— Отплатить тебе вовсе не сложно.
Она не хотела казаться скромной, так зачем же сказала это?
Только спустя коротко время Розен осознала причину. Она вполне была в состоянии показать себя в хорошем свете. Ян тоже заботился о Лейле, поэтому это была возможность заручиться его услугой.
— Вытрись.
Глядя на носовой платок, она спросила, хотя и знала ответ:
— Что это?
— Ты сильно вспотела.
В ее глазах сменилось множество эмоций. Но ни одна из них не была столь странной, как у Яна Кернера. С выражением, которое она не могла опознать, он склонил голову.
В его руке были цепи, которые ранее сняли с ее запястий.
— Имперская армия всегда платит ценой жизни. Даже если ты преступница, направляющаяся на остров Монте...
Ян приблизился на шаг. Он давал понять, что собирается отплатить ей должным образом, но в то же время хотел напомнить о другом факте: она все еще была заключенной.
Посмотрев ему в глаза, она ответила с самой вежливой улыбкой, на которую была способна:
— Хорошо, спасибо.
Одно доброе дело не освобождает из-под заключения. Легко совершить преступление, но трудно за него расплачиваться. Даже если это был грех, которого не совершали. Склонив голову, Розен покорно протянула руки. Она даже не думала, что сможет освободиться, совершив что-то подобное.
Но это было шансом.
Она быстро осмотрелась и изобразила виноватое выражение лица, словно у ребенка, смотрящего на разгневанную мать. Как ни старалась, его лицо не изменило выражения, но надежда все еще оставалась в ее сердце.
«Наблюдай, может подвернуться любая возможность».
— Ты действительно позволишь мне помыться? — взволнованно спросила она.
— Да. Но руки все равно будут связаны.
— Черт возьми, как же мне тогда мыться? Я смогу только вымачиваться в воде, как овощ?
— Я приставлю к тебе людей.
— Ты заставишь их вымыть меня, как принцессу?
Пока она с сарказмом отвечала, Ян спокойно сделал то, что должен был.
Холодные кандалы обернулись вокруг ее запястий, и между ними защелкнулся замок. Руки, привыкшие к оковам, приняли их, вопреки ее чувствам. Были ли ее мышцы сейчас напряжены в знак покорности?
Ей следовало немного больше двигать руками, пока была свободна. Было бы неплохо размяться различными способами. Когда она с запоздалым сожалением пошевелила пальцами, Ян попытался схватить ее за руку и остановить бесполезные движения.
— Я же говорил тебе даже не пытаться, Хэйворт.
В этот момент кто-то помешал ему прикоснуться к ней. Это был пожилой джентльмен, которого она видела ранее, капитан «Вехеса». Вблизи он выглядел намного старше. Он нежно держал Лейлу на руках и взмахнул тростью, оттолкнув руку Йена от запястья Розен.
— Ян Кернер!.. Какой же ты грубиян. Это я научил тебя так себя вести? Ты хочешь, чтобы спасительница Лейлы была закован в цепи?
— Капитан.
Ян неофициально отдал ему честь и отступил в сторону. Он был бывшим командиром, а старик — капитаном судна. Здесь собрались исключительные люди.
Был ли капитан выше командира на корабле? Был ли он достаточно силен, чтобы ударить тростью героя войны? Отношения между высшими и низшими чинами были загадочной вещью, о которой она ничего не знала. Старик почтенного возраста мог преклонить колени перед молодым человеком, чтобы выразить уважение, а паралитик мог сесть у руля империи.
Она спокойно наблюдала за их спором.
— Освободи леди, пусть даже на мгновение. В конце концов, куда она денется? В море?”
— Это невозможно.
— Почему бы и нет?!
— Согласно имперскому закону...
— Законы суши не распространяются на море! Я — закон! По крайней мере, на море!
Прошли десятилетия, когда революционные силы положили конец эпохе абсолютной монархии. Главы революционной армии выбрали королевскую семью в соответствии со своими вкусами, сделали их императорами-марионетками и основали республиканское правительство, которое выступало за конституционную монархию.
Королевство превратилось в империю, и классы официально исчезли... Но, по словам старика, которого она встретила в тюрьме, на самом деле ничего не изменилось. Изначально, лидеры, возглавившие революцию, были аристократами. Исчезло только названия их титулов, и быть «гражданином» означало принадлежать к высшему классу, с определенным уровнем культуры и собственности.
Кроме того, они были одержимы старыми семьями, которые отступились от власти и стали графами или виконтами. Высшее общество все еще считало их родословную важной, поэтому они вступали в брак и общались только между собой.
Розен родилась после начала революции, поэтому ей нечего было сказать по этому поводу. Она мало что знала о таких острых вопросах, как политика или общество.
Просто в ее глазах капитан и Ян Кернер не были вовлечены в такие сложные социальные иерархии... Они казались близкими друзьями, совсем как отец и сын.
— Неужели у тебя нет ни малейшей гибкости? Что ты делаешь со спасительницей Лейлы? По крайней мере, сними с нее кандалы, пока я говорю «спасибо». Как я могу благодарить леди, пока она в них?
— Она заключенная.
— Теперь она спасительница.
Старик посмотрел на внучку у себя на руках.
