Глава 8 (Часть 2)

— Мне все равно, — безразлично ответил Цзян Чжиюань.

Юй Шинянь чувствовал, что Цзян Чжиюань — человек противоречивый. В их маленькой банде Цзян Чжиюань, будучи главарем, казался самым рассудительным и спокойным. Если бы Юй Шинянь не поговорил с ним лично, он бы даже не заподозрил в нем склонность к жестокости.

По крайней мере, внешне Цзян Чжиюань ничем не отличался от обычного человека.

Но тот Цзян Чжиюань, о котором рассказывала Хуан Минь, явно был другим.

— Он очень мрачный. После того, как его друзья из средней школы уехали, он какое-то время был подавлен. Потом и вовсе перестал заводить друзей, в старшей школе всегда был один. Во втором классе решил бросить учебу, и семья не стала его отговаривать. Все равно есть земля, с голоду не умрет. Эх, поздние дети — они такие… — Хуан Минь говорила, поедая мандарин, а затем, словно что-то вспомнив, понизила голос. — Не сочтите за сплетни, но мы, родственники, уже много лет не общаемся с его семьей, особенно после смерти его родителей. Он замкнутый, даже не здоровается, когда встречаемся на улице, вечно хмурый…

«Нет друзей, не любит общаться с людьми…»

«Нет друзей…»

Сюй Вань опустила глаза. Она заметила выражение лица Чжоу Юя. Когда Хуан Минь упомянула двух близких друзей Цзян Чжиюаня из средней школы, Чжоу Юй остался невозмутим, не проявив ни капли любопытства. Лишь услышав слово «драки», он слегка приподнял брови, явно не одобряя.

Не означает ли это, что полиция уже знает об этих двух одноклассниках? Или даже… что сообщники Цзян Чжиюаня — это его единственные два друга, те самые одноклассники из средней школы?

Сюй Вань вспомнила, как выглядели трое преступников, когда вошли в клуб. Цзян Чжиюань был худощавым, что вполне соответствовало описанию Хуан Минь: «ходил с этими двумя одноклассниками на драки».

И только в компании двоих, явно превосходящих его по росту и телосложению, Цзян Чжиюань мог «ходить» за ними.

В подсознании людей сильные всегда занимают лидирующее положение. Хотя иногда все бывает наоборот.

Сюй Вань решила, что ее предположение, скорее всего, верно, только Цзян Чжиюань не был тем, кто «ходил» за кем-то, как говорила Хуан Минь.

Он был главарем, лидером. А драки… возможно, это были не просто драки, иначе у Чжоу Юя не было бы такого выражения лица.

Так может быть…

Она вспомнила, какими агрессивными и дерзкими были Второй и мужчина в черной футболке во время нападения. Если вернуться в их школьные годы, возможно, это было… издевательство над другими?

У Сюй Вань появилось смутное предположение, но это было не главное, что ее волновало.

Ее внимание привлекли слова Хуан Минь: «нет друзей». В старшей школе перестал общаться с людьми, отдалился от родственников.

Но если это так, то как Цзян Чжиюань договорился о таком серьезном деле со Вторым и мужчиной в черной футболке? Как они поддерживали связь после окончания средней школы? И как им удалось сохранить юношеское доверие спустя десять или двадцать лет?

У нее было чувство, что правда, возможно, кроется в их отношениях.

— Нет друзей? А как же те два его одноклассника?

Рассказ Хуан Минь о Цзян Чжиюане сильно отличался от того, что он говорил на допросе. Чжоу Юй не выдержал и задал вопрос.

Сюй Вань все еще была погружена в свои мысли, но не пропустила вопрос Чжоу Юя, ее веки слегка дрогнули.

Юй Шинянь заметил это и, увидев, что она смотрит на нетронутый мандарин в руке, нахмурился:

— Почему не едите?

— ? — Сюй Вань опешила.

Она заметила, что каждый раз, когда Юй Шинянь открывает рот, она теряется.

Это он сам дал ей этот мандарин, а она не любила мандарины.

И разве сейчас это было важно?

Она решила, что с этим Юй Шинянем что-то не так.

Юй Шиняню тоже показалось, что с Сюй Вань что-то не так. Он заметил, что пока он чистил мандарин, она не сводила с него глаз. Он подумал, что она хочет есть, и просто протянул ей половинку.

