Глава 1. Отбор

Глава 1. Отбор

Школьный отбор на конкурс ораторов проходил в актовом зале. Там было самое лучшее оборудование, и участникам было удобно привыкать к выступлению на сцене.

Хотя в зале, помимо учителей, почти не было зрителей, некоторые все равно начинали дрожать, как только выходили на сцену под свет софитов.

У Чжоу Цзинь все было не так плохо, но она все равно немного нервничала. Скорее, это была не боязнь, а тревога.

Хотя она знала текст наизусть и даже если бы ее разум опустел, и она не смогла бы передать все эмоции, ее тело по памяти произнесло бы каждое слово без запинки, она все равно не могла избавиться от чувства дискомфорта.

Возможно, это было из-за того, что сцена была слишком большой, а свет софитов — слишком ярким. Стоя под ними, она чувствовала себя беззащитной.

Она выступала на сцене, а остальные смотрели на нее из зала. Она представляла себе их размытые лица с презрительными и осуждающими взглядами, словно они видели всю ее подноготную.

Возможно, из-за того, что она не должна была находиться здесь, безопасная на первый взгляд сцена казалась ей сушей, на которую ступила Русалочка, получив ноги, — обычной, но полной скрытых опасностей.

Чтобы справиться с предстартовой тревогой, Чжоу Цзинь попыталась отключиться от всего, думая о чем-то постороннем.

В ее памяти всплыли чьи-то глаза.

Слегка приподнятые уголки глаз, холодный взгляд, независимо от того, улыбается человек или нет.

В последнее время она часто видела Лу Цзинвэня и несколько раз встречалась с ним взглядом. Казалось, что, когда она украдкой смотрела на него, он тоже смотрел на нее.

Но в его взгляде не было ни тепла, ни доброжелательности. Он был похож на взгляды тех размытых лиц из ее кошмара, словно он был их источником.

Она чувствовала себя так, будто он осуждал ее одним своим взглядом, но даже не знала, за что.

Они виделись всего один раз, и он не должен был ее помнить. До вчерашнего дня эти взгляды были едва заметными, и, хотя Чжоу Цзинь смутно их ощущала, она списывала все на недоразумение.

Она думала, что ее радар дал сбой, и из-за того, что она почему-то обратила на него внимание, ей стали мерещиться какие-то несуществующие связи.

Но вчера, когда она вошла в ту маленькую комнату и он намеренно ее отверг, она поняла, что это не было ошибкой.

Пусть она и не знала причины и все это казалось странным, но это не было ошибкой.

— Эй! — кто-то легонько похлопал ее по плечу, прежде чем она почувствовала знакомую ноющую боль где-то внутри. Ее окликнули, вырвав из воспоминаний.

Чжоу Цзинь обернулась и увидела незнакомое лицо. Она не знала эту девушку.

— Я немного волнуюсь и хотела с кем-нибудь поговорить, — Ван Ли улыбнулась ей. — Я не помешаю?

Чжоу Цзинь невольно огляделась. Большинство участников держали в руках тексты своих выступлений, молча или вполголоса перечитывая их. Кто-то наверстывал упущенное, кто-то пытался таким образом успокоиться. В любом случае, кроме нее, здесь, похоже, не с кем было поговорить.

Чжоу Цзинь немного подумала и кивнула.

Повторение заученного текста не помогало ей отвлечься, а мысли, которые приходили ей в голову, когда она пыталась ни о чем не думать, только портили ей настроение, так что лучше было поговорить с кем-нибудь.

Ван Ли оказалась очень общительной девушкой. Ее голос был звонким, речь — плавной и выразительной, и Чжоу Цзинь невольно заслушалась.

Она поняла, что, хотя ее и не особо интересовало то, о чем говорила Ван Ли, ей все равно нравилось ее слушать. А разве не в этом заключается одна из главных задач оратора — заставить людей слушать?

