Глава 1. Фазан и воробей

Глава 1. Фазан и воробей

Черные тучи нависли над городом, в небе глухо рокотало.

Темная тень метнулась между сухими деревьями. Женщина бежала за ней, крепко сжимая в руке костяной нож.

Две тени неслись вперед, стремительные, как гепарды в дикой саванне. Сухая трава взметалась под их ногами.

Мелкий дождь моросил, попадая на женщину. Внезапно она бросилась вперед, всем телом прижимая к земле извивающееся существо. Оно отчаянно сопротивлялось. Ловким движением она ударила его ножом.

Раздался глухой звук — нож рассек мышечную ткань. Горячая кровь окрасила ее руку и потекла на землю.

Не обращая внимания, она продолжала прижимать добычу, пока та не перестала трепыхаться. Только тогда она поднялась, держа в руке тушку. Костяной нож она убрала за пояс.

Она посмотрела вниз — это был мутировавший фазан, не очень большой. Часть его внутренностей виднелась снаружи.

Женщина, Мань Цунфэн, кое-как запихнула их обратно, подняла фазана и пошла туда, где изначально устроила засаду. Она надеялась поймать мутировавшего кролика или другое животное, но, просидев в засаде, наткнулась на этого фазана.

Она достала из оставленной корзины ветхую тряпку, завернула в нее фазана и попыталась бросить внутрь.

Бум!

Фазан упал мимо корзины.

Мань Цунфэн: «…»

Она смиренно подняла фазана снова. Рука дрогнула, и она опять его не удержала. Если бы это случилось во время охоты, фазан давно бы уже сбежал.

Она смотрела на фазана, изображение которого постепенно расплывалось, начиная двоиться. Одна тень превратилась в две, затем в три, потом они слились воедино и снова быстро разделились.

У нее закружилась голова, взгляд на мгновение затуманился, но тут же снова сфокусировался. Свет собрался воедино, зрение постепенно прояснилось, двоение исчезло. Жалкий вид фазана стал отчетливо виден.

Она вздохнула, глядя на далекое небо, затянутое тяжелыми тучами.

Такое состояние у Мань Цунфэн было уже давно, но и не очень давно. Примерно с ее дня рождения у нее начало периодически расплываться зрение.

Однако затуманенное зрение длилось недолго, как и только что — через несколько минут все приходило в норму.

Она уже привыкла.

Она предполагала, не связано ли это с пробуждением таланта, но, судя по сведениям, которые она собирала все эти годы, отвергла эту мысль. В Безопасном районе 235 никто, как она, не испытывал побочных эффектов до пробуждения таланта в 18 лет.

Она снова посмотрела в сторону Безопасного района 235. Над ее головой кружил воробей, похоже, раздумывая, как бы выхватить фазана у нее из рук.

Мань Цунфэн заметила маневры воробья и метнула костяной нож.

Нож пронзил короткую шейку воробья. Один удар — и смерть. Птица камнем упала с неба, подняв густое облако пыли. Мелкие капли дождя пытались прибить пыль к земле, но безуспешно.

На лице Мань Цунфэн появилась улыбка. Сегодняшняя добыча превзошла ее ожидания. Обычно на поимку одного животного уходило несколько дней, а сейчас, совсем недавно выйдя на охоту, она добыла сразу двух.

Она засунула воробья и фазана в корзину, накрыла тряпкой, закинула корзину за спину и направилась домой.

·

Сильный запах крови нельзя было не заметить. Кто-то проворчал: «У них дома и правда каждый день мясо едят».

— Еще бы, ее брату повезло. Целыми днями сидит дома, ждет, пока сестренка еду принесет.

— Я слышал, у этой бездарности талант F класса? В военную академию ее не взяли, неудивительно, что она докатилась до такой жизни.

— Это она сейчас еще ничего. Вы не знаете, что было раньше. Лет шесть назад? Ей было двенадцать, кажется, когда она начала охотиться. Раньше ее брат еще выходил за едой, а теперь совсем носа не кажет.

— Жалко их обоих. Отец и мать у них были А класса. Будь они живы, все было бы иначе. Брат ее растил с трех лет. Если бы на собрании талантов…

Кто-то тронул говорившего за локоть: «Эй! Хватит! Перестань, а то она сейчас обернется. Да и кто из нас сейчас не жалкий?»

— Идет под дождем, даже зонт не взяла.

Мань Цунфэн шла по улице. Моросил мелкий дождь. Вокруг старики у лотков обмахивались веерами, мужчина со шрамом на лице злобно пялился на кусок жирного мяса, старуха перебирала товары, разложенные на земле.

— Эй, ты, паршивец, иди сюда! — командовал толстяк с большой головой, указывая на подчиненных. — Ты! Быстро схвати его! Долги нужно возвращать, это закон!

Раздавались непрекращающиеся мольбы: «Пощадите! Пощадите меня! Дайте еще несколько дней!»

— Пощадить тебя? А кто тогда пощадит мой желудок! — холодно хмыкнул толстяк. — Бейте!

Мань Цунфэн прошла мимо, словно ничего не замечая. Пока она проходила, дерущиеся на мгновение замерли. Как только она миновала их, мольбы и звуки ударов возобновились.

— Черт, как пахнет, — прошептал кто-то, не сводя глаз с ее корзины.

Ее дом был маленькой ветхой лачугой в два этажа, которая, казалось, вот-вот рухнет от порыва ветра. К счастью, в последние годы она смогла заработать немного денег, и после небольшого ремонта дом еще держался.

Она открыла дверь. Внутри было темно. Солнечный свет проникал снаружи, освещая небольшой участок пола. «Брат! Я вернулась!»

В самом дальнем углу стояла кровать, точнее, нечто, сделанное из дивана. Под одеялом виднелся бугорок, из-под которого высунулась рука.

— Чего шумишь! Не шуми! — раздался мужской голос из-под одеяла.

— Брат, тебе пора вставать, — продолжала она, закрывая за собой дверь. Комната снова погрузилась во мрак. Снаружи все так же отчетливо доносились звуки драки. Дождь усилился.

Она открыла окно, и свет снова залил комнату. Положив вещи рядом, она принялась разделывать фазана. Раздался громкий стук и треск. Мужчина под одеялом тут же подскочил, быстро подошел к ней и выхватил фазана.

Держа тушку, он потрясенно спросил: «Ты хочешь разбудить меня, но зачем же портить еду?!»

— А как еще тебя поднять? — ответила Мань Цунфэн.

Мужчина беспомощно вздохнул и покорно принялся разделывать фазана, не переставая ворчать: «Если бы не я, ты бы давно сама себя отравила».

Она внимательно посмотрела на своего неряшливого брата, который даже спал в темных очках. К счастью, правильные черты лица все еще выдавали в нем красавца.

— Любуешься красавчиком? — спросил он.

Мань Цунфэн была сражена его самолюбованием и сменила тему: «Брат, завтра…»

— Стоп! Я никуда не пойду.