Глава 8

Солнце каждый день вставало на востоке, сияя своей улыбкой.

Каждый день, видя солнце, Шан Дасюэ испытывал радость.

Источником его хорошего настроения была семья: трудолюбивая и заботливая жена, двое умных, жизнерадостных и стремящихся к знаниям детей, которые к тому же были очень благодарными.

А еще у него была умная и независимая близкая подруга, которая вовремя направляла его на верный путь, и верные друзья и коллеги.

Он чувствовал, что стал частью местного общества, активным и целеустремленным человеком.

Следуя советам госпожи Цзинь, Шан Дасюэ жертвовал деньги и вещи местным школам, а в праздники навещал малоимущих с подарками.

Конечно, он не забывал привлекать для госпожи Цзинь новых вкладчиков среди своих знакомых.

За три года Шан Дасюэ заслужил признание властей и был награжден как почетный гражданин, получив на сцене большой красный цветок.

Однажды Шан Дасюэ пригласили на встречу, посвященную вопросам народного благосостояния. Мэр доброжелательно спросил его о проблемах, с которыми он сталкивается. Шан Дасюэ ответил, что необходимо пересмотреть политику перевода детей рабочих-мигрантов в школы и отменить требование о местной прописке, поскольку сдавать выпускные экзамены по месту прежней прописки очень неудобно.

Мэр тут же заявил, что поручит соответствующим ведомствам изучить этот вопрос и в установленные сроки решить данную социальную проблему.

Одним словом, мэр решил проблему Шан Дасюэ и других родителей, оказавшихся в подобной ситуации, с пропиской детей и устройством их в школу.

Шан Дасюэ был на седьмом небе от счастья. Он пригласил госпожу Цзинь, Сун Линя и других людей, которые помогли ему с пропиской детей, на скромный ужин. Алкоголь, согласно правилам, не подавали.

Затем он подарил каждому по коробке первосортной муки из своей родной деревни.

Как рассказывала госпожа Цзинь, в тот день Шан Дасюэ вел себя как ребенок, ждущий Нового года, и не переставал улыбаться.

Этот здоровяк носился по этажам, и словами не передать, как он был рад.

Вернувшись домой, Шан Дасюэ обсудил с Яньчунь возможность перевести и свою прописку в город.

Яньчунь, помолчав, покачала головой.

Его улыбка угасла.

— Почему ты против? — спросил он.

— Земля — это кормилица крестьянина, — ответила Яньчунь. — Рабочие-мигранты — как лодочки в море. Если их накроет большой волной и они не смогут выжить в городе, то их собственная земля станет для них спасительной гаванью. Они вернутся, будут возделывать свои поля, вставать с восходом солнца и ложиться с закатом, и будут жить спокойно.

Пока у крестьян есть земля, у них есть еда, и в голодный год им нечего бояться.

Шан Дасюэ подумал, что в словах Яньчунь есть смысл, но все же решил посоветоваться с госпожой Цзинь.

За последние годы у него вошло в привычку обращаться к ней за советом во всех сложных ситуациях.

— Завтра найду время тебя выслушать, — сказала госпожа Цзинь по телефону.

— Нет, сестрица, я хочу разобраться с этим прямо сейчас, — настоял Шан Дасюэ.

— Тогда приходи в чайную «Чистое сердце» рядом с моим домом.

Шан Дасюэ выпил и не рискнул садиться за руль. Он вызвал такси и поехал в чайную.

Выслушав Шан Дасюэ, госпожа Цзинь сказала:

— Твоя жена права. Вам уже почти сорок, у вас есть квартира и машина в городе, дети учатся в городской школе, можно сказать, вы ни в чем не нуждаетесь.

Сейчас рыночная экономика, и если у вас есть материальная база, то неважно, городская у вас прописка или сельская.

Лучше купите побольше страховок, а дом и земля в деревне станут для вас гарантией на старость. У вас будет возможность и для отступления, и для наступления.

Разбогатевшие крестьяне живут в прекрасное время!

— А как же городские жители? Где бы они жили и что ели, если бы не крестьяне? — возразил Шан Дасюэ.

— Хватит спорить, мой простодушный друг, — сказала госпожа Цзинь. — Я проголодалась. Давай позовем друзей и поужинаем.

— А с чего ты взяла, что я простодушный? — с намеком спросил Шан Дасюэ. — Может, проверим?

— Веди себя прилично! — рассердилась госпожа Цзинь. — Я всегда относилась к тебе как к младшему брату. Перестань мечтать, ничего у тебя не получится.

— Да я пошутил, сестрица, не обижайся, — смущенно пробормотал Шан Дасюэ.

Но про себя он ругался: «Ведьма! Неубиваемая ведьма! Сколько денег я на тебя потратил за эти годы: рестораны, одежда, косметика! У нас в деревне один холостяк за пару юаней любую женщину мог уговорить. А эти городские — одни проблемы!»

Глядя на пышущую здоровьем госпожу Цзинь, он вспомнил ту несчастную женщину, с которой спал холостяк. Насколько он помнил, она была гораздо худее и темнее госпожи Цзинь.