Глава 7

тонкая цветная цепочка наискось спускалась по правой стороне груди, соединяясь с металлическим значком, в который был инкрустирован драгоценный камень. Конец цепочки был пристегнут к бриджам. Высокие черные военные сапоги делали его еще стройнее, и от всего его облика исходило ослепительное сияние.

— Пятнадцать лет не виделись, Калу. Ты еще пригласишь меня на танец?

Камю смотрел на себя в зеркало, произнося это голосом Дежеля.

Сказав это, он рассмеялся, позабавленный самим собой.

Сочельник и Рождество?

Это для детей.

К тому же, каждый год ближе к Новому году Камю охватывала тревога. Он страдал от бессонницы и раздражительности, не мог уснуть целыми ночами, лежа с открытыми глазами.

Тогда Дежель просто отправлял ему подарки с голубями, но в день Рождества пригласил Калудию на школьный рождественский бал; смех и веселье людей, а также приближающийся с каждым годом день «Занавеса», день, когда Дежель покинул его.

Он специально выбрал этот день, чтобы пойти к Калудии, потому что...

...Санта-Клаус — всего лишь вор, проникающий в дома через дымоход.

В Сочельник в доме Калудии появился особенный гость.

— ХО-ХО-ХО-ХО—ХО~ХО, ХО-ХО!

Проникнув в дом через дымоход и оставшись совершенно чистым, после классического смеха Санта-Клауса над Калудией появилось красивое лицо. Знакомый, холодный голос, принадлежащий только Дежелю, произнес:

— С Рождеством!

Его улыбка была похожа на вино, смешанное с ядом.

— Угадай, что за рождественский подарок в этом году?

Увидев его, Калудия действительно на мгновение остолбенел.

Пятнадцать лет могут превратить молодого человека в старика, полного энергии — в изможденного и уставшего.

Могут измениться манеры и выражение лица, но невозможно, чтобы исчезли ямочки на щеках.

Самое главное, Калудия не мог ошибиться в Дежеле.

Хотя он очень скучал по нему.

Очень-очень хотел снова увидеть его.

Но он не принял бы Камю, эту имитацию, за него.

— Камю.

Калудия посмотрел на него, и его сердце медленно опустилось.

Камю был слишком умен, еще более своеволен и гораздо безумнее. Он был на десять тысяч ли от Дежеля тех лет.

Если бы не внешность, одежда, идеально имитированный голос и манера держаться в тишине, слишком похожие на Дежеля во время его выступлений, он бы не колебался.

— Ты не Дежель.

Калудия, словно отмахиваясь от ребенка, подвинул к Камю тарелку с конфетами на столе. Зная друг друга досконально, они оба были расслаблены.

— Как бы ни был похож, это не он.

— Да уж, — Камю легкомысленно улыбнулся.

— Я не он.

Сказав это, Камю протянул левую руку за конфетами.

Калудия смотрел на старый шрам с явными следами швов на внутренней стороне левого запястья Камю, который тот годами скрывал часами, и его сердце постепенно опускалось.

— Некоторые вещи, если бы их не знать, не были бы такими болезненными.

Потому что не знаешь, можешь лелеять иллюзии, даже после того ужасного, что произошло, не видя его, можешь обманывать себя, думая: «Может быть, он хорошо живет где-то в мире»... Жаль,

Камю развернул две молочные конфеты, засунул их в рот и громко зажевал. Проглотив, он злобно сказал:

— Ты не можешь убежать.

Калудия, не смей обманывать себя всю свою жизнь!

Но как Калудия мог убежать, как мог забыть?

Как Камю не видел сильно похудевшего тела Калудии под его аккуратной одеждой, так и Калудия не видел глубоко скрытой усталости и пресыщенности жизнью Камю за его искусной маскировкой.

На их сердцах из-за одного и того же человека были вырезаны глубокие раны, которые никогда не заживут.

Он никак не мог совладать с желанием увидеть Дежеля, хотя бы мельком, хотя бы... холодный надгробный камень.

Он хотел стоять рядом с ним до конца своей жизни.

Камю не собирался рассказывать Калудии о Дежеле, но он действительно принес Калудии рождественский подарок.

Музыкальную шкатулку, которую Дежель сделал своими руками.

Они не могли сидеть на диване, как старые друзья, и спокойно вспоминать прошлое, поэтому Камю вскоре ушел.

Перед уходом Камю вдруг вернулся, обнял Калудию за шею. В этой невероятно интимной позе, которую он принимал в детстве каждый раз, получая подарок, он спросил Калудию на ухо:

— Ты расскажешь Мило?

Ни по совести, ни по логике он не стал бы этого делать. Калудия покачал головой.

— Я люблю тебя.

Камю поцеловал его в щеку и сказал своим настоящим, немного дрожащим голосом:

— Слишком сильно люблю тебя.

— Кто же виноват, что Дежель любил тебя.

После этих слов Калудия резко обернулся, чтобы посмотреть на него, но Камю уже не было в доме.

Призрачное волшебство мгновенного перемещения. Калудия обессиленно опустился обратно на диван, затем, что-то вспомнив, дрожащими руками открыл музыкальную шкатулку.

Это сделал Дежель... Он никогда раньше этого не видел. Это осознание заставило сердце Калудии упасть, словно на американских горках.

Камю, вручив Калудии большой подарок, который должен был заставить его провести Новый год в смешанных чувствах, стоял на улице недалеко от дома Калудии, запрокинув голову и глядя на падающий снег.

