Глава 1. Откровение

Глава 1. Откровение

Раньше в Цинъюане в старших школах была обязательная вечерняя самоподготовка, но однажды с возвращавшимся поздно вечером учеником случилось несчастье, разразился большой скандал, и после этого во всех старших школах города отменили обязательную вечернюю самоподготовку.

Однако в Первой школе никому не было дела до того, остаются ли ученики в школе после уроков. Просто в десять вечера школу закрывали и всех выгоняли.

В свободное время Чжоу Цзинь наблюдала за учениками и заметила, что меньше всего на вечерней самоподготовке остаются ученики первого года обучения, учеников второго года постепенно становится больше, а на третьем году их число достигает пика.

В их классе и так мало кто оставался делать домашние задания. Кроме нее, которая всегда заканчивала все задания, прежде чем идти домой, были только те, кто не успел закончить какое-то задание на самоподготовке и хотел доделать его, задерживаясь на пятнадцать минут или полчаса.

Гуань Цяньцянь обычно не задерживалась.

Она больше всего ненавидела делать домашние задания. За два урока самоподготовки она могла написать всего пару страниц в тетради, зато успевала передать кучу записок.

Чжоу Цзинь пару раз взглянула на нее, но ничего не спросила. Сегодня задали особенно много, и если она не поторопится, то неизвестно, когда попадет домой.

— Чжоу Цзинь, я хотела спросить… где столовая? — робко спросила Гуань Цяньцянь.

Казалось, она немного ее боялась.

— Спустись вниз и иди в сторону стадиона, — ответила Чжоу Цзинь, не отрываясь от тетради. — Она в дальнем правом углу.

— Спасибо, — быстро поблагодарила Гуань Цяньцянь и, схватив телефон и кошелек, выбежала из класса.

Чжоу Цзинь заметила, что она не взяла рюкзак, и подумала, вернется ли та.

— Извини, я еще хотела спросить, — Гуань Цяньцянь, только выйдя из класса, вернулась, опустив голову. — В столовой можно платить наличными или только картой?

Она никогда не ела в школьной столовой и только изредка слышала, как одноклассники обсуждают новые странные блюда.

Чжоу Цзинь вздохнула и посмотрела на свои электронные часы, купленные за тридцать юаней.

До того времени, когда она обычно ходила в столовую, оставалось еще полчаса, но в еде не было большой разницы, пораньше или попозже, и она не хотела тратить время зря.

— Пойдем вместе, — сказала Чжоу Цзинь.

— Правда? Здорово! — Гуань Цяньцянь снова заулыбалась.

Пока они шли в столовую, Гуань Цяньцянь успела обсудить самый популярный сериал, своих любимых певцов и актеров.

Чжоу Цзинь почти не слушала, полностью отключившись, чтобы дать отдохнуть мозгу после целого дня учебы. Она лишь изредка кивала и что-то отвечала, а Гуань Цяньцянь, словно получив достаточно внимания, продолжала без умолку болтать.

Чжоу Цзинь думала, что так пройдет и весь обед, но, когда они взяли еду и сели за стол, Гуань Цяньцянь вдруг расплакалась.

Первой мыслью Чжоу Цзинь было, что еда в столовой слишком невкусная.

Но Гуань Цяньцянь еще ничего не попробовала, так что эта нелепая мысль была явно неверной.

Она достала из кармана школьной формы пачку салфеток и молча протянула ее Гуань Цяньцянь.

Та извинялась и плакала, а под конец у нее даже началась икота.

Чжоу Цзинь огляделась, но не увидела нигде воды, поэтому сказала:

— Выпей немного бульона.

Гуань Цяньцянь послушалась.

Икота прекратилась, слезы тоже почти высохли. Она посмотрела на Чжоу Цзинь покрасневшими и опухшими глазами:

— Прости, мне так плохо.

Глядя на нее, Чжоу Цзинь впервые поняла, почему в книгах заплаканное лицо сравнивают с мордочкой котенка. Она отдала Гуань Цяньцянь последнюю салфетку вместе с упаковкой:

— Ничего. Только салфетка последняя, так что экономь.

