Глава 2 (Часть 2)

Дрожа, он выпрямился и с трудом выбил Тан Цзюэчжая из седла своим мечом, но в конечном итоге не смог противостоять полностью экипированному противнику.

Их поединок не продлился и трёх раундов, как Ли Синъин потерпел поражение. Его колено было сильно рассечено, и на землю брызнула кровь.

Ляо Юйнянь почти забыла, что Тан Цзюэчжай, этот юный художник, который обычно притворялся слабым и покупал домой лекарственные травы целыми цзинями и тоннами, на самом деле был главой Учения Драконьей Печати, никогда не афишировавшим своё имя в цзянху.

— Ли, не думай, что раз ты родственник императора, то никто не посмеет тебе ничего сделать! То, чего я не получил, никто не получит, прежде чем я отправлюсь в ад Фэнду!

Сказав это, Тан Цзюэчжай занёс меч для удара.

— Сжечь мосты, погибнуть вместе с врагом! Я преподам тебе урок, будешь помнить в следующей жизни!

Ляо Юйнянь из окна наблюдала за всем. Быстро среагировав, она метнула кинжал, отбив смертельный удар.

— Тан-гэгэ, — вскрикнула Ляо Юйнянь, — это преступление, караемое истреблением девяти поколений! Если ты опрометчиво нападёшь и убьёшь чиновника, то дядя, отец и даже я будем вовлечены!..

Она думала лишь о том, чтобы проучить Ли Синъина своим кинжалом, но не решалась лишить его жизни. Теперь, когда в это мутное дело вмешалось столько людей, она заколебалась.

Семья Ли была как змеиное гнездо: убей одного — и выползет ещё больше, чтобы отомстить. Она не хотела втягивать в это ещё больше невинных людей. Если бы Тан Цзюэчжай убил Ли Синъина и увёз её на край света, им пришлось бы всю жизнь скрываться в тени, и даже её отец пострадал бы из-за неё.

Она не знала, было ли это эгоизмом или благоразумием.

Но нерешительность в решающий момент неизбежно влечёт за собой беду.

Ли Синъин решительно ударил мечом, серьёзно ранив правую ногу Тан Цзюэчжая. Он выбил оружие из его рук, схватил за шею, прижал к земле и злобно рассмеялся.

— Спасибо моей доброй жёнушке, снова спасла мне жизнь.

— Не надо! — закричала Ляо Юйнянь, потеряв голос.

Вслед за этим хлынули сотни солдат. Тан Цзюэчжай упустил лучший момент для отступления. Его план похищения невесты с треском провалился.

На следующий день ливень наконец прекратился.

К счастью, после этой ужасной катастрофы небо озарилось лучами заката, в вышине пролетели лебеди, жёлтая пыль превратилась в чистую воду, а небесные врата затихли в умиротворении.

Ли Синъин придумал для Тан Цзюэчжая идеальное обвинение. Объединившись с Цуй-гуйфэй, он ложно обвинил семью Тан во взяточничестве при выполнении поручений в гареме: якобы они намеренно искажали портреты девушек-кандидаток, не давших взятку, и присвоили немало серебра.

А Управа усмирения Цзиньивэй как раз занималась расследованием дел коррумпированных чиновников. Обнаружив незаконные средства, они якобы вызвали ненависть Ли Синъина, и тот решил отомстить ему под покровом пьяной ночи.

Тан Цзюэчжай не хотел, чтобы из-за его импульсивного поступка Ляо Юйнянь заклеймили позором как «красную красавицу — беду». А Ли Синъин глубоко полюбил жену, спасшую ему жизнь.

Таким образом, во время допросов и следствия они действовали на удивление слаженно, идеально отведя все подозрения от Ляо Юйнянь.

Итог: Тан Цзюэчжая бросили в Небесную тюрьму навечно.

Однако его отец был преданным слугой, и император Чжу Ди не решился казнить его, лишь лишил должностей всю его семью и приближённых и сослал их на границу.

...

После ливня небо прояснилось ненадолго, а потом снова пошёл снег.

Снег в третьем месяце называют «персиковым снегом».

После той суматохи в брачную ночь в сердце Ли Синъина, казалось, поселилась затаённая обида.

В юности он провёл три года в изоляции от мира. Встретив красавицу, спасшую ему жизнь, он влюбился без памяти и хотел посвятить всю жизнь тому, чтобы отплатить за то спасение.

К сожалению, Ляо Юйнянь не удостоила его такой чести.

Ночью Ляо Юйнянь спала, отвернувшись к стене и сдерживая слёзы. Ли Синъин, не в силах сдержать гнев, резко потянул её ночную одежду.

Она не сопротивлялась, но не хотела смотреть ему в глаза.

— Смотри на меня!

Вены на лбу Ли Синъина вздулись, он покрылся потом и приказал.

— Снаружи сильный снег.

Ляо Юйнянь слегка дрожала. Она неотрывно смотрела в окно, её глаза покраснели.

Ли Синъин сжал её плечо, его голос был полон угрозы.

— Ты боишься, что твой Тан-гэгэ замёрзнет в Небесной тюрьме? Не волнуйся, он пока не умрёт. Я всё ещё собираю доказательства его преступлений, жду, чтобы лично отправиться в Небесную тюрьму и замучить его до смерти.

Ляо Юйнянь, чувствуя подступающее удушье, беспомощно отталкивала его руку, слёзы градом катились из её глаз.

— Тан Цзюэчжай — друг нашей семьи из поколения в поколение, мы с ним цинмэй чжума. Хотя бы ради того, что я спасла тебя, не будь так жесток.

Ли Синъин не собирался её отпускать. Он разразился самоуничижительным смехом.

— Но он хотел убить меня! Он хотел убить меня, понимаешь!

Глаза Ляо Юйнянь налились кровью, она закричала из последних сил:

— Ли Синъин! Я тоже хочу тебя убить!

Ли Синъин рассмеялся ещё громче, отчего по спине пробежал холодок.

— Госпожа, ты можешь убивать меня тысячу раз, десять тысяч раз, это неважно. Но что он такое? Если бы той ночью умер я, разве не он сейчас проводил бы с тобой весеннюю ночь?

Пламя свечи у изголовья кровати затрещало. Порыв холодного ветра распахнул окно, и Ляо Юйнянь, почти обнажённая, задрожала, её губы побелели.

Ли Синъин поднял голову и задул свечу. Его профиль освещал холодный лунный свет.

— Смотри на меня, иначе завтра он умрёт в том проклятом месте.

...

Стоит ли час весенней ночи тысячи золотых?

Ляо Юйнянь чувствовала лишь, как мучительно тянется время.

— Мне завтра нужно на службу в Императорское управление астрономии. Ли Синъин, я устала, я хочу спать.

Ляо Юйнянь попыталась высвободиться, но Ли Синъин не ответил ей, не произнёс ни слова, лишь продолжал действовать ещё настойчивее.