Глава 6 (Часть 1)

Этот случай стал странной нитью, связавшей меня и Цзян Цайвэй.

Мы не разговаривали, но стали чаще обмениваться взглядами.

Позже, однажды, когда я проверяла контрольные по математике, мне досталась пачка из её группы. Совершенно естественно я вытащила из стопки её работу и тихонько исправила все ошибки.

Я сделала это так обыденно, словно давно планировала.

Когда она получила свою работу, то удивлённо, но в то же время естественно оглянулась на меня. Я улыбнулась в ответ, как хорошие подруги, понимающие друг друга без слов.

Потом, однажды, мы как-то сами собой оказались рядом и начали разговаривать.

Она назвала меня Минфэн, держа в руке наполовину съеденный бэнто.

Я не могла сдержать улыбки.

После нескольких приветственных фраз она осторожно огляделась по сторонам и тихо спросила:

— Мою контрольную… это ты исправила?

Я тихонько кивнула.

Она легонько ударила меня по руке, словно упрекая, но в то же время восхищаясь:

— Как ты посмела? Если бы тебя поймали, наказание было бы очень суровым.

— Я знаю, — улыбнулась я. — Не волнуйся, я постараюсь имитировать твой почерк, чтобы никто не заметил. — Я говорила осторожно, словно совершила нечто плохое и не хотела её в это втягивать.

В тот момент я наконец поняла, что, кажется, действительно планировала это давно.

Она опустила голову и слегка кивнула, словно соглашаясь, но ничего не сказала.

Прямые волосы ниспадали с ушей, грациозно покачиваясь при каждом её движении.

Мне почудился в воздухе лёгкий аромат, и я немного потеряла голову.

Следуя за ароматом, я приблизилась к её волосам:

— В следующий раз, если чего-то не знаешь, оставляй место пустым, чтобы мне было удобнее тебе исправить.

Её лицо тут же покрылось румянцем. Я не знала, было ли это от внезапной близости или от смущения из-за плохой учёбы. Она лишь крепко сжала свои мягкие, румяные губы и, словно приняв решение, сказала:

— Тогда в следующий раз, когда я получу твою контрольную, мне тоже нужно будет тебе помочь?

Я думала, что помогать кому-то нужно без ожидания отдачи, тем более что я просто отплачивала ей за добро. Поэтому я с важным видом сказала:

— Не нужно. Я могу сдать большинство экзаменов.

Она облегчённо вздохнула, словно получив амнистию:

— Если бы мне правда пришлось это делать, я бы, честно говоря, не осмелилась.

Я понимающе кивнула. Такая послушная девочка, должно быть, с детства жила под заботливой опекой родителей. Как она могла осмелиться на нечто столь недопустимое?

После этого мы стали очень хорошими подругами.

Чтобы получать меньше наказаний, мы начали делать домашнее задание вместе.

Позже, из-за слишком большого объёма заданий, мы стали списывать друг у друга и вместе жульничать.

Я стала постоянным гостем в доме Цзян.

Сократив вдвое количество заданий, мы получили свободное время.

Цзян с радостью играла мне на пианино.

В комнате Цзян стояло блестящее, отполированное пианино.

У неё были очень красивые руки: белая гладкая кожа, длинные суставы пальцев, розовые ногти с изогнутым полумесяцем.

Её руки порхали по чёрно-белым клавишам, и живые ноты разносились по комнате.

Иногда мама Цзян варила для нас ароматный кофе, с нежностью улыбалась, глядя, как Цзян держит мою руку и учит меня играть, хвалила меня за красоту и ум, в шутку называя меня своей второй дочерью.

Думаю, я безумно влюбилась во всё, что связано с семьёй Цзян. Не из-за их достатка, а потому что здесь я почувствовала человеческое достоинство.

Папа и мама Цзян принимали меня как гостя, уважали мои предпочтения.

В этом не таком уж маленьком городке я не знала, известно ли семье Цзян о моей семье и моей матери. Я никогда не говорила об этом, и они никогда не спрашивали.

Так продолжалось до 1976 года, когда мы учились во втором семестре второго года средней школы.

Это было душное лето. Снова приближалось разделение на классы, и напряжённая учебная атмосфера делала всех раздражительными, словно обмазанными динамитом, готовыми взорваться в любой момент.

После утреннего экзамена Цзян загадочно потянула меня в коридор.

Солнце сияло ярко, заставляя мягкие губы Цзян искриться.

Цзян стала ещё более очаровательной и милой.

Возможно, заразившись её настроением, моё сердце тоже запрыгало от радости.

— Что случилось, почему так загадочно? — спросила я.

— Тс-с! — Цзян нервно приложила указательный палец к губам и тихонько выдохнула, затем загадочно огляделась по сторонам. — Не дай бог кто увидит.

— Я даже маме об этом не рассказывала.

Услышав это, я почувствовала сладость в сердце — я делилась секретом, о котором не знала даже мама Цзян!

Значит, в сердце Цзян я занимала такое важное место.

Я тут же нетерпеливо спросила:

— Что же это?

Цзян сладко улыбнулась, осторожно вынула из кармана формы сложенный сердечком листок бумаги и протянула мне:

— Смотри!

Я взяла письмо. В нос ударил лёгкий аромат. Было видно, что кто-то открывал его, а потом аккуратно сложил обратно по прежним складкам.

Я осторожно развернула его. На розовом фоне порхали красные сердечки.

— Ну как?

— Он из старшего класса для мальчиков, светленький и чистенький, не очень высокий, но очень красивый.

— Я часто встречала его после школы. Вчера он вдруг подбежал и передал мне это письмо. Я так разволновалась, что сердце готово было выпрыгнуть изо рта.

Любовное письмо?

Это была моя первая мысль. Кровь мгновенно прилила к голове, я совершенно потеряла способность соображать.

Я крепко сжимала бумагу, чувствуя лишь лёгкое дрожание своих рук.

— По секрету тебе скажу, я на самом деле давно на него обращаю внимание.

— Вчера вечером он мне даже приснился. Только никому не говори, ладно? Не думала, что он действительно напишет мне любовное письмо. — Цзян была полностью погружена в счастливое волнение, без умолку болтая и смеясь о нём.

— Разве ты не говорила, что ненавидишь этих мальчишек?

— Они грязные и вонючие, носки не стирают по несколько дней, после игры все в поту, а как снимут обувь, так сразу запах ног.

Я перечисляла недостатки одноклассников-мальчиков, о которых Цзян раньше так презрительно фыркала.