Ван Ли, несомненно, обладала врожденным талантом к публичным выступлениям.

Она разительно отличалась от Чжоу Цзинь — странного существа, которое любило писать вычурные тексты, прячась в темном углу.

Именно Ван Ли подходила для этой сцены.

— Кстати, а в каком ты классе? — спросила Ван Ли, улыбаясь. — Кажется, я тебя раньше не видела.

Чжоу Цзинь тоже невольно улыбнулась:

— В шестом.

— Ты в одном классе с Жун Шу? — удивленно спросила Ван Ли, а потом, вспомнив, что от каждого класса только один представитель, смущенно добавила: — Я не то имела в виду. Просто в средней школе я участвовала с ней в конкурсе и проиграла. Помню, она очень хорошо выступала, поэтому я удивилась, что ее здесь нет.

В ушах у Чжоу Цзинь зазвенело.

Перед ее глазами снова всплыла та сцена в учительской. Она ясно видела, как, прикинувшись бедной и несчастной, подло вырвала возможность, которую не заслуживала.

Она думала, что сможет к этому привыкнуть, но ей все еще было стыдно.

Чжоу Цзинь долго не могла прийти в себя.

Она не помнила, что говорила Ван Ли все это время, но, должно быть, отвечала вполне адекватно, поскольку Ван Ли выглядела спокойно и, казалось, ничего не заметила.

— Извини, я, пожалуй, немного подготовлюсь, — сказала Чжоу Цзинь. — Что-то я вдруг разнервничалась.

— Хорошо, — кивнула Ван Ли, которая действительно ничего не заподозрила.

Чжоу Цзинь сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь согреть заледеневшие руки.

Она не собиралась обманывать себя, говоря, что должна приложить все усилия, чтобы проявить уважение к тому, у кого отняла эту возможность.

Она прекрасно понимала, что та девушка, даже если бы проиграла, имела право участвовать, не говоря уже о том, что она вполне могла победить.

Но… несмотря на это…

Теперь ей оставалось только сделать все возможное.

Неважно, насколько грязными и нечестными способами она получила эту возможность, у нее, человека, погрязшего в этой трясине, не было другого выбора, кроме как хвататься за нее изо всех сил.

— Следующая участница — Чжоу Цзинь, шестой класс.

Чжоу Цзинь вышла на сцену, в свет софитов, и на ее лице медленно расцвела улыбка. Мягким, но уверенным голосом она прочла свое сочинение «Моя мечта», словно весенний ветер, овевающий землю и скрывающий под слоем почвы весь беспорядок.

Чжоу Цзинь и Ван Ли были выбраны для участия в финале.

До конкурса оставалась неделя.

Чжоу Цзинь посвящала все свободное время репетициям, не имея времени думать о том, почему Лу Цзинвэнь ее невзлюбил. Лишь изредка во время отдыха перед ее глазами мелькал его образ, который она тут же отбрасывала.

Она репетировала в школе, дома, перед Гуань Цяньцянь и Чэнь Сыюнь, пока не довела выступление до автоматизма и не перестала стыдиться того, что изображает жизнерадостность и оптимизм. Только тогда она смогла немного расслабиться.

И тут раздался стук в дверь.

Чжоу Цзинь сразу поняла, что Чэнь Сыюнь уже давно ее ждет, и поспешила открыть.

— Сяо Цзинь, на конкурс нужно надеть свою одежду, да? — ласково спросила Чэнь Сыюнь, держа в одной руке платье, а в другой — туфли. — Я купила тебе платье, посмотри, подойдет ли оно.

Чжоу Цзинь нерешительно взяла платье и туфли.

Она собиралась выступать в школьной форме. Хотя она и догадывалась, что другие участники, скорее всего, будут одеты нарядно, но если бы ей пришлось надеть свою выцветшую, давно вышедшую из моды одежду, то в форме она чувствовала бы себя гораздо комфортнее.

