День второй (Часть 2)

----

Юй Яо открыла глаза и уставилась в пустой потолок. Шум морских волн всё ещё звучал в ушах. Прошло немало времени, прежде чем она смогла вернуться из сна в реальность.

Она всё ещё лежала на жёстком полу в гостиной, кости ломило так, словно её разбили на куски, а потом снова собрали.

Яркий свет говорил о том, что уже, вероятно, полдень. Жгучее солнце проникало через окно, и её спина покрылась потом.

Кажется, кондиционер был выключен.

Юй Яо опёрлась на руки и села. Шея и поясница так затекли, что она не могла согнуться, пришлось перекоситься набок.

Слегка повернув голову, она увидела Дуань Шицзе в тени у противоположной стены.

Он сидел, прислонившись к стене, подогнув одну ногу, и спал, положив голову на колено. Кошачий хвост обвился вокруг него спереди, и он наступал на него ногой.

Такая же привычка была у Хуан Тао.

Его полусырая одежда была в пятнах грязи, сам он выглядел грязным.

Словно почувствовав на себе пристальный взгляд, он открыл глаза. Встретившись взглядом с Юй Яо, он наполовину проснулся, зрачки сузились от настороженности.

Юй Яо было очень жарко. Не обращая на него внимания, она нашла пульт от кондиционера и взглянула на телефон.

Одиннадцать утра. Ей прислали кучу сообщений: от Лао Чжана и коллег, а также от мамы.

Лао Чжан и коллеги спрашивали о работе. Мама узнала от дяди Суна, что Е Юаньчжэн активно ухаживает за ней, и лениво написала, что пора бы уже согласиться, объявить о помолвке на День образования КНР и сыграть свадьбу в следующем году.

Юй Яо ответила Лао Чжану, а потом съязвила маме: «За мной и соседская собака бегает, почему ты не предлагаешь мне обручиться с ней?»

Мама Юй Яо, которая, видимо, сидела с телефоном в руках, невозмутимо ответила: «Ну да, собаки ведь любят дерьмо».

Ни одна из них не умела разговаривать нормально.

Мама спросила про Хуан Тао, хотела посмотреть, поправилась ли её «драгоценность», мол, в этой дыре ей наверняка плохо.

Юй Яо посмотрела на парня у стены — колючего, взъерошенного от стресса, как кошка.

Она сообщила маме: «Сбежала, не нашла».

Мама тут же вспылила, позвонила и накричала на Юй Яо, обозвав безмозглой.

Похоже, пропажа кошки злила её больше, чем то, что дочь не заводит романов, не выходит замуж и хранит вдовство по бывшему парню.

Она снова принялась за старое, язвительно припомнив, как в детстве из-за невнимательности Юй Яо их собаку отравили.

Это снова задело за живое. Юй Яо начала с ней ругаться и в истерике бросила трубку.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь её прерывистым дыханием.

Старые обиды всплыли на поверхность, и Дуань Шицзе стал мальчиком для битья.

Юй Яо зло схватила его за запястье и рывком подняла на ноги.

Промокший под дождём всю ночь, Дуань Шицзе был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Спотыкаясь, он позволил затащить себя в ванную и толкнуть в ванну. Ударившись головой о стену, он глухо застонал от боли.

Быстро пошла горячая вода, и Юй Яо направила струю прямо на него.

Поднялся пар, словно белый туман. Под мокрой одеждой стало проступать худощавое тело. Дуань Шицзе застыл, опустив глаза, не двигаясь.

«Перед кем он разыгрывает этот жалкий вид?»

Юй Яо вспотела от жары и раздражения. Она бросила душевую лейку и, нахмурившись, сказала: «Мойся сам».

Она пошла во вторую ванную и тоже приняла душ. Снимая одежду, она по привычке потянулась снять цепочку, но ничего не нащупала.

Она постоянно носила украшения, и когда шея вдруг оказалась пустой, стало немного непривычно.

Юй Яо вернулась в спальню и достала из ящика маленькую коробочку.

В ней лежали пять цепочек, изображавших процесс поедания яблока, от которого оставался лишь огрызок.

Скучный человек потратил полсеместра, чтобы сделать эту единственную относительно интересную вещь.

Самым целым было маленькое яблоко из агата, ярко-красное, выгодно оттенявшее белую кожу.

