Глава 8 (Часть 2)

—

Гу Юань опешила, не успев задать вопрос. Сюй Си уже свалила свои вещи на стол, вытирая пот и хихикая. Увидев чашку на столе, она взяла ее и выпила залпом, удивленно воскликнув: — Что это за чай? Я никогда такого не пила!

— Это Янсяньский чай из Хуайчжоу, — Ли Цин взяла чашку и посмотрела. — Я с детства видела его в чайной моего дяди. Средний сорт стоит семь-восемь лянов серебра за лян, а такой высококачественный новый чай, боюсь, будет стоить вдвое, а то и больше. Обычные люди не то что пить, даже понюхать его не могут.

— Благодаря А-Юань, я хорошо угостилась, — Сюй Си, указывая на сверток на столе, рассмеялась. — А-Юань, нас только что у ворот монастыря остановил монах-привратник и дал много вещей, сказав, что сегодня знатный гость пожертвовал много для своего учителя, и теперь это раздается тем, кому суждено, чтобы завязать добрые отношения. Мы с А-Цин сочли это странным и попросили посмотреть книгу пожертвований. Там черным по белому написано твое имя. Когда это у тебя появился такой щедрый ученик? Если есть еще, раздели с нами с А-Цин, будем вместе усердно преподавать, и всю жизнь не будем знать забот!

Гу Юань увидела, что сверток очень большой. Открыв его, она увидела три совершенно новых стеганых одеяла и слегка опешила. Материал одеял был обычным сунцзянским полотном, а узор очень простым, но она почувствовала себя еще более неспокойно, чем когда приняла ту чашку Янсяньского чая. Увидев, что Ли Цин тоже выглядит серьезной, она вздохнула и сказала: — Я только объясняла Одиннадцатой госпоже современные эссе. Она действительно не очень хорошо в них разбирается, но очень хочет учиться, и понимает с полуслова, словно раньше никогда серьезно не училась. — Сказав это, она вспомнила несколько тем, предложенных императрицей, и невольно улыбнулась. — Почерк у нее опытный и четкий, только формат не совсем правильный, и она всегда забывает избегать табуированных слов. Думаю, она либо из знатной семьи, либо из императорского рода.

— Боюсь, это действительно из императорского рода, — На лице Ли Цин не было ни тени радости. — А-Юань, мы здесь чужие, приехали из деревни в Учжоу. Мы не можем сравниться с людьми из такого процветающего места, у которых много всяких уловок. Я изначально хотела после больших экзаменов, получив должность, взять аванс жалованья и приготовить подарки, чтобы навестить двух госпож и отплатить за доброту, но теперь... Честно говоря, у меня сегодня весь день дергается глаз. Не знаю, не навлекла ли я на себя настоящие неприятности?

— Хотя Одиннадцатая госпожа пришла странно, она все же была вежлива, — сказала Гу Юань. — Я думаю, ее прежние действия тоже были просто от незнания мира, а не от намеренного пренебрежения.

— Не знаю...

Не успела она договорить, как Сюй Си уже рассмеялась. Увидев, что Ли Цин пристально смотрит на нее, она, махая рукой, рассмеялась: — Я ни над чем не смеюсь, просто думаю, что ты говоришь одно, а А-Юань оправдывает госпожу Линь, явно у нее появились чувства. Госпожа Линь красива и богата, она достойна А-Юань. Зачем тебе быть злодейкой?

— Откуда у меня такие мысли? Я просто говорю по существу, — Сердце Гу Юань сильно подскочило. Успокоившись, она слегка горько усмехнулась. — В конце концов, мы с ней всего дважды обсуждали эссе. Возможно, это просто обычное восхищение, не более того. Откуда столько мыслей?

— Есть или нет — это еще вопрос, — сказала Ли Цин. — Мы здесь чужие, и нужно быть осторожными. Только что мы с А-Си ходили на улицу покупать кисти и тушь и увидели объявление у ворот Управления образования. Поскольку приближается осеннее наводнение, везде спешат укрепить дамбы. Министерство работ взяло несколько зерновых судов для перевозки мешков с соломой и земли. Зерновых судов очень мало. Все ученые, которые после больших экзаменов захотят вернуться домой на зерновых судах, должны прийти в управление, получить серебро и сами нанять судно. Мы с А-Цин уже записали и твое имя. Если что-то случится в будущем, у нас будет документ, и мы сможем обратиться за помощью в Управление образования. Только эта регистрация очень странная. Нужно четко указать, где и когда сядешь на судно в столице, и где и когда сойдешь.

