Глава 4. Так вот оно что…

Глава 4. Так вот оно что…

Снег перестал идти, но температура оставалась низкой.

Тусклые солнечные лучи пробивались сквозь голые ветви деревьев вдалеке.

Кобаяси Сюнсукэ сидел один в кафе на углу улицы, погруженный в свои мысли.

Его настроение менялось: то радость, то печаль, то растерянность... Казалось, он что-то вспоминал, но в то же время будто ничего не мог вспомнить.

Он чувствовал, что чего-то не хватает, но чего именно?

И почему он так цепляется за воспоминания прошлого?

Ведь для него нынешнего они могли обернуться лишь болью, жестокостью и неловкостью.

Разве не лучше было бы забыть?

Но почему тогда сердце не желает смириться, почему ему так грустно и больно?

Казалось, он забыл что-то очень, очень важное для себя.

Что же это?

Выйдя из кафе, Кобаяси бесцельно бродил по улицам Нары.

Сам того не заметив, он снова оказался на том месте, где в прошлый раз встретился с Тано.

Он и сам не понимал, почему снова приехал в Нару, ведь собирался просто найти место, чтобы развеяться.

Но, возможно, такова судьба — от нее не убежать, ее не избежать…

Сегодня был выходной, шумные детишки наверняка сейчас вовсю играли дома.

В школе царила привычная тишина.

Кобаяси Сюнсукэ пересек спортивное поле и, доверившись интуиции, нашел учебный корпус.

Стоя в коридоре на третьем этаже и глядя на обшарпанную стену слева от себя, он почувствовал, как его беспокойное сердце наконец начало успокаиваться.

Динь-динь-динь! Внезапно в коридоре открылось несколько дверей.

Толпы детей в черной форме высыпали наружу.

Поверх темных макушек, в углу коридора, Сюнсукэ увидел группу подростков, которые окружили кого-то, свернувшегося калачиком и прикрывшего голову руками. Они осыпали его ударами.

Каждый раз, когда на него обрушивался удар, несчастный старался втянуть голову еще глубже, словно это могло уменьшить боль.

Боль?

Почему он сам почувствовал боль?

И эти ругательства… почему они так ранят сердце? Кто этот ребенок?

— Та… Тано, ты… ты чего меня хватаешь? Я его бью, это… это не твое дело… — Мальчик, который только что с азартом наносил удары, испуганно смотрел на Тано, который был на голову выше, с мрачным лицом и леденящим душу взглядом.

Хлоп! Все произошло в одно мгновение. Тано ударил мальчика кулаком, и у того пошла носом кровь. Несколько ребят рядом хотели помочь, но Тано, казалось, ничего не видел и не слышал. Он яростно набросился на обидчика, не обращая внимания ни на что, и не отпускал его. В его глазах была такая решимость, какой дети его возраста еще не видели, почти безумная. Никто не решался подойти.

Хлоп! Хлоп!

— Ай! Мой зуб… — Мальчик прикрыл рот рукой, глядя на свой клык, лежащий на полу, и горько заплакал.

Остальные задиры, еще недавно такие дерзкие, были напуганы до смерти.

Увидев распухшее лицо того, кому Тано выбил зуб, и не дожидаясь, пока ледяной взгляд Тано остановится на них, они бросились врассыпную.

Только тот бедолага все еще сидел, сжавшись в углу. Возможно, он потерял сознание от ударов.

— Эй, эй… Ты живой там? — Тано наклонился, поднял свою куртку, порванную во время драки, и легонько пнул носком ботинка все еще свернувшегося в углу бедолагу.

В его пренебрежительном тоне скрывалась едва заметная нотка беспокойства.

Бедолага медленно разжал руки, которыми обхватывал голову. Весь дрожа, он поднял испуганный, удивленный взгляд, тут же снова зажмурился, а потом быстро открыл глаза.

Он словно не мог поверить, что кто-то за него заступился. Хотя этот кто-то и смотрел на него сейчас очень грозно, но при этом протягивал ему руку.

Возможно, видя, что тот не реагирует, мальчик перед ним наконец не выдержал.

Когда бедолага снова зажмурился, ожидая удара, его резко подняли с пола, и он, пошатнувшись, упал в чьи-то теплые и крепкие объятия.

Сердце в этот миг внезапно замерло.

А затем начало неудержимо, бешено колотиться, словно пытаясь вырваться из груди.

— Эй… эй… эй… — Чья-то рука замахала у него перед глазами, и бедолага тут же пришел в себя.

Сам не понимая почему, он улыбнулся мальчику перед собой, который в этот момент бормотал себе под нос: «Неужели дурачок?», — такой улыбкой, какой у него никогда прежде не было.

Тано замер, почувствовав, что слегка краснеет. Кажется, он сегодня сошел с ума. Мало того, что ни с того ни с сего бросился спасать этого дурачка, так еще и… еще и почувствовал… смущение?

Хотя… хотя этот дурачок довольно… довольно мило улыбается!

Э-э… О чем… о чем это он думает?.. С ума сошел, точно сошел с ума… Тано поспешно отвел взгляд и бросился вниз по лестнице.

Неяркий солнечный свет пробивался сквозь сухие зимние листья и падал на улыбающееся лицо мальчика. Оно было таким теплым, сияющим, словно свежий ветер, разогнавший тучи и принесший надежду.

Воспоминания часто оживают под влиянием увиденного. Давно забытые события, которые он пытался заблокировать, прокручивались перед глазами, как кадры кинопленки: вечер, улица, синее небо, теплое закатное солнце, звонкий смех…

Тихий коридор был пуст, слышался только вой ветра. Волна воспоминаний захлестнула сердце, бушуя и долго не утихая.

Бедолага… тем бедолагой был он сам.

Значит… значит, вот как это было…

Кобаяси вытер слезы, неизвестно когда появившиеся на глазах, и достал телефон.

Красивые пальцы медленно набрали на клавиатуре имя Тано…