Оно было тяжелее гнилого огрызка и, вися на шее, словно давило на сердце.

Юй Яо немного посидела на краю кровати, прислушиваясь к слабому шуму воды из ванной.

Затем она встала и начала искать старую одежду в шкафу.

Шкаф редко видел свет, от него пахло чем-то старым, залежавшимся, как запах дерева в глубине дремучего леса.

В нижнем ящике Юй Яо нашла серо-белую рубашку в вертикальную полоску. Она разгладила складки, потом, опустив голову, тихо вздохнула и уткнулась в неё лицом, погружаясь в ощущения.

----

Шум воды прекратился уже давно. Дуань Шицзе вышел из ванной с полотенцем на голове. Заказанная Юй Яо еда ещё не приехала.

В гостиной работал телевизор, по новостному каналу шли текущие новости, но единственная зрительница развалилась на диване и листала что-то в телефоне, ища ответ на вопрос: «Можно ли отравиться, если съесть кошачий корм?».

Летнее солнце палило нещадно. Она плотно задёрнула шторы, и вся комната, заставленная вещами, погрузилась в сумрачную, прохладную тень.

Дуань Шицзе застыл в дверях ванной, держа в руках мокрую одежду. Он молча смотрел на Юй Яо.

Одежда двадцатисемилетней женщины была ему, семнадцати-восемнадцатилетнему, всё же великовата.

Взгляд Юй Яо скользнул по его покрасневшим от воды глазам и остановился на запястье. Она указала на балкон: «Повесь там». Она наблюдала, как он прошёл через гостиную и толкнул стеклянную дверь.

Хвост выглядывал из-под штанины шорт и слегка покачивался из стороны в сторону, прежде чем исчезнуть из виду.

Если бы не сон, который ей приснился благодаря Хуан Тао, Юй Яо умерла бы от страха.

Привезли еду. Она села на пол у журнального столика, скрестив ноги, и, умирая от голода, жадно съела половину куриной ножки.

Парень, развешивавший одежду на балконе, всё ещё был там. Он сидел на корточках в пятне солнечного света, наклонив голову и обнажив шею.

Свет окутывал его фигуру, и казалось, он может раствориться в нём в любой момент.

Юй Яо смотрела на него несколько секунд, потом с резким звуком распахнула дверь и бросила: «Иди есть», — после чего вернулась к столу.

На столе стояли две порции еды: хуанмэньцзи для Юй Яо и рыба для Дуань Шицзе.

Юй Яо не любила выбрасывать еду, поэтому достала вчерашний торт. Хоть он и превратился в месиво, но на вкус был хорош.

Однако парень не оценил её стараний. С тёмными кругами под глазами, он по-прежнему стоял поодаль с холодным лицом, выглядя очень слабым. Он спросил Юй Яо, что она с ним сделала.

Юй Яо хмыкнула и лениво посмотрела на него: «Ты же боишься кошек? Вот я и отрезала кошачьи уши и хвост и пришила тебе к голове и копчику».

Дуань Шицзе и раньше знал, какой у неё ядовитый язык. Она не знала запретов, несла всякую чушь и мастерски пугала людей.

Прежний Дуань Шицзе не стал бы это терпеть. Он бы обхватил её за талию, сжал щёки и спросил, поняла ли она свою ошибку.

Юй Яо была упрямой и непослушной. Она бы хихикала и начала его лапать, спускаясь руками от талии вниз, пытаясь таким образом выкрутиться.

Дуань Шицзе назвал бы её беспредельщицей, взвалил бы на плечо, бросил на кровать и, когда она уже не могла терпеть и просила остановиться, сделал бы всё ещё интенсивнее, снова спрашивая, поняла ли она свою ошибку.

Юй Яо, дрожа, признала бы ошибку, но в следующий раз сделала бы то же самое.

Нынешний Дуань Шицзе от её слов побледнел так, словно Юй Яо действительно была способна на такую подлость.

— Откуда ты знаешь, что я боюсь кошек? — спросил он.

Юй Яо повторила своё представление: «Я твоя безумно влюблённая бывшая девушка».

Она указала на цифровую свечку на столе, подпёрла подбородок рукой и, прищурившись, сказала: «Видишь? Вчера у тебя был тридцатый день рождения. Я даже торт тебе купила».

Затем она скривила губы:

— Жаль только, тебе не повезло попробовать. Ты умер в двадцать семь.