Он устало проговорил:

— Действительно, такого короткого сна совершенно недостаточно, да и односпальная кровать маловата…

— Тогда, пожалуйста, отправляйтесь отдыхать в родовой дом.

Он только проснулся и еще не надел темные очки. Его льдисто-голубые глаза смотрели на меня. Давление, исходящее от Шестиглазого, создавало ощущение, будто меня видят насквозь.

— Хочешь попробовать еще раз? — Он слегка шевельнул пальцами, и карандаш, лежавший на письменном столе, в следующее мгновение оказался у него в руке.

Он вложил карандаш мне в руку, затем схватил мою кисть и направил острие к своему горлу.

Острый грифель вонзился в кожу, и из крошечной ранки тут же проступили капельки крови.

— Вот видишь, — Шестиглазый провел пальцами по моему горлу; на его пальцах осталась такая же кровь.

— Мы не можем выбирать, кем родиться. Как и я — я не хотел рождаться Шестиглазым, просто вынужден им быть. Не я выбрал тебя своим Дополнением, не я устроил так, чтобы твои родители инсценировали мятеж, и не я намеренно прятал тебя последние десять лет… Поэтому я не буду извиняться.

Я видела, что упоминание моих родителей несколько задело Шестиглазого, но еще отчетливее я видела собственное отражение в его глазах.

— Бесконечность может защитить меня от вреда, но если она постоянно активна, голова вот здесь, — он постучал пальцем по виску, — будто кипяток бурлит. Это очень утомительно. Я тоже человек, мне нужен отдых… Я выбрал твой дом, потому что, когда я отключаю Бесконечность, чтобы отдохнуть, я могу быть уверен, что ты рядом… Так, даже если что-то случится, я смогу защитить тебя максимально быстро.

— Я не говорил об этом раньше, потому что думал, что это предначертанная судьба, и ты со временем поймешь… Но недавнее… дело Гето заставило меня задуматься, что я, кажется, слишком пренебрегал чувствами близких. То, что мне кажется простым и очевидным, для других, возможно, требует долгих терзаний, чтобы осознать… А может, они и вовсе не смогут этого понять.

Руки Шестиглазого лежали на коленях, голова поникла. Казалось, эти слова отняли у него все силы.

— Если тебе так ненавистна эта судьба, можешь отказаться от себя. Я не стану тебя останавливать…

— Не жди от меня красивых слов: ни утешений, ни ободрений, ни нежностей… — Тут Шестиглазый запнулся, но продолжил: — Я также не хочу, подобно предыдущему Шестиглазому, брать свое Дополнение в наложницы…

— У меня у самого куча проблем… Просто у нас такие отношения. Ты не можешь это изменить, и я тоже.

Шестиглазый откровенно говорил о моей судьбе, которая, по сути, и была всей моей жизнью за последние восемнадцать лет.

Я родилась в семье Годжо, но без проклятой энергии, потому что вскоре после рождения мою проклятую энергию искусственно устранили, обменяв ее на тело, более крепкое, чем у обычных людей — лишь для того, чтобы я могла лучше разделять с Шестиглазым урон от атак.

Даже брак моих родителей был заранее спланирован: использовать кровь семьи Зенин для улучшения телосложения семьи Годжо. Изначально старейшины надеялись, что родится ребенок с Небесным Ограничением — это был бы для них наилучший вариант.

Я была «творением», созданным ради Шестиглазого, появляющегося в семье Годжо раз в четыреста лет.