Глава 10. Молитвы в храме

Здесь нужно пояснить: дверца этой печи — не обычная распашная на петлях, а раздвижная, как в микроавтобусах. Видели такие? Вот такая же конструкция.

При такой конструкции оставить отпечаток ладони на внутренней стороне смотрового стекла можно только одним способом: забравшись внутрь печи. Других вариантов нет.

Подумайте сами, какой живой человек от нечего делать полезет в печь, закроет за собой дверцу и оставит отпечаток на стекле изнутри?

Я невольно вспомнил недавнюю сцену: тело Сяо Янь село в печи и протянуло руки наружу. Неужели этот отпечаток оставила Сяо Янь?

От этой мысли у меня по коже побежали мурашки. Дрожащим голосом я позвал:

— Толстяк, иди сюда, посмотри.

Толстяк Ван подошел. Увидев отпечаток на стекле, он тоже застыл. Спустя долгое время он хрипло произнес:

— Не думай об этом. Быстро соберем прах, и сегодня же поедем в храм помолиться.

— Угу.

В такой ситуации мы не могли придумать ничего лучше, чем молиться о спасении.

Собрав прах из печи, мы с Толстяком Ваном переоделись и поехали в город.

Изначально я хотел забрать прах Сяо Янь домой, но после всех этих жутких событий у меня просто не хватило духу. Я оставил ее урну в хранилище праха при похоронном бюро вместе с остальными.

Сидя в автобусе, Толстяк Ван серьезно сказал мне:

— Вернемся, сначала поедим, потом примем душ, переоденемся в чистое и сразу поедем в храм молиться.

— Хорошо.

Кое-как позавтракав, мы вернулись к Толстяку Вану домой, чтобы помыться и переодеться. Толстяк пошел первым. Когда я вышел из душа, он уже переоделся и сидел на диване, смотря телевизор.

— Толстяк, как думаешь, сколько денег взять? Я слышал, сейчас в храмах за все платить надо, — сказал я, вытирая волосы.

— Десяти тысяч должно хватить, как думаешь? — сказал Толстяк Ван, взглянув на меня. И тут же вскрикнул: — Не двигайся!

— Что такое? Не пугай меня, — я сейчас был как пуганая ворона, и от крика Толстяка Вана невольно вздрогнул.

Толстяк Ван встал, с серьезным лицом подошел ко мне сзади и молча уставился на мою спину.

Мне стало не по себе от его взгляда.

— Черт! Толстяк, ты что, гей? Я тебе серьезно говорю, дружба дружбой, но я таким не занимаюсь.

— Гей тебе в сестры! Сам в зеркало посмотри!

У меня сердце екнуло. Я быстро повернулся спиной к зеркалу и посмотрел через плечо. От увиденного меня бросило в холодный пот.

На моей спине, слева, прямо над сердцем, был четкий отпечаток ладони. Он был синеватого цвета и выглядел как родимое пятно.

Размер этого отпечатка был почти точь-в-точь как тот, что на смотровом окне печи. У меня душа ушла в пятки. Дрожа, я спросил:

— Что это, черт возьми, такое?

— Да кто ж его знает! Быстро одевайся, едем в храм молиться.

Всю дорогу мы с Толстяком Ваном молчали. Он вел машину, а я смотрел на проплывающие за окном пейзажи, думая о событиях последних двух дней.

Все произошло так внезапно. Моя жизнь разлетелась вдребезги, и теперь, возможно, и сама жизнь висела на волоске.

Я не думал, что этот внезапно появившийся на моей спине отпечаток — просто пятно. Он был прямо над сердцем. Кто знает, может, это метка смерти?

Храм Большой Горы действительно был очень популярен, как и говорили коллеги. Мы с Толстяком Ваном увидели длинную очередь паломников. Какое там ждать? Люди пришли помолиться и загадать желания, а мы — спасать свои жизни.

К счастью, в наши дни даже святые буддийские места подстроились под рыночную экономику. За деньги можно решить любой вопрос. Мы нашли монаха-привратника, отвечавшего за прием посетителей, сунули ему несколько стоюаневых купюр и сказали, что нам срочно нужно увидеть высокопоставленного монаха. Он неторопливо спрятал деньги в карман рясы, невозмутимо произнес буддийское приветствие и повел нас в задний зал.

В одной из комнат заднего зала сидел старый монах с белоснежными бровями и бородой — явно просветленный мастер. Перед ним стоял стол, на котором лежал рекламный баннер с крупной надписью: «Знаю прошлые и будущие жизни, ведаю прошлое и грядущее, мудрым оком вижу кармические преграды, учением Будды указываю путь заблудшим».

Ниже мелким шрифтом перечислялись услуги: гадание по судьбе и восьми иероглифам, гадание по костям, подбор имени и так далее.

Монах-привратник подошел к старику и что-то прошептал ему на ухо. Старый монах кивнул, слегка улыбнулся нам с Толстяком и сказал:

— Я вижу, у обоих благодетелей потемнела точка Иньтан, а над головами вьется черная аура. Верно, вас постигла беда?

Вот это да! Действительно просветленный мастер!

Мы с Толстяком Ваном переглянулись и поспешно сложили ладони в молитвенном жесте:

— Мастер совершенно прав. Просим вас, спасите меня!

— Не беспокойтесь, садитесь и расскажите все по порядку, — ласково сказал старый монах.

Услышав это, я почувствовал огромное облегчение. Мы с Толстяком сели на стулья, и я подробно рассказал монаху обо всем, что произошло за последние два дня.

Слушая мой рассказ, монах медленно хмурил брови. Увидев выражение его лица, я встревоженно спросил:

— Мастер, это дело очень сложное?

Старый монах на мгновение замер, а затем невозмутимо ответил:

— Действительно, есть некоторые трудности. Но если я возьмусь за дело, этот злой дух непременно обратится в прах. Вот только...

— Только что? Мастер, пожалуйста, говорите прямо, — видя затруднение на лице монаха, я поторопил его.

— Одолеть злого духа — не проблема. Но для этого нужен духовный талисман, а его нелегко достать...

— Мастер, я понимаю, понимаю. За сокровище нужно заплатить. Сколько стоит этот талисман?

— Амитабха! — Мастер невозмутимо показал три пальца.

— Что?! Тридцать тысяч? Но у нас нет столько наличных! — Мы с Толстяком взяли по десять тысяч каждый, не хватало еще десяти.

Брови мастера дрогнули.

— Не беспокойтесь, благодетель. В нашем храме можно расплатиться картой.

В итоге мы потратили тридцать шесть тысяч: купили талисман для меня и освященную нефритовую статуэтку Гуаньинь для Толстяка.

Мастер сказал, что этот талисман нужно носить на теле. Как только злой дух приблизится, сила Будды испепелит его.

Странное дело, но как только я надел талисман, беспокойство и напряжение, мучившие меня, мгновенно исчезли.