Ему потребовалось много времени, чтобы вспомнить, что Мило ждет его. Он медленно пошел обратно, проваливаясь в снег.

Его ждали теплая комната и улыбающееся лицо Мило, а также собственноручно приготовленный им рождественский ужин, приготовленный с гораздо большим мастерством, чем раньше. Камю вернулся раньше, чем планировал.

Это был первый раз за более чем месяц, когда Камю остался у него ночевать.

Хотя на следующее утро Камю не было в постели, Мило все равно был очень счастлив.

Он чувствовал себя прекрасно, лицо его было румяным, он был бодр и свеж, а на запястье у него был завязан красный шарик.

Мило медленно развязал веревочку и, запрокинув голову, смотрел, как шарик летит к потолку.

В тот момент, когда шарик достиг потолка, зазвучала традиционная рождественская песня, словно что-то включилось.

Мило послушал немного, прежде чем понял, что это его телефонный звонок. Мелодия была изменена на «Deck The Halls». Он сразу догадался, кто это сделал.

Он невольно улыбнулся, отвечая на звонок. В трубке раздался голос Камю:

— Мило! Быстрее спускайся! Быстрее! Быстрее!

Вероятно, Камю звал его посмотреть на снег. Прошлой ночью Мило один раз просыпался и видел, как за окном падает крупный снег, похожий на гусиные перья, на фоне небесно-голубого неба, похожего на воронье крыло.

Мило не боялся холода и не колебался. Повесив трубку, он выпил стакан теплой воды, накинул пальто и спустился вниз.

Когда он спустился, на земле уже скопилось довольно много снега.

Снег шел всю ночь и не прекращался. Теперь он был мелким, как ледяные кристаллы, и разлетался по ветру.

Камю стоял на лужайке у входа в здание, схватил горсть снега с низкого куста рядом, скатал его, подбросил на ладони и поймал. Через мгновение, как только Мило вышел из подъезда, его ударил стремительно летящий снежок.

— С Рождеством!

Камю весело рассмеялся.

Навстречу ему ударил резкий, морозный запах зимнего снега. Мило стряхнул снежинки с плеч. Камю все еще стоял неподалеку и, подняв бровь, сказал ему:

— Рефлексы у вас не очень, господин офицер.

Сказав это, он демонстративно схватил еще одну горсть снега и скатал ее в ладони.

Мило с криком «Ау!» бросился на Камю, и они сцепились. Мило швырял снег ему в лицо, а Камю засовывал снежки ему за шиворот.

Они возились, пока снег не прекратился, их руки покраснели от холода.

Камю наконец перестал смеяться, выпрямился, изящно провел пальцами сквозь растрепанные волосы на лбу, откинул их назад, вернув себе обычный элегантный вид благородного господина.

Только Мило знал, насколько живое и яркое выражение было у него только что.

— Мне пора возвращаться, дорогой, — он похлопал Мило по лицу, отчего тот вздрогнул от холода.

Но Мило не увернулся, а наоборот, сунул руку Камю в карман, чтобы согреть ее. К сожалению, из-за нехватки времени она не согрелась, и Камю вытащил руку.

— До встречи.

— Не можешь остаться еще на несколько дней?

Мило очень хотел, чтобы Камю остался. Он, восходящая звезда полиции, даже не работал на Рождество.

Камю не ответил, пнул ногой снег на земле и сделал несколько шагов к Мило.

Снег шел быстро и сильно, покрыв землю толстым слоем, и хрустел под ногами.

Он не мог не уйти...

— Я провожу тебя.

Мило и Камю шли плечом к плечу некоторое время в молчании. Камю наконец не выдержал и повернулся, чтобы посмотреть на мужчину рядом с собой. Он увидел, что тот улыбается, его глаза изогнуты, а лицо сияет, как солнце.

Продолжать идти так — каким прекрасным был бы конец.

Человеческая натура немного порочна: чем недоступнее что-то, тем лучше оно кажется.

Отстраненность Камю, его то приближение, то отдаление, наоборот, заставляли Мило еще больше тосковать по нему. Даже на работе его мысли постоянно возвращались к Камю.

— Ого, звезда, ты что, влюбился?

Серьезно с Камю?

Очевидное состояние влюбленности Мило удивило даже Эйолию.

— Я думал, ты будешь только с тоской гоняться за «Магом Льда и Воды»~ Отлично, наконец-то дошло, есть прогресс!

Услышав имя «Камю» из уст Эйолии, Мило вздрогнул, его глаза опасно сузились.

Ему не нравилось слышать это имя от других, это портило ему настроение. Казалось, он хотел полностью обладать даже именем «Камю».

То же самое чувство собственничества проявлялось и по отношению к «Магу Льда и Воды». Этот неизвестный, хитрый преступник мог быть только заклятым врагом Мило.

Даже если он какое-то время не совершал преступлений.

Камю прекрасно понимал, что Мило просто еще не подозревает его.

Как только он снова появится на месте преступления, перед Мило, в образе «Мага Льда и Воды», Мило обязательно узнает его.

Изменения Мило также были очевидны и происходили постепенно.

Как когда-то Дежель и Калудия, они словно находились в водовороте, притяжение становилось все сильнее, притягивая их друг к другу.

Здоровье Калудии всегда было неважным, и у него давно диагностировали врожденный порок сердца. Вероятно, музыкальная шкатулка, подаренная Камю в Сочельник, тоже повлияла на него. Последние два дня у него была температура.

Мир устроен так: если ты будешь просто сидеть тихо и не совершать преступлений, это не принесет мир во всем мире, потому что будут другие...