Часть 3

Внутри клетки, прижавшись к стеклу, девочка смотрела на внешний мир. Женщина средних лет вышла из виллы, с тоской глядя на окно. После минутного колебания она решительно направилась к воротам.

Девочка стучала по стеклу всё сильнее, непрерывно зовя маму.

Она громко кричала имя, которое было ей одновременно знакомо и чуждо.

Плачущий голос привлёк женщину в одежде горничной. На её поясе висела связка ключей.

Женщина открыла клетку. Но, к удивлению, она схватила девочку за воротник платья и не выпустила.

Из уст женщины полились грязные, злые слова, ранящие душу и слух ребёнка. Она сжала девочке горло. Трахея и голосовые связки были пережаты, ноги беспомощно болтались в воздухе, а голос превратился в радиопомехи.

…

Когда перед глазами всё потемнело, Чика словно очнулась от кошмара.

Она резко оттолкнула девочку и начала жадно глотать воздух, будто её саму душили.

Эти ощущения были слишком реальными. Словно этот ад пережила не девочка, а сама Чика. Она чувствовала боль и отчаяние ребёнка, её разум был захвачен этой странной силой.

Какой ужасный эпизод. Ещё немного, и она бы погибла там.

Чика снова посмотрела на девочку. Она выглядела так же, как во сне: всё то же безэмоциональное, безжизненное лицо. Но, казалось, у неё не было намерения удерживать Чику, ведь по ней сложно было сказать, что она способна на зло.

— Тебя… задушили?

…

— Меня зовут Шарон.

Девочка ответила невпопад.

В этом странном пространстве, где были только они вдвоём, она собиралась рассказать Чике ту самую «правду», которую та искала.

Мои осколки

— Это я привела тебя сюда. Не бойся, ты не умерла. Хотя это мой посмертный мир, он не причинит тебе вреда.

Шарон говорила ровным голосом, перебирая маленькие осколки, похожие на кошачьи глаза.

— Ты меня позвала?.. Зачем?

— Пожалуйста, не разговаривай со мной так. В конце концов, ты тоже несёшь за это некоторую ответственность.

Чика так сильно испугалась, что хотела только одного — домой. Она даже боялась смотреть Шарон в глаза.

Шарон выглядела как англичанка: каштановые волосы и голубые глаза. К сожалению, её потухший взгляд не соответствовал белой коже и красивым длинным волосам. Если бы она была жива, то наверняка считалась бы красавицей.

— В день моих похорон ты произнесла моё имя и забрала мои рукописи. Поэтому ты и попала в мой мир. Я не стала бы звать кого попало, чтобы рассказать свою историю. Ты, должно быть, та, кому стоит это знать.

— Я была на похоронах бабушки Симеи. Я тебя не знаю.

— Я — это я, и я — это Симея.

Голос Шарон звучал серьёзно, не как будто она шутила.

— Тебе, наверное, странно, почему меня зовут Шарон, и почему я не похожа на Симею.

У бабушки Симеи раньше были чёрные волосы. Так говорили жители острова. Когда Чика приехала сюда, здесь были только ветхие домишки. Никто не знал, как Симее удалось в одиночку так расширить остров. Поэтому позже появилось множество слухов о её способностях.

Чика всегда считала это просто байками. Но сегодня её чуть не убила одна из таких «баек».

Поэтому она решила промолчать и продолжить слушать саркастический голос Шарон.

Но голос вдруг оборвался.

Словно прочитав мысли Чики, Шарон намеренно прервала свой рассказ.

Чика заметила, что лицо Шарон помрачнело. Она вспомнила тот кошмарный эпизод, чувство удушья, когда её сжимали за горло. Теперь она поняла, что это Шарон заставила её пережить эти ощущения.

Должно быть, очень больно рассказывать о том, как тебя обижали и мучили.

Шарон была всего лишь ребёнком её возраста.

— Хочешь услышать истории, заключённые в этих осколках?

Шарон с горькой усмешкой посмотрела на Чику.

— Это будет… снова то чувство, будто умираешь?

— Нет~ Я прочту тебе свои рукописи, страницу за страницей.

Шарон расправила руки и, лучезарно улыбаясь, сделала пируэт.

— Я расскажу тебе всё, что ты хочешь знать, Чика. Именно поэтому я привела тебя сюда.

— В этом бесконечном пространстве только мы вдвоём. Никто не будет меня торопить… никто не помешает нам.

Чика опустила глаза. Рукописей в её руках уже не было. Они, словно живые, парили вокруг Шарон, страница за страницей раскрываясь перед своей хозяйкой, готовые к тому, чтобы она вспомнила.

Вспомнила свою горько-сладкую историю первой любви.