Гу Юань сказала: — Думаю, это для того, чтобы предотвратить использование чужого имени или случайные поездки на судах в другие места. Всегда нужно, чтобы это соответствовало документу о месте жительства и разрешению на проезд.

— Думаю, так и есть, — Ли Цин кивнула и снова взглянула на Сюй Си. — Ты же знаешь характер А-Юань. Если бы она хотела богатства и знатности, разве не могла бы просто вернуться домой и выйти замуж? Старший брат Люй из состоятельной семьи, внешность у него неплохая, и характер хорошо известен. Разве А-Юань не было бы гораздо спокойнее с ним, чем с этими надменными богатыми госпожами?

— Поэтому я и говорю, что вы зря беспокоитесь, — Сюй Си, взяв с письменного стола одеяло, рассмеялась. — А-Юань не влюбится. Даже если у госпожи Линь есть какие-то мысли, разве она сможет просто так отобрать ее силой? У нас у всех есть ученые звания, и мы зарегистрированы в Управлении образования. Если что-то случится, мы будем бороться до конца, и Управление образования обязательно вмешается. А если и это не поможет, нынешняя императрица все еще мудра, и можно пойти к Воротам Умэнь и ударить в барабан жалоб! Подумав так, чего бояться? Как говорится, если Небеса дают, а ты не берешь, это приведет к беде. Я с наглостью приму это одеяло. Не бойтесь смеяться надо мной, но перед отъездом мать дала мне все новые одеяла из дома. Если на этих экзаменах не сдам, хоть какой-то подарок ей привезу.

Сказав это, она с одеялом вошла в восточную комнату. Ли Цин долго смотрела на дверную занавеску, затем беспомощно улыбнулась: — Вот уж дуреха! Ну ладно, раз уж пришли, будем жить. Может, мы и правда зря беспокоимся? Но это одеяло все же не стоит использовать. В твоем сундуке с книгами оно не поместится, я возьму одно для тебя. — Сказав это, она тоже взяла одеяло и вошла в восточную комнату.

— Зря беспокоимся? — Гу Юань стояла у стола, пальцами легонько касаясь поверхности одеяла, погруженная в задумчивость. Спустя долгое время она тихо горько усмехнулась. Та Одиннадцатая госпожа, когда встала, чтобы растирать для нее тушь, соблюдая ритуал ученика, по-прежнему опускала веки и смотрела спокойно, без малейшего нарушения приличий. Но этот взгляд, направленный на Гу Юань, заставлял ее чувствовать себя неловко. Неизвестно, было ли это внезапным озарением или кармической связью, но когда учитель и ученик встретились взглядами, Гу Юань почти почувствовала сожаление, словно пустила волка в дом.

Она все еще тихо вздыхала, когда Хуэй Цзин, ведя за собой маленькую монахиню, вошла во двор. Она оглядела комнату и вежливо, сложив ладони, сказала: — Госпожи, вам здесь хорошо живется? Сегодня несколько гостей пожертвовали немного мебели. В других местах монастыря ее негде разместить, поэтому мы поставим ее здесь, у благодетельниц.

Глядя на новые столы, стулья и кровати, которые несли маленькие монахини, Гу Юань на этот раз действительно пожалела.

Но чего она не знала, так это того, что в этот момент за пределами Монастыря Цышоу Цуй Чэнсю и его ученик тоже тихо переговаривались.

Цуй Саньшунь выглядел очень обеспокоенным: — Учитель, господин приказал прислать только одеяла. Разве мы так не испортим дело господина?

— Что ты понимаешь? — Цуй Чэнсю взглянул на него искоса. — Господин в будущем будет часто приходить. Каждый день сидеть на такой ветхой мебели... Даже если ей самой все равно, мы, рабы, переживаем за нее!

— А если госпожа Гу не примет...

— Не примет? Куда ей девать то, что нельзя вернуть? Как она может не принять? — Цуй Чэнсю хмыкнул, на лице у него было равнодушие, а в душе он ликовал: императрица готова заботиться о быте госпожи Гу, значит, дело на семь-восемь десятых уже сделано. Но она сама не проявляет особого рвения. Если не поторопиться и не "согреть этот камень", на кого ему рассчитывать в будущем на славу и богатство?