8. В любом случае я не буду это учить (Часть 1)

8. В любом случае я не буду это учить

◎Цзянин — одна большая лимонная кислинка◎

Когда Лу Янь проснулся, в классе почти никого не осталось.

Он встал, чтобы собрать рюкзак, и заметил на краю парты новую тетрадь.

Это была тетрадь с выписанными Цзянин стихами и формулами, которые нужно было выучить.

Лу Янь хотел было выбросить ее, но, полистав, обнаружил, что у Цзянин красивый почерк.

К тому же, тетрадь была исписана от корки до корки, и выбрасывать ее было жалко.

Он сунул тетрадь в рюкзак, думая: «В любом случае я не буду это учить».

Лу Янь сдержал свое слово — он действительно ничего не учил.

Более того, он пропустил третью контрольную работу после разделения на группы.

Цзянин была в ярости.

Раньше у него хотя бы были какие-то баллы, пусть и двузначные, а теперь — ноль.

Понимая, что следующую неделю ей снова придется сидеть на этом месте, откуда не видно доску, Цзянин готова была написать на своем лице: «Жизнь потеряла всякий смысл».

Тянь Юйчун с сочувствием обернулся: — Хочешь, сядешь на мое место? Я сижу во втором ряду с конца, оттуда лучше видно, чем с твоего места.

Цзянин вздохнула, а затем, подняв голову, с решительным видом заявила:

— Я не сдамся. Я не позволю ему и дальше получать такие оценки!

Весь день Цзянин как будто боролась с пустотой и, возвращаясь домой после школы, все еще не могла успокоиться.

Она жила в старом районе, в доме, который когда-то принадлежал рабочим местного завода, а потом ее мама купила его по низкой цене.

Цзянин, похожая на раздутую рыбу-фугу, подошла к своей квартире и увидела, что дверь приоткрыта. Изнутри доносился незнакомый запах.

Она сразу поняла, что дома кто-то есть, но этот запах показался ей смутно знакомым.

Поколебавшись, она открыла дверь…

…и встретилась взглядом с сидящим на диване Лу Янем.

Его лицо было в синяках и ссадинах.

Она видела, что он пытается выглядеть прилично, но его одежда была порвана, и сквозь прорехи виднелись следы побоев.

Его рюкзак валялся на полу, вещи частично высыпались, и среди них она увидела свою тетрадь.

Спустя какое-то время Цзянин наконец-то пришла в себя.

— Ты… что ты делаешь у меня дома? — сглотнув, спросила она.

Лу Янь, очевидно, тоже не ожидал, что это квартира Цзянин. Он помолчал, затем встал, чтобы собрать рюкзак, собираясь уйти.

Как только он подошел к журнальному столику, из спальни выбежала Цянь Вань.

Цянь Вань всегда была занята, и Цзянин редко видела ее дома, тем более вместе с Лу Янем. — Мама? — удивленно произнесла она.

Цянь Вань кивнула ей и повернулась к Лу Яню.

— Стой, — остановила она его. — В таком виде куда ты пойдешь?

С Цянь Вань Лу Янь был гораздо вежливее, чем с Цзянин.

— Тетя Цянь, — сказал он, — я домой.

— Какой дом?! — Цянь Вань повысила голос, что было для нее нехарактерно. — Ты же мне позвонил, значит, должен был понимать, что я не отпущу тебя домой. Я не думала, что они так с тобой обойдутся… Ты же еще ребенок…

Лу Янь отвернулся и упрямо произнес: — Я не ребенок.

— А кто же? Цзянин — ребенок, а ты с ней одного возраста, значит, тоже.

Цзянин наконец-то получила возможность вставить слово: — Мама… что… что происходит?..

Цянь Вань обернулась, на ее лице появилось выражение, словно она вдруг вспомнила, что у нее есть дочь.

Она хлопнула себя по лбу и сунула Цзянин вату, смоченную спиртом, и мазь. Затем направилась на кухню.

— Я сейчас приготовлю ужин и все тебе расскажу, — сказала она. — А ты пока обработай раны Сяо Яня… Поаккуратнее, у тебя тяжелая рука.

Цзянин и Лу Янь снова оказались лицом к лицу, на этот раз у нее дома. Атмосфера была странной.

Она посмотрела на вату и мазь в своих руках, затем на лицо Лу Яня и, вспомнив, как злилась на него днем, почувствовала себя виноватой.

— Ты… — она подошла к нему и жестом предложила ему сесть обратно на диван. — Может, сначала послушаешь маму…

После двух недель, проведенных за одной партой, Цзянин впервые нормально разговаривала с Лу Янем и впервые как следует рассмотрела его лицо, пока он не спал.

Ей было неудобно пользоваться ватой, поэтому, обработав раны спиртом, она нанесла мазь пальцами.

На губах, на веках, на шее — следы от чьих-то пальцев.

Чем дольше она смотрела, тем больше ужасалась.

Она злилась, что он не знает ее имени, а теперь поняла, что и сама ничего о нем не знает.

С Цянь Вань он разговаривал очень вежливо.

Она вспомнила, как кто-то в классе говорил, что в средней школе Лу Янь хорошо учился, иначе бы не поступил в K.

С лицом она закончила, но у него были еще и другие травмы.

Лу Янь спросил, где ванная, она рассеянно указала направление, и он сказал: — Я сам.

Он ушел в ванную, а она сидела на диване, чувствуя полную растерянность.

На журнальном столике лежали спирт и вата. Он их не взял, и Цзянин, решив, что ему нужно сначала обработать раны, поспешила отнести их ему.

Дома они жили только с мамой, и уже много лет у них не было других мужчин, поэтому Цзянин даже не подумала постучать.

Она открыла дверь в ванную. В тусклом свете Лу Янь резко поднял голову.

Он снял рубашку. Его тело было покрыто синяками.

Шестнадцатилетний юноша, высокий и худощавый, с подтянутой фигурой, каждый мускул которого излучал силу.

Но все его тело было в ранах.

Старые и новые травмы, переплетенные между собой: зажившие шрамы, свежие ссадины и багровые синяки.

У нее что-то екнуло в груди.

Он был ее ровесником.

Лу Янь увидел, что Цзянин молча смотрит на него, и нахмурился.

Он выглядел слишком жалко.

И не любил, когда кто-то видел его таким.