Громкие рыдания госпожи Цзя, самой уважаемой особы в поместье, вызвали больший переполох, чем мог представить Цзя Хуань.
Юаньян даже не успела отдать распоряжения, как вскоре в покои поспешили все важные персоны поместья.
Первой прибыла Ван Сифэн, с которой Цзя Хуань мимолетно встретился утром.
— Ох, что случилось? Старая госпожа, сегодня такой прекрасный день, вам нельзя печалиться!
Голос Ван Сифэн раздался раньше, чем она сама появилась. Оставив старых и молодых служанок за дверью, она вошла, откинув занавеску. Окинула взглядом госпожу Цзя, которая все еще обнимала Бао-юя и безутешно рыдала, а затем посмотрела на госпожу Ван, пытавшуюся ее успокоить.
Госпожа Ван, поглаживая госпожу Цзя по спине, едва заметно покачала головой Ван Сифэн, показывая, что ничего серьезного не произошло, и бросила взгляд на Цзя Хуаня, изображавшего невинность.
Ван Сифэн нахмурилась, и в ее душе вспыхнула неприязнь. Тот проблеск симпатии, который она испытала при первой встрече, мгновенно улетучился.
В поместье Цзя жили сотни людей, и каждый день ей приходилось решать множество больших и малых дел.
Но сейчас из-за Цзя Хуаня ей пришлось бросить все и бежать утешать госпожу Цзя.
Да чтоб ее полюбил этот Цзя Хуань!
— Старая госпожа, если кто-то посмел вас расстроить, накажите его палками! Что заслуживают эти кошки да собаки? Стоит ли из-за них так убиваться?
Вы, наша госпожа, своими слезами наполняете весь двор благословением. Мы, находясь рядом с вами, можем получить частичку этого благословения, но разве те, кому меньше повезло, достойны такой милости? Все хорошо в меру. Пожалейте их, не позволяйте им страдать.
Успокойтесь, прошу вас! Я занималась делами в беседке, когда услышала о случившемся и сразу прибежала. Кажется, господин Цзя Шэ и господин Цзя Чжэн тоже получили известие и сейчас идут сюда.
Хуань-эр, я же говорила, что ты вечно важничаешь, как петух на высоких ногах, и ни на что не годишься. Раньше ты хоть и шалил, но только с нами, со своими братьями. Когда ты заболел и все забыл, я думала, что ты наконец-то поумнел. А ты, оказывается, еще хуже стал! Как ты посмел так себя вести перед Старой госпожой?
Погоди, вот придут господин Цзя Шэ и господин Цзя Чжэн, посмотрим, что они с тобой сделают!
Вот это и есть настоящая Острая госпожа!
Ее слова лились рекой, но при этом были четкими и ясными.
Она сначала с улыбкой успокаивала госпожу Цзя, а потом, повернувшись, сменила тон и обрушилась на Цзя Хуаня с гневной тирадой. Глаза ее метали молнии.
— Сестрица Сифэн, ты ошибаешься!
Линь Дайюй, сидевшая справа от госпожи Цзя и вытирающая ей слезы платком, вдруг повернулась и заговорила.
Цзя Хуань не обратил внимания на то, что Линь Дайюй заступилась за него, но ее голос заставил его вздрогнуть.
Это был не просто холодок по коже, а таинственное, почти душевное содрогание.
Голос Линь Дайюй был особенным — чистым и звонким, почти детским, но в то же время в нем слышалась нежная женственность.
Эта нежность не была наигранной, как, например, у… Это была естественная, чарующая нежность, от которой кружилась голова, но не возникало никаких пошлых мыслей.
И самое главное, эта нежность не вызывала отвращения даже у самых ханжеских ханжей.
Цзя Хуань смотрел на Линь Дайюй, как завороженный, пока их взгляды не встретились.
В глазах Линь Дайюй, казалось, всегда плескалась чистая вода, способная утолить любую душевную жажду.
Как угасающий свет луны на рассвете — холодный, одинокий и немного таинственный…
Цзя Хуань почувствовал неловкость и поспешно улыбнулся, но девушка уже отвернулась.
Гордая, да? Впрочем, заметив, что она игнорирует даже вопросительный взгляд Ван Сифэн и не обращает внимания на вожделенный взгляд пухлого мальчика напротив, Цзя Хуань успокоился.
Эта маленькая ведьма с ее чистой, но в то же время чарующей красотой, естественной грацией и горделивой осанкой явно знала себе цену.
Ха! Всего лишь девчонка лет десяти, — с легкой завистью подумал про себя Цзя Хуань, но тут же улыбнулся.
Это чувство напомнило ему о школьных временах, когда он, неприметный ученик, сидел в углу класса и украдкой поглядывал на первую красавицу…
Ван Сифэн, как всегда ловкая и общительная, несколькими шутками успокоила госпожу Цзя.
Но не успел Цзя Хуань вздохнуть с облегчением, как снаружи послышались торопливые шаги.
Служанки, стоявшие за дверью, начали кланяться и приветствовать вновь прибывших, создавая шум и суету.
Занавеска поднялась, и в комнату вошли несколько мужчин.
Хотя Цзя Хуань много раз представлял себе мужчин из поместья Цзя, ни один из них не соответствовал его ожиданиям.
Надо сказать, все они выглядели довольно импозантно и благородно.
Мужчина средних лет во главе процессии, вероятно, был Цзя Шэ, старший по возрасту и положению в поместье Жунго.
В романе он описывался как старый развратник, вызывающий отвращение, но сейчас Цзя Хуань видел перед собой статного и представительного мужчину.
Ему было около пятидесяти, черты лица были правильными, а длинная борода, аккуратно подстриженная, придавала ему еще больше величия.
На голове у него была шапка юаньвая, а одет он был в роскошный фиолетовый халат.
Следующим за ним шел, вероятно, его отец, Цзя Чжэн, — настоящий красавец средних лет.
С красивым лицом и изысканными манерами, в бледно-голубом халате, он был похож на ученого-конфуцианца.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|