Глава 5 (Часть 1)

— Ли Маньюань! — внезапный крик, донесшийся издалека, заставил Лянь Шиюня вздрогнуть. Он остановился и обернулся, пытаясь найти источник звука и увидеть ту, чье имя прозвучало — Ли Маньюань.

Его взгляд быстро скользил по толпе, он изучал каждое лицо, сам не зная, как выглядит та, кого ищет.

Ли Маньюань? Почему это имя казалось ему таким знакомым? Почему он так остро на него отреагировал? Он знаком с этой Ли Маньюань? Если да, то почему раньше он ничего не помнил об этом имени?

Ли Маньюань… Должно быть, это женщина. Кто она? Кто-то из близких Лянь Шиюня, о ком он забыл из-за потери памяти? Или же она существует в его голове как часть воспоминаний другого человека, воспоминаний, которые он ощущает на каком-то глубинном уровне, но не может увидеть или услышать?

Почему-то ему казалось, что верен второй вариант, и эта Ли Маньюань была очень важна для того, другого человека.

Дважды просканировав взглядом толпу, насколько хватало глаз, но так и не найдя лица, которое пробудило бы в нем воспоминания или то глубокое чувство, Лянь Шиюнь отвел взгляд. Он прекратил поиски, но его мысли продолжали крутиться вокруг имени Ли Маньюань.

Прошло три месяца с тех пор, как он очнулся в больнице. Сначала в его голове царил хаос, он не мог отличить реальные воспоминания от фантазий. Но теперь он мог четко разделить их.

Реальные воспоминания принадлежали Лянь Шиюню, а фантазии… Нет, это были не фантазии, а воспоминания другого человека, совершенно не похожего на Лянь Шиюня.

Он не понимал, как в его голове могли оказаться воспоминания двух разных людей. Об этом невероятном факте он не мог рассказать никому, даже врачам, боясь, что его сочтут сумасшедшим и запрут в больнице для исследований.

Когда он очнулся, то не помнил своего имени. Но все вокруг называли его Лянь Шиюнь. К тому же, в его спутанных воспоминаниях было много всего, связанного с Лянь Шиюнем. Пусть и неполные, но это были именно его воспоминания. Поэтому он принял как данность, что он и есть Лянь Шиюнь.

Но так ли это на самом деле?

Выписавшись из больницы, он вернулся в привычную обстановку, к родным и близким. Это место, где он должен был чувствовать себя как рыба в воде, вызывало у него странное чувство несоответствия, которое со временем только усиливалось. Он понимал, что это связано с отношением матери, сестры и племянницы к его жене и сыну.

Его жена и сын были самыми дорогими людьми для него. Он чувствовал это где-то глубоко внутри. В сохранившихся воспоминаниях Лянь Шиюня он словно привык, даже научился игнорировать это. Но сейчас он не мог с этим смириться. Он злился — на себя прежнего, на мать и сестру за их жестокость, на несправедливое отношение к жене и сыну в этом доме. Он злился на все.

Он постоянно твердил себе, что это его мать, которая всегда хорошо к нему относилась, любила его, и он должен быть терпимым, должен привыкнуть, должен принять все это как свою прежнюю жизнь. Если он примет это, все будет хорошо.

Но он не мог. Особенно после того, как жена, вся в слезах, попросила его о разводе, умоляя подумать об их сыне, Сицзе. Его сердце разрывалось от боли. Как он мог допустить, чтобы такое случилось с его женой? Ни за что!

Ни за что!

Он любил свою жену, любил своего ребенка. Очень любил. И это не было ложью, он чувствовал это всем своим существом. Он не понимал, почему его отношение к жене и сыну так сильно отличалось от того, что он помнил из прошлого, но он точно знал одно: он не может потерять их.

Он решил уйти из родительского дома и жить отдельно с женой и сыном. Эта мысль вызвала у него нетерпение. Ему казалось, что жизнь втроем будет очень счастливой. Воспоминания того, другого человека, постоянно внушали ему это чувство, словно он когда-то уже испытывал это счастье.

Потом, сам не зная когда, у него появилась невероятная мысль: а вдруг он вовсе не Лянь Шиюнь, а тот другой человек, чьи воспоминания жили в его голове?

В этих воспоминаниях не было ни лиц, ни имен, ни голосов, ни слов. Было только глубокое, внутреннее чувство — чувство счастья, удовлетворения, которое он не променял бы ни на что на свете.

Это чувство наполняло его тоской и надеждой. Поначалу так и было. Но теперь его охватывали страх и тревога. Он боялся, что, развеяв туман, увидит перед собой картину другой, счастливой семьи. И что тогда? Какой выбор ему сделать? Как с этим жить?

Две семьи, две жены, два сына…

Он не хотел себя пугать, но это чувство становилось все сильнее, настолько, что ему начали сниться кошмары, от которых он просыпался в холодном поту…

— Ха!