Гуань Цяньцянь выдавила из себя улыбку и кивнула.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки, и даже съела несколько ложек, но в конце концов не выдержала и сказала:

— Мои родители, кажется, разводятся.

Все ее пустые разговоры были лишь для того, чтобы сдержать это признание.

А когда она произнесла эти слова, остальные полились из нее потоком, словно вода из прорвавшейся плотины.

— Я не знаю, как все так получилось. Они вдруг начали ругаться, потом стали швыряться вещами, дома стоял такой грохот, что было страшно.

— Папа несколько дней не приходил домой. А когда вернулся, мама ушла к тете.

— Я все время была одна дома. Казалось, никто из них не думал обо мне.

— Вчера они оба вернулись, купили кучу еды, и я подумала, что они помирились.

— Но они снова поругались. Мама разбила тарелку, а папа стал пинать стол.

— Наверное, я пересмотрела сериалов и возомнила себя главной героиней, — Гуань Цяньцянь горько усмехнулась. — Знаешь, что я сделала?

Чжоу Цзинь покачала головой.

Глядя на ее заплаканное лицо с вымученной улыбкой, она поняла, как ей непривычно видеть ее такой. Ей больше нравилось, когда Гуань Цяньцянь улыбалась.

Гуань Цяньцянь стало неловко от того, что она собиралась рассказать, но, глядя на спокойное лицо Чжоу Цзинь, которое, казалось, ничто не могло изменить, она почувствовала какое-то странное умиротворение.

Наверное, именно поэтому все то, что она не могла рассказать своим веселым друзьям, сейчас само собой изливалось на Чжоу Цзинь.

— Я спряталась под столом и заплакала. И не выходила оттуда, ждала, пока они придут за мной. Я хотела, чтобы они поняли, как меня напугали. Я думала, что им станет стыдно, что они поймут, как плохо поступают, и больше не будут ругаться так, словно сейчас подерутся.

— Но никто не пришел. И после ссоры они даже не стали ужинать. Я была голодная, усталая и напуганная. Я так долго плакала, что слезы высохли. Мне даже захотелось заснуть под столом.

— Потом, наверное, папа проголодался и не выдержал. Когда он пошел разогревать еду, то вспомнил, что у него есть дочь, и зашел в комнату, чтобы позвать меня ужинать.

— Я обрадовалась, думала, что раз уж я столько времени просидела там, то должна дать ему понять, как мне было страшно, и специально выдавила из себя пару слез, чтобы он увидел…

— А он посмотрел на меня таким равнодушным взглядом и сказал только два слова: «Идем есть», — и ушел. Ему было все равно, почему я сижу под столом, и выйду я оттуда или нет. От его взгляда я почувствовала себя последней дурой.

— Я думала, что я важна для них, но оказалось, что нет.

— Я теперь не знаю, как с ними общаться.

Чжоу Цзинь не умела утешать.

Как ни странно, Гуань Цяньцянь тоже не хотела, чтобы ее утешали. Молчание Чжоу Цзинь ее успокоило. Перестав всхлипывать, она тихо спросила:

— Можно я вернусь в класс и буду делать уроки вместе с тобой?

Чжоу Цзинь посмотрела на часы и встала, чтобы отнести поднос. Сегодня она провела в столовой гораздо больше времени, чем обычно, и ей некогда было возиться с Гуань Цяньцянь.

Но она сказала «да» и тут же поджала губы.

Сердце дрогнуло раньше, чем разум успел вмешаться. Придя в себя, Чжоу Цзинь добавила:

— Но во время занятий не разговаривай со мной.

Гуань Цяньцянь энергично закивала.

Чжоу Цзинь отвернулась:

— Если будут вопросы, можешь спрашивать.

Гуань Цяньцянь так и не задала ни одного вопроса, спокойно сидя рядом с Чжоу Цзинь, как немая.

Однако из-за того, что они потратили так много времени, Чжоу Цзинь не успела закончить домашнее задание к тому времени, когда обычно уходила из школы.

