Глава 1. Возвращение домой

Четыре года я прожила в Цзяннани. Возвращаясь в столицу, я вновь увидела всю ту же картину процветания и веселья, павильоны и башни, роскошь и блеск, бесчисленные улицы и переулки, утопающие в цветах и шелках.

Повозка медленно въехала на Чанъаньцзе. По обеим сторонам улицы выстроились ряды магазинов, крики уличных торговцев не смолкали ни на минуту, экипажи следовали один за другим, толпы людей сновали туда-сюда, повсюду царило оживление.

Спустя четыре года столица оставалась такой же оживленной, как и прежде.

— Госпожа, держитесь крепче, будьте осторожны, не упадите.

Сюэ Янь легонько потянула меня за рукав, обеспокоенно произнеся эти слова.

Я смущенно опустила занавеску паланкина, пряча лицо, пылая от нетерпения. — Сюэ Янь, я не сплю? Мы правда вернулись?

— Да, госпожа, вы уже спрашивали меня об этом много раз. Мы действительно вернулись, и скоро будем дома. Почему вы все еще не верите?

Сюэ Янь беспомощно вздохнула, опустила голову и продолжила вышивать, не глядя на меня.

— Хе-хе, кажется, и правда, — натянуто рассмеялась я и, воспользовавшись тем, что она занята вышивкой, снова приподняла занавеску, продолжая глазеть по сторонам.

Повозка миновала шумную Чанъаньцзе, объехала Яньшикоу, проследовала по Фусилу на север, свернула на Лепинцзе, постепенно замедляя ход, и наконец остановилась перед величественным особняком. Вот и ворота Резиденции Цзя.

Как только повозка остановилась, я тут же выскочила из нее, не обращая внимания на крики Сюэ Янь, и бросилась к дому.

Ворота были распахнуты настежь. У входа стояли слуги и служанки семьи Цзя, а впереди всех — трое, с нетерпением выглядывавшие меня.

Молодая женщина в струящемся бледно-желтом платье из тончайшего шелка, с двумя лентами на поясе, развевающимися на ветру, с легким румянцем на губах и приветливой улыбкой, выглядела достойно и изящно. Это была моя невестка, Хуа Мэйжу.

Она держала за руку маленького ребенка, одетого в темно-зеленый костюмчик, похожего на очаровательный маленький цзунцзы. У него было круглое личико, густые брови и большие, ясные глаза, которые он сонно хлопал.

Похоже, это мой племянник, которого я еще ни разу не видела.

Ко мне медленно спускалась женщина со слезами на глазах. Она была одета в роскошное платье, ее волосы обрамляли нежное лицо. Несмотря на прошедшие годы, она все еще была прекрасна.

Не в силах сдержать волнение, я бросилась к ней, обняла рыдающую женщину и от всего сердца воскликнула: — Мама, я вернулась! — И тут же сама расплакалась.

Мама крепко обняла меня, не в силах вымолвить ни слова, только тихо шептала: — Ланьэр… Ланьэр…

Невестка тоже подбежала к нам с сыном, и мы все обнялись, слезы градом катились по нашим лицам.

Маленький цзунцзы, ничего не понимая, дергал мать за руку и спрашивал: — Мама, почему вы плачете? Кто эта красивая девушка?

Хуа Мэйжу рассмеялась, погладила сына по голове и ласково объяснила: — Это твоя тетя, о которой я тебе рассказывала.

— А! — воскликнул малыш и радостно протянул ко мне руку. Я сжала его пухлую ладошку, помогла маме и невестке подняться, вытерла слезы, взяла племянника за руку, подозвала Сюэ Янь, и мы все вместе пошли в дом.

Слуги, видя, что мы успокоились, словно по команде, хором воскликнули: — Добро пожаловать домой, Четвертая Госпожа! Добро пожаловать домой!

Мама отпустила всех и повела меня в мою комнату. Как только она открыла дверь, нас окутал легкий аромат орхидей. Стол, стулья, подоконники — все было идеально чистым, словно меня и не было четыре года.

На полу лежал толстый шерстяной ковер, по которому было приятно ступать, кровать уже застелена, на туалетном столике все туалетные принадлежности, медное зеркало начищено до блеска, и даже моя шахматная доска стояла на прежнем месте.

Все было точно так же, как четыре года назад.

Мама взяла меня за руку, усадила за стол, со слезами на глазах посмотрела на меня и вздохнула: — Ланьэр, ты так много выстрадала за эти четыре года. Ради меня…

И снова заплакала.

Я поспешно вытерла ей слезы платком и, улыбнувшись, сказала: — Мама, я не страдала. Правда. Мне было хорошо в Цзяннани. Чжуан-Чжу очень заботился обо мне, и я была счастлива.

Услышав это, мама немного успокоилась, но продолжала крепко держать меня за руку. — Цзяннань хорош, но нет места лучше дома. Моя Ланьэр вернулась, и теперь я могу быть спокойна. Что бы ни случилось, какая бы ни была судьба, я больше не позволю тебе уехать.

— Кхм, — кашлянула я, пытаясь пошутить. — Мама, ты хочешь сказать, что я должна всегда оставаться с тобой? Значит, мне не нужно выходить замуж?

Мама рассмеялась и легонько потрепала меня по голове. — Глупышка, ты же знаешь, что я не это имела в виду. Я говорю…

— Хорошо, мама, я понимаю. Не волнуйся, — перебила я ее.

Как я могла не понимать? С самого моего рождения вся семья переживала за меня.

В год моего рождения мама тяжело заболела. Целый день и ночь она мучилась, прежде чем я появилась на свет.

Мама была очень слаба, ее жизнь висела на волоске. Отец искал врачей повсюду, потратил все свое состояние и, наконец, нашел странствующего лекаря, у которого купил тяньшанский снежный лотос. Он растер его в порошок, добавил в лекарство, и мама принимала его десять дней. Это спасло ей жизнь.

Последующие два года мама не вставала с постели, постоянно принимая лекарства. Только через два с половиной года ее здоровье начало поправляться.

С рождения меня воспитывала кормилица, я ни разу не попробовала маминого молока. Мама всегда корила себя за это, считая, что виновата передо мной.

Больше отец не позволял маме беременеть. Я знала, что он очень любит ее и не хотел видеть ее страдания.

Когда мне было одиннадцать, мама снова заболела. В течение года отец приглашал множество врачей, но никто не мог поставить точный диагноз. Они лишь говорили, что она слаба здоровьем и нуждается в постельном режиме.

Однажды отец откуда-то привел знахаря. Я помню, что его фамилия была Сяо, но имя стерлось из памяти.

Мастер Сяо осмотрел маму, внимательно изучил всех в Резиденции Цзя и, наконец, остановил свой взгляд на мне.

К всеобщему удивлению, он сказал отцу, что нашел причину болезни моей матери, и причина эта — ваша младшая дочь.

Я была ошеломлена. Неужели мамины страдания были вызваны мной?