Кто же знал, что она возьмет его и не станет есть.

Может, он кислый? Тот, что он взял со стола, разговаривая с Хуан Минь, действительно был кислым.

Недолго думая, Юй Шинянь решил, что Сюй Вань стесняется сказать, что мандарин кислый, но и не хочет его выбрасывать.

Он просто взял мандарин из рук Сюй Вань, очистил его и съел.

— Сладкий, — сказал он, а затем, раскрыв ладонь с оставшимися дольками, спросил: — Хотите?

— …? — У этого человека все в порядке с головой?

Сюй Вань покачала головой, перевела взгляд с Юй Шиняня, не желая больше с ним разговаривать, и посмотрела на Чжоу Юя.

Разговор продолжался.

— Я же сказала, один переехал в город, другой бросил школу и уехал на заработки.

Чжоу Юй покачал головой:

— Нет, я имею в виду, что было потом? В последние год-два эти одноклассники возвращались в деревню? Цзян Чжи… брат Цзян поддерживал с ними связь?

— С теми одноклассниками… — Хуан Минь покачала головой. — Этого я не знаю, но, наверное, общались… У него же больше нет друзей.

…

— У меня нет друзей, если не с ними, то с кем мне еще общаться?

В то же время, в больнице, Цзян Чжиюань отвечал на вопрос капитана Цао Цихуа.

— А когда вы снова начали общаться после окончания средней школы?

— Это… не помню, слишком давно было, — ответил Цзян Чжиюань.

Его голос был спокойным, словно ему было все равно. После ареста он не впадал в истерику, как Чжао Вэй и Ню Цзяньпин.

Наоборот, он все время был спокоен. И охотно отвечал на вопросы полиции.

Вот только эта «охота» была весьма условной: как только дело доходило до ключевых вопросов, он отвечал «не помню».

Цао Цихуа допрашивал немало преступников и уже сталкивался с такими, как Цзян Чжиюань.

Многолетний опыт допросов научил его сохранять спокойствие перед такими преступниками и выработал у него ангельское терпение.

Он улыбнулся:

— Не беда, тогда задам другой вопрос.

— Вы помните человека по имени Чжан Минтао? Полмесяца назад вы следили за ним. Зачем?

Словно камень, брошенный в спокойное озеро, этот вопрос вызвал легкую дрожь на лице Цзян Чжиюаня.

Едва заметную, мимолетную, но Цао Цихуа уловил эту деталь.

— Чжан Минтао? Кто это? Не помню… — сказал Цзян Чжиюань.

Цао Цихуа не обратил внимания на его упрямство. Он открыл папку, собираясь достать отпечатанные фотографии с камер наблюдения.

В этот момент в дверь постучали.

— Войдите, — сказал Цао Цихуа.

В палату вошел полицейский в штатском и прошептал Цао Цихуа на ухо:

— Капитан, там что-то происходит.

Цао Цихуа взглянул на Цзян Чжиюаня, ничего не сказал и вышел.

Через пять минут в дверь палаты снова постучали.

Полицейский в штатском открыл дверь, и в палату вошла медсестра в чепчике, толкая перед собой медицинскую тележку.

— Палата 402, перевязка.

Цзян Чжиюань, дремавший на кровати, открыл глаза.

Он протянул раненую правую руку, как обычно, закатал рукав и равнодушно посмотрел на медсестру, которая доставала лекарства с тележки. Он уже хотел отвести взгляд, но вдруг замер, увидев этикетку на одной из капельниц.

Это была рукописная этикетка, ничем не отличавшаяся от этикеток на других капельницах, аккуратно расставленных на тележке.

Но когда Цзян Чжиюань увидел на ней буквы, похожие на английскую аббревиатуру, его сердце забилось чаще.

— Что случилось? — Медсестра, делавшая перевязку, увидев странное выражение лица Цзян Чжиюаня, подумала, что задела его рану.

Полицейский в штатском, услышав ее вопрос, тоже посмотрел на Цзян Чжиюаня:

— В чем дело?

Полицейская интуиция подсказала ему положить руку на кобуру.

Увидев это, Цзян Чжиюань вдруг рассмеялся:

— Офицер, чего так напрягаетесь? Я в туалет хочу…

Полицейский, ошарашенный словом «туалет», промолчал.

«Опять он за свое… Сколько можно выкидывать эти фортели…»