Я и сплетни

Если не считать той части, где я проговорилась, тот день закончился просто невероятно идеально.

Питер, хоть и был немного раздосадован тем, что я наотрез отказывалась объяснить, почему так сказала, всё же глубоко вздохнул и, стараясь быть тактичным, сделал вид, что ничего не слышал.

Мне всё ещё казалось, что это сон…

Я и не думала, что такой день настанет.

Любовь? Да у меня даже обычная жизнь была такой, словно я украла эти дни у кого-то. Я тоже хотела жить легко и свободно, гореть ярко, как солнце, но на деле оказалось, что я в лучшем случае — неисправная лампочка.

И уж тем более, когда речь идёт о Питере! Я всегда беспокоюсь, тревожусь, чувствую себя уязвимой… слишком много думаю, тоскую по прошлому.

Я не могу контролировать своё положение, большую часть времени меня просто толкают вперёд, когда я совершенно к этому не готова.

Иногда Питер заговаривал со мной о будущем. Он видел перед собой безграничные возможности и перспективы, щедро делился ими со мной и делал меня их частью.

Я не хотела просто поддакивать и отмахиваться. Пытаясь представить себе то, что он описывал, я обнаруживала в конце лишь пустоту.

— Я не могу себе этого представить.

Сначала я просто хотела домой. Позже я даже забыла, как выглядит дом. Я лишь ненавидела эти перемещения, ставшие первопричиной всего, и стремилась их контролировать, но никогда по-настоящему не задумывалась, какой будет моя жизнь, если всё это прекратится.

— Ты можешь не торопясь искать ответы, — утешил Питер. — Некоторые люди всю жизнь не могут разобраться.

Я сказала: — …Ты всегда становишься таким тактичным в самый нужный момент.

— Правда? Может, потому что я всегда смотрю на тебя? Так же, как ты смотришь на меня… э-э, вот так, — сказал он, договорив лишь половину, и с притворным спокойствием посмотрел на меня.

Я не удержалась и рассмеялась, наклонилась и легонько коснулась его щеки. По всему телу разлилось чувство лёгкости и тепла.

Неужели это и есть любовь? Я начала понимать, почему влюблённые совершают глупости… Сейчас я чувствовала, как моё сердце наполняется безграничной нежностью, а невиданная прежде смелость, казалось, позволяла совершить что угодно — ради него, ради меня, ради того неясного будущего.

От моего неудержимого смеха он покраснел до ушей, но наши сцепленные руки по-прежнему крепко держались друг за друга.

Мы начали ходить на свидания вдвоём.

Иногда это был Человек-паук и его таинственная девушка, иногда — просто Питер и Лили.

Он носил меня над Нью-Йорком, и я, балансируя между невесомостью и инерцией, постепенно избавлялась от теней своего первого появления в этом мире, которые заменялись более тёплыми обрывками воспоминаний — высоты я и так не боялась.

Иногда, идя к нему, я покупала цветок.

Стоя с гибким стебельком в руке перед его дверью, нажимая на звонок и ожидая, пока он откроет, я испытывала такое нежное и умиротворённое чувство, что хотелось, чтобы время замедлилось, ещё больше замедлилось, чтобы я могла ещё немного терпеливо подождать.

А потом я слышала торопливые шаги, которые замирали перед дверью и сменялись нарочито медленными — я ни за что не скажу ему, какая у этой двери ужасная звукоизоляция.

Питер открывал дверь, говорил «Привет! Ты так рано!» и, заметив цветок у меня в руке, радостно и растерянно начинал что-то говорить.

Эти цветы потом бережно ставились в вазу. Питер каждое утро менял воду, но они всё равно постепенно увядали.

Я как-то случайно упомянула об этом, и он, долго мявшись, наконец, с досадой признался.

Я всё равно была очень рада его серьёзному отношению: — Ничего страшного, они всё равно увянут. Я буду помнить лишь тот момент, когда они, цветущие, оказались в твоих руках.

— Обычно, э-э, разве ты не хотела бы, чтобы они никогда не увядали?

— А что такое «обычно»? Если так, то мне следовало бы дарить стабилизированные цветы. …Мимолётность настоящего сама по себе прекрасна.

В следующий раз я получила от него розу из конструктора под стеклянным колпаком.

Я долго смотрела на неё, а он, заметно нервничая, ждал моей реакции.

Я должна была сказать ему, что мне очень нравится, но прежде честно высказала свою первую мысль: — Похоже на проклятую розу Чудовища…

Питер был словно громом поражён!

Его лучший друг Нед, который и подсказал ему эту идею, вздохнул: — Дружище, я сделал всё, что мог.

ЭмДжей безжалостно усмехнулась: — Ты должен был предвидеть это, когда просил у него совета.

Я поспешно добавила: — …Но мне очень нравится!

ЭмДжей: — Глупышка, ты безнадёжна.

Нед: — Хотя… действительно… я согласен.

Питер: — …Только ты не имеешь права так говорить!

Позже Питер, стараясь выглядеть не слишком заинтересованным, спросил, действительно ли мне понравилось. Если бы я тогда сказала, что мне нравится всё, что он мне дарит — хотя это и была правда, — это прозвучало бы слишком тяжело, поэтому я просто энергично кивнула.

Эх.

Если уж говорить совсем честно.

Если бы он упаковал себя и прислал мне, это был бы лучший подарок на свете.

Но это я так, просто подумала.

ЭмДжей и Нед узнали, что мы встречаемся, тётя Мэй тоже узнала.

А в тот вечер, когда всё выяснилось, Тони, когда я вошла, многозначительно присвистнул, и я поняла — этот человек, возможно, подслушал весь разговор.

……………… Ненавижу контрол-фриков!

Я бросилась в спальню.

Позже я услышала, как вернувшаяся из командировки мисс Поттс поздравила меня, и поняла, что эта сплетня неизвестно куда уже разнеслась.

Отлично.

Мысленно я с горечью добавила: ненавижу разносчиков слухов………………

Мисс Поттс не могла перестать смеяться, отчего мои щёки моментально вспыхнули. Это было совсем не то покраснение, что перед Питером, мне захотелось провалиться сквозь землю.

Мисс Поттс взяла мои руки, которые я от смущения не знала, куда деть, и мягко сказала: — Возможно, сейчас самый подходящий момент…

— Лили, ты хочешь, чтобы я тебя удочерила? — спросила она.