Глава 2 (Часть 5)

порядка и законов, планеты сходят с орбит и даже покидают галактики, становясь бродягами, устремляясь в пустоту тех девяноста девяти целых, девятисот девяноста девяти тысячных процента пространства, плывя по течению.

Что будет в конце, никто не может представить, возможности безграничны.

— Уэнтворт, думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Кенсли Казимир, закрывая «Новый метод определения объемов бочек» Кеплера и вставая.

— Кенсли, я слышала, Виорика убила твою сиреневогрудую сизоворонку, — сказала Джоанна Кая Смигун.

— Это сиреневогрудая сизоворонка? Неожиданно, я думал, это кукурузный мотылек, — сказал Фриэль Харнт, только что вошедший в книжный магазин.

— Реджи не видно уже больше двух месяцев, — сказал Кенсли Казимир.

— «О'Холшак» не сможет ее спасти, Кенсли, — сказала Джоанна Кая Смигун.

— Я знаю, — сказал Кенсли Казимир, направляясь к книжным полкам.

— Объясни мне, что это за мощная сила, Джой, — сказал Бартоломью Уэнтворт Пойнтен-Хелл.

— Расскажи, — сказала Джоанна Кая Смигун.

— Она исходит от каждой планеты, и чем больше планет собрано в одном месте, тем сильнее сила Пойнтен-Хелла, — сказал Рит Джо Панкхерст.

— Противоречие, — сказал Кенсли Казимир.

— Если так, сила Пойнтен-Хелла будет только усиливаться и никогда не ослабеет, — сказал Тиму Турунен.

— Причина ослабления силы Пойнтен-Хелла не в уменьшении количества планет, а в том, что сами планеты ослабевают. Все планеты стареют, — сказал Рит Джо Панкхерст.

— Но как эти планеты появились изначально? — сказала Джоанна Кая Смигун.

— Что думаешь, Фонтено? — сказал Бартоломью Уэнтворт Пойнтен-Хелл.

— У меня нет мыслей, — сказал я, взяв альбом с рисунками и покидая книжный магазин.

Самая маленькая часть всего должна быть сферической, никакой другой формы, и внутри нее заключены различные нерегулярные энергии без единой формы.

Нет двух одинаковых снежинок.

Я так думал, открывая дверь магазина «У Гая Бен Шанана всего одна книга, но ему не нужны другие книги».

Сидя дома и листая альбом с рисунками, купленный в книжном магазине Гая Бен Шанана, я дошел до «Зимних охотников» Питера Брейгеля и вспомнил пыль, поднятую львом, когда он мчался по саванне за добычей и резко поворачивал. В моем сознании она мгновенно заполнила всю саванну, затмив небо и солнце. Когда пыль осела, саванна превратилась в пустыню.

— Кенсли, я слышал, твоя райская танагра была убита Виорикой одним ударом, — сказал Ян-Ив Мюно, сидя в кафе «Синнамон Каммингс приглашает выпить кофе» и попивая швейцарский мокко.

Кенсли Казимир отпил йеменский мокко и ничего не сказал.

— Разве это не морской ангел? — сказал Джо Цин Веттинер, попивая кенийский руиру 11.

— Это был человек, — сказал Кенсли Казимир.

Эбенезер О'Киф воспринял это всерьез и выглядел удивленным.

Ян-Ив Мюно слегка улыбнулся.

— Эбенезер, намажь губы бальзамом, они выглядят обмороженными, хотя сейчас жаркое лето, — сказал Кенсли Казимир.

Эбенезер О'Киф лизнул нижнюю губу, отпил гавайский кона из своей чашки и ничего не сказал.

— Если я когда-нибудь покину Уокер, единственное, по чему я буду скучать, — это эти густые туманы.

Они делают жизнь благородной и нереальной.

— сказал Кенсли Казимир, допивая последний глоток кофе и отправляясь домой.

— При жизни он уже не будет счастлив, это должно было стать его величайшим достижением, — сказал Ян-Ив Мюно.

— Бедный Кенсли, — сказал Эбенезер О'Киф.

— Мне нужно в лабораторию, хотя я собирался отдыхать весь день, — сказал Джо Цин Веттинер, покидая кафе.

— Ги, дорогой Ги, мой самый дорогой Ги, я только что встретила моего Егора во фруктовом магазине Мэтта, он слегка улыбнулся мне, боже, я так счастлива, — сказала Хатти Лама, не звоня в дверь, а просто открыв ее и войдя в гостиную.

Я сидел на балконе у правой стены дома и листал рисунки птицы-динозавра, пытаясь классифицировать ее после смерти.

Глаза Кенсли Казимира уже не годятся. Эти рисунки сделала Виорика Стойян, когда она была жива.

Конечно, после ее смерти она также нарисовала ее анатомические схемы.

Виорика Стойян глубоко любила Кенсли Казимира, но Кенсли Казимир любил Эвериам Осса еще глубже.

— Эвериам никого не любит, — отчаянно сказал Кенсли Казимир много лет назад.

Кенсли Казимир очень хорошо относился к Виорике Стойян, можно даже сказать, баловал ее. Он был очень благодарен ей за то, что она любила его всю жизнь, не требуя ничего взамен, точно так же, как он сам любил Эвериам Осса всю жизнь. Он прекрасно понимал, как это непросто, поэтому, даже если бы Виорика Стойян не просто прихлопнула насекомое или что-то еще, а убила бы Кенсли Казимира, Кенсли Казимир улыбнулся бы, простил ее и умер бы в ее объятиях, не забыв сказать ей, чтобы она не чувствовала вины, ведь он как раз хотел умереть.

Что бы ни делала Виорика Стойян, Кенсли Казимир всегда говорил, что именно этого он и хотел.

Кенсли Казимир был добрым человеком.

— Готова поспорить, Виорика убила ту бабочку-морфо, чтобы препарировать ее, — сказала Хатти Лама, пройдя через гостиную ко мне, остановившись рядом и взглянув на рисунки, разложенные на журнальном столике.

— Сегодня хорошая погода, — сказал я, взглянув на солнце на крыше дома Джоанны Каи Смигун напротив.

— Я собиралась купить виноград и клубнику, но увидела, как Егор уходит с арбузом, поэтому я тоже купила большой арбуз, примерно такого же размера, как у него. Ги, я очень надеюсь, что сегодня никто из жителей Уокера не купит арбуз, я слишком эгоистична? — сказала Хатти Лама.

— Обещаю тебе, сегодня я не куплю арбуз, — сказал я.

— Егор любит только своего Канонникова, а не меня, он совсем меня не любит, но я все равно люблю его, я люблю его, Ги, я люблю его больше всего на свете, — сказала Хатти Лама.

Канонников Егора Канонникова — это черная морская улитка.

— Ги, как ты думаешь, когда он будет есть арбуз?

В полдень или после обеда?