Пока она корпела над тетрадями, Гуань Цяньцянь уже собирала рюкзак. Она старалась делать это как можно тише, чтобы не мешать, но в тихом классе все равно было слышно, как она шуршит вещами. Перед уходом она тихо сказала:

— Чжоу Цзинь, я пошла. Ты тоже не задерживайся допоздна и будь осторожна.

Чжоу Цзинь подумала, что оставшиеся задания все равно не решить за полчаса, а если она вернется слишком поздно, Чэнь Сыюнь будет волноваться, так что лучше доделать их дома.

Хотя ей больше нравилось делать все уроки в школе, иногда можно было и нарушить это правило.

И хотя она по-настоящему поговорила с Гуань Цяньцянь только сегодня, за этот день она услышала от нее больше слов, чем за все предыдущие месяцы с начала учебного года.

Она чувствовала, что Гуань Цяньцянь боится одиночества.

— Если не торопишься, можешь подождать меня, — сказала Чжоу Цзинь. — Я сейчас соберу вещи, и мы пойдем вместе.

Гуань Цяньцянь тут же села обратно и стала ждать.

Когда они вместе вышли из учебного корпуса, Гуань Цяньцянь, все еще улыбаясь, обернулась и посмотрела на окна освещенных классов:

— Мы сегодня так долго учились. Смотри, почти никого не осталось.

Чжоу Цзинь привыкла выходить из школы одна и никогда не оглядывалась, но на этот раз она тоже посмотрела назад:

— А почему в мультимедийном классе горит свет?

Хотя Гуань Цяньцянь обычно убегала из школы сразу после уроков и даже не знала, где столовая, она знала о школьных делах больше, чем Чжоу Цзинь:

— Наверное, это группа по подготовке к олимпиадам занимается. Говорят, в этом году в олимпиадном классе много красавчиков. Жаль, что я плохо учусь, а то бы тоже с ними занималась. Кстати, а почему ты не ходишь? У тебя же такие хорошие оценки по точным наукам. Ой, кажется, у них закончилось занятие! Смотри, кто-то выходит!

Чжоу Цзинь увидела знакомую фигуру.

Расстояние было слишком большим, чтобы разглядеть лицо, но внутреннее чутье подсказывало ей, что она не ошиблась. Ведь в тот раз она тоже встретила его во вторник вечером.

Не желая, чтобы Гуань Цяньцянь заметила, что она задумалась, Чжоу Цзинь сказала:

— Пойдем, уже поздно.

Гуань Цяньцянь все время оглядывалась, словно ей не хотелось уходить, но все же пошла за Чжоу Цзинь, не став ждать, пока выйдут ученики из олимпиадного класса.

Чжоу Цзинь вернулась домой уже после половины девятого. Она зашла в свою комнату, бросила рюкзак, даже не переодевшись из школьной формы, и сразу села за уроки.

Чэнь Сыюнь хотела с ней поговорить, но, видя, как сосредоточенно та занимается, ничего не сказала и просто нарезала ей яблок.

Когда Чжоу Цзинь закончила, было почти десять. Чэнь Сыюнь уже спала. Это был еще один вечер, когда мать и дочь так и не поговорили.

Она взяла текст выступления, чтобы порепетировать, но что-то не ладилось. Незаметно для себя она легла на кровать, собираясь вздремнуть пять минут, и чуть не уснула по-настоящему.

К счастью, ей удалось заставить себя встать. Она снова и снова повторяла текст, пока не выучила каждое слово, а затем, запинаясь, попыталась добавить в него больше эмоций.

— Мечта… мечта…

Ей было стыдно проявлять свои чувства. Слишком небрежное выступление будет выглядеть глупо, но и слишком серьезное тоже вызовет насмешки.

Читать с выражением оказалось даже сложнее, чем просто заучивать.

Наконец она настолько устала, что даже сама это почувствовала.

Только тогда Чжоу Цзинь позволила себе закончить этот день и спокойно легла в постель.

Прежде чем мир погрузился во тьму, в ее голове промелькнула безумная мысль.

Как проходят занятия в той группе, от которой она отказалась?

Если бы ей пришлось тратить на это больше времени, смогла бы она выдержать?

Чжоу Цзинь уснула, не найдя ответа.

Она слишком устала.