Глава 6

На следующий день я проснулась очень поздно, а весть о том, что Чжао Шунь лишил меня титула императрицы, уже поджидала за дверью. Надо сказать, он никогда ещё так не прислушивался к моим словам, и я была польщена. То, что я, лишённая титула, оказалась всеми забыта, пошло мне на пользу – появилось свободное время. Скучая, я бродила по дворцу и забрела к старой акации. Вот что бывает, когда во дворце нечем заняться, кроме как наедаться до отвала и гулять. Старая акация превратилась в кошачье лежбище: куча кошек дремала в тени, а рядом с ними кто-то сидел на корточках.

Я подошла и тоже присела рядом, увидев, как он дразнит кошек сушёной рыбой. — Ты же говорил, что не будешь откармливать жирных кошек?

— Завёл императрицу, а она со мной не разговаривает. Завёл кошек – они хоть живот подставляют, когда их кормишь.

Я тайком закатила глаза и тоже схватила несколько рыбок, чтобы покормить кошек.

— Лишённая титула императрица становится всё более дерзкой, — скосил он на меня глаза.

Я проигнорировала его слова и, играя с полосатым котёнком, вспомнила, как несколько лет назад видела похожего. Он был так на него похож, что мне расхотелось с ним играть. — Чжао Шунь, можно я тебе кое-что скажу?

— Поменьше глупостей.

— Смотри, мой отец далеко в Тунчжоу, я здесь во дворце без статуса, как живой мертвец. Учитывая, что мы с тобой с детства знакомы, может, ты, подобно Гуаньинь, проявишь милосердие и спасёшь страждущую душу, отпустишь меня из дворца? – Последние слова я произнесла очень тихо, внимательно наблюдая за выражением лица Чжао Шуня.

— Гао Инфэй, — негромко позвал он меня. Я осторожно приблизилась, и он ущипнул меня за щёку. – Какая же ты дурочка.

В душе я не согласилась: я, скорее, наивная мечтательница, а это полная противоположность глупости. Я улыбнулась, отстранила руку Чжао Шуня и сказала: — Да ладно, шучу. Я твоя при жизни и буду твоим призраком после смерти. Когда ты умрёшь, меня похоронят вместе с тобой, – я запнулась, сорвалось с языка. Стиснув зубы, я попыталась улизнуть, пока он не сообразил, что к чему. Но он схватил меня за воротник.

— Вечером приходи ко мне в покои, — он встал. – Одна. Всё-таки ты лишена титула, и лишние разговоры ни к чему.

Сказав это, он ушёл, оставив меня в смятении среди клубка кошачьих тел.

Вечером я тайком пробралась к нему. Для пущей конспирации влезла через окно и увидела, что он полулежит на кровати и читает книгу. Увидев в окне любопытную женскую голову, он отвернулся, прикрыв лоб рукой: — Твой отец уехал всего несколько дней назад, а ты уже забыла все манеры благородной дамы.

Я перелезла через подоконник, а он, отложив книгу, похлопал по кровати рядом с собой, предлагая сесть. Я послушно встала рядом. Он отложил книгу, притянул меня к себе под одеяло, обнял и, уткнувшись подбородком мне в плечо, сказал: — Вот так, и не двигайся.

Я не смела пошевелиться. — Последние несколько дней мне плохо спится. Кажется, у тебя я всегда спал крепче. Будешь моей подушкой.

— Может, у меня кровать жёстче, это полезно для спины…

— Замолчи. Ещё слово, и я передумаю насчёт того, о чём ты просила днём, — он уже закрыл глаза.

Чжао Шунь – обманщик. Какая девушка, войдя в эти дворцовые ворота, сможет выйти обратно? Я замолчала, прислушиваясь к его дыханию. Он обнимал меня так крепко, словно хотел вжать в себя. Я прижалась к нему, а он, как ребёнок, обнимающий любимую куклу, крепко спал и не отпускал. Под мерное дыхание я тоже начала засыпать.

Снов не было. Вокруг было так тихо, что слышалось, как ветер колышет занавески, а кошка трётся о моё лицо. Я открыла сонные глаза. Ещё не рассвело, только небо на востоке чуть посветлело. Полосатая кошка лежала на подушке и тихонько мяукала, но Чжао Шуня рядом не было. Я взяла кошку на руки, осмотрела со всех сторон: неужели Чжао Шунь принял свой истинный облик? Но взгляд у кошки был слишком глупый и кроткий, не похоже на него.

Я заметила, что кошка лежит на бронзовой табличке, отливающей холодным зеленоватым светом. Она должна быть у Чжао Шуня. Я обошла все покои, зовя Чжао Шуня по имени, но никто не откликнулся.

Табличка Сюаньу в руке была ледяной. Я шла одна по серым дворцовым дорожкам, предрассветный ветер обжигал холодом. Багровые стены и золотые крыши окутал туман, весь дворец был в утренней дымке, и только я одна медленно брела по каменным плитам, словно в забытьи.

Ворота Сюаньу открылись передо мной. Света не было, только непроглядный туман надвигался на меня. Но я, словно мышь, увидевшая щель, хотела вырваться наружу. В конце тумана меня что-то ждало. По мере приближения стали вырисовываться очертания. Это был конь с красной гривой, он поднимал голову, фыркал, выпуская из ноздрей белый пар, и бил копытом.

Я схватила поводья, вскочила на коня, за поясом – нефритовый меч. Пришпорив коня, я помчалась, как ветер. Копыта сверкали, как звёзды, всё вокруг мелькало и уносилось назад: дворцовые ворота, императорская улица, дом канцлера, столица – всё оставалось позади. Передо мной расстилались бескрайние просторы. Ветер развевал мои рукава, и я чувствовала головокружительную свободу. Городские ворота были распахнуты, копыта коня рассеивали туман. Лучи восходящего солнца золотили горные вершины, и я видела очертания рек и гор.

А где же Чжао Шунь? Я только сейчас поняла, чего не хватает в этом сне. Оглянувшись назад, я увидела вереницу дворцовых зданий, в которых заперт человек, не способный вырваться на свободу, охраняющий недоступные ему реки и горы.

Значит, в ту ночь он был трезвее меня. Он всегда был трезвее, а я притворялась сумасшедшей. Меня держали в тереме, во дворце, но больше всего я боялась, что меня удержит Чжао Шунь. Тогда я забуду все свои мечты о вольных просторах.

— Я хочу стать странствующей воительницей, путешествовать с мечом по свету.

Оказывается, в ту зимнюю ночь, когда развевались красные занавески, кто-то услышал моё желание.

— Весной третьего года правления Чжао, лишённая титула императрица скончалась от болезни. Император, помня её добродетель при жизни, даровал ей посмертный титул Дуньсу и повелел похоронить в императорской усыпальнице.

— А кто же та, о ком говорила старая служанка, кто сбежал?

— Это возлюбленная императора. Она не сбежала, её отпустили на волю. Император остался один, сидя напротив вереницы дворцовых покоев, а его красный конь унёс его возлюбленную в далёкие края.

S3