Чэнь Сыюнь купила ей белую блузку и черный сарафан.

Чжоу Цзинь не стала специально искать этикетку, но, развернув блузку, сразу ее увидела. Она знала очень мало брендов, и этот явно был ей незнаком.

На одежде торчали нитки, пуговицы казались плохо пришитыми, но ткань была приятной на ощупь.

— Примерь, — сказала Чэнь Сыюнь. — Если подойдет, я обрежу нитки, пришью пуговицы как следует, постираю и высушу, и ты сможешь надеть его на конкурс.

Если бы одежда не подошла, вернуть ее было бы непросто, но, если поскандалить, то, скорее всего, в магазине можно было бы выбрать что-то другое. Так или иначе, нужно было что-то найти.

Чжоу Цзинь не знала, о чем думала Чэнь Сыюнь. Она отвернулась, переоделась. Мягкая блузка была гораздо приятнее школьной формы. От непривычного ощущения пустоты под сарафаном, после того как она привыкла к школьным брюкам, ей было немного не по себе. Единственное, что давало ей чувство безопасности, — это лямки сарафана.

Она встала и повернулась к Чэнь Сыюнь.

— Красиво, — Чэнь Сыюнь смотрела на нее, улыбаясь. — Я найду тебе белые носки, примерь с этими туфлями.

Чжоу Цзинь кивнула и посмотрела на туфли. Это были туфли Чэнь Сыюнь — изящные, на небольшом каблуке, с мягкой подкладкой. Кожа снаружи была тщательно начищена до блеска.

Когда она была маленькой, то тайком мерила эти туфли, потому что они казались ей очень красивыми.

Но туфли были слишком большими, и она все время спотыкалась.

Тогда она спросила Чэнь Сыюнь, можно ли ей будет забрать эти туфли, когда она вырастет.

Чэнь Сыюнь, смеясь, назвала ее глупышкой и сказала, что, когда она вырастет, эти туфли уже давно износятся, и она купит ей новые.

Но вскоре случилось столько всего… Чэнь Сыюнь стала хромать, и ее обувь быстро изнашивалась.

Поэтому она убрала все свои дорогие, красивые туфли, которые раньше берегла, и стала покупать дешевую и удобную обувь на рынке, которую не жалко было выбросить.

Теперь Чжоу Цзинь выросла и могла носить эти туфли. Чэнь Сыюнь не могла купить ей новые, похожие, но эти были очень хороши.

Она надела белые носки, которые нашла Чэнь Сыюнь, и, встав на цыпочки, опустила ноги в туфли. Когда она встала, то почувствовала какое-то неописуемое удовлетворение.

Чжоу Цзинь подошла к зеркалу, которое теперь использовалось как полка для разных вещей.

Одежда выглядела немного дешево, но, как ни странно, красиво.

Широкие рукава блузки скрывали ее худобу, а четкие линии сарафана подчеркивали ее прямую спину.

У нее не было белоснежной кожи, но ровный цвет лица и блестящие глаза делали ее по-своему привлекательной.

Чжоу Цзинь смотрела на свое отражение в зеркале и, немного стесняясь, медленно повернулась.

Девушка в зеркале неуверенно улыбнулась, и улыбка становилась все естественнее, словно это была та беззаботная Чжоу Цзинь, которой она была много лет назад.

Подол платья взметнулся и опустился.

Выстиранная и высушенная одежда хранила тепло, которое Чжоу Цзинь давно не чувствовала, и она впервые за долгое время расслабилась.

Стоя в центре сцены под ярким светом софитов, Чжоу Цзинь смотрела на жюри и камеры и чувствовала спокойствие.

То ли это было результатом долгих репетиций, то ли чувство, что мама стоит где-то за кулисами, давало ей уверенность.

Когда она улыбнулась и в ее голосе зазвучали веселые нотки, это уже не казалось совсем уж наигранным.

В этом была доля правды.