В его глазах стояли слезы. Даже Розен смогла заметить его нежную любовь к ней.
— Она была заключенной до того, как стала спасительницей.
— Последнее слово никогда не останется за тобой.
— Я солдат, находящийся при исполнении служебных обязанностей по приказу военных. Никаких исключений не должно быть.
Капитан проигнорировал Яна и улыбнулся Розен.
— Леди Хэйворт, пожалуйста, простите этого молодого человека за неуважение и примите мою благодарность.
Розен сразу заметила, что капитан очень долго был солдатом. С годами он больше хмурился, чем смеялся, и его морщины создавали ауру авторитета и достоинства.
— О, я забыл представиться. Извините, миледи. Сейчас я в отставке, но когда-то был адмиралом военно-морского флота. Мне стыдно хвастаться, но я уверен, что леди слышала об Алексе Ревилле.
Не было никого, кто не слышал бы этого имени. Если героем этой войны был Ян Кернер, то героем прошлой — Алекс Ревилл. Даже она, которая не ходила в школу, пела «Гимн победе» и «Храбрый флот» от начала до конца. В обеих песнях упоминался Алекс Ревилл.
«Он знаменитый человек, блин!»
Генри Ревилл был таким грубым, а Лейла Ревилл была такой милой, что она не особо задумывалась над фамилией «Ревилл».
Она понимала, что это звучит знакомо. Они были семьей Ревилл, которую не интересовали пути высокопоставленных людей.
— Я не леди и не Хэйворт... Меня зовут Розен Уокер.
Потребовалось немного уверенности, чтобы отвергнуть отвратительный титул «Леди Хэйворт». Изначально она отвергала все, что касалось классовой системы, и сейчас было так же. Странно, но это было правдой. Это стало результатом ее борьбы за жизнь.
— Тогда могу я называть вас мисс Уокер?
— Делайте все, что вам заблагорассудится. Я не знаю этикета высшего общества, — она попыталась спокойно ответить.
Капитан, казалось, по-своему пытался создать непринужденную армосферу, но она чувствовала себя так, словно стояла перед императором. Генри Ревилл и Ян Кернер обращались с ней как с помойной крысой, поэтому, когда услышала вежливые слова от такого великого человека, у нее разболелась голова.
— Лейла — моя единственная внучка. Если бы не мисс Уокер, она бы сегодня умерла.
— Да... — опустив взгляд, Розен вздрогнула.
— Вы сказали, что хотели бы помыться и поесть?
— Я была бы признательна, если бы вы прислали припасы в мою камеру. Было бы неплохо поесть мяса. Как вы знаете, заключенным трудно получать пищу.
— Нет, я не могу этого сделать. Отплатить вам таким образом невозможно. Честь семьи Ревилл не допускает подобного. Я верю, что вы сможете поесть, даже если у вас связаны руки. Если у вас нет планов на завтрашний вечер, я хотел бы пригласить мисс Уокер поужинать в капитанской каюте...
Она пыталась отказаться, но он был единственным человеком, который мог накормить ее, невзирая на честь. Это будет ужин с высокопоставленными людьми, одетыми возмутительно дорого, которые будут есть вилкой и ножом. От одной мысли об этом она почувствовала усталость.
Вот тогда-то и вмешался Ян Кернер.
— Это слишком. Вам не следует этого делать. Капитан, эта...
Сама того не осознавая, Розен повернулась, чтобы посмотреть на его красивый профиль. Она точно знала, что он собирался сказать.
«Эта женщина — убийца, ведьма, падшая женщина, из низшего класса, грязная, опасная...»
Все верно.
[Я отношусь ко всем одинаково.]
Но она не хотела слышать эти слова из уст Яна Кернера, произнесенные уверенным голосом, который когда-то утешал ее. Тем же голосом, который она слышала на протяжении всей войны... Казалось, все, что он скажет, станет правдой.
[Я надеюсь, что моя эскадрилья сможет лучше защищать слабых, бедных, несчастных, отверженных и брошенных.]
— Она убийца...
— Спасибо, капитан. Это честь для меня. Я всегда голодна, и то, что у меня связаны руки, не означает, что не могу есть. Мы едим ртом, а не руками.
Ее голос и Яна наложились друг на друга. Они переглянулись. Или если быть точным, он взглянул на нее сверху вниз с озадаченным выражением лица, а она смотрела на него в ответ со всей возможной искренностью.
— Кроме того, есть риск, что она сбежит...
— Я не могу сбежать. Сэр Кернер рассказал мне довольно много вещей о существах под толщей этой воды.
«Ты снова взяла листовку, Розен?»
«Она просто пролетала мимо…»
Ей было неприятно это признавать, но Розен возлагала на него неоправданно большие надежды. Каждый раз, когда убеждалась, что он отличается от ее фантазий, она злилась и с трудом это терпела.
Было бы лучше, если бы она не встретила Яна Кернера. Нет, они не должны были встречаться как тюремщик и заключенный. Он должен был остаться в ее фантазиях.
— Разве это не так, сэр Kернер?
Но что она могла поделать? Жизнь всегда уносила ее в нежелательном направлении. Она проплыла весь путь сюда без плавников или жабр, размахивая руками и ногами.
Она не могла позволить себе тратить эмоции на слабую фантазию.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|