Глава 4 (Часть 1)

После разговора с Мэн Цзэянем Мэн Юэ не хотелось больше оставаться в доме, но, спустившись вниз, она обнаружила, что Мэн Даньмин уже вернулся.

— Папа.

Мэн Даньмин, разговаривавший с Мэн Цзэянем, услышав ее голос, поднял голову. — А, ты уже вернулась? — спросил он.

— Давно.

Сегодня на Мэн Юэ была черная матроска с белым воротником-бантом, плиссированная юбка того же цвета, плотные колготки, подчеркивающие стройность ее ног, и бежевый тренч. На ногах — замшевые ботильоны.

Этот милый, девичий наряд, тем не менее, смотрелся на ней строго и элегантно.

Ее взгляд был холоден и отстранен, словно она была неприступной крепостью.

Совсем не то, что тот мужчина… В его глазах читалась такая нежность…

Мэн Даньмин помолчал несколько секунд, а затем сказал: — Не возвращайся пока в свою квартиру. Побудь дома. Если есть какая-то работа, пусть Цзэянь перенесет ее. Твоя сестра скоро вернется, нам нужно собраться всей семьей.

Мэн Юэ опешила и посмотрела на Мэн Цзэяня. Тот насмешливо улыбнулся и пожал плечами.

— Хорошо…

Вскоре тетя Ли позвала их к ужину.

За длинным столом Мэн Даньмин занял место во главе, Мэн Цзэянь сел справа от него, Мэн Юэ — слева, а напротив нее расположился Фан Янь.

Мэн Даньмин ценил Фан Яня за его профессионализм и часто приглашал его на ужин.

У каждого члена семьи Мэн были свои кулинарные предпочтения. Мэн Даньмин в силу возраста предпочитал легкую пищу, Мэн Цзэянь любил кисло-сладкие блюда, Мэн Цзэцин обожала острое, а Мэн Юэ — сладкое.

Поэтому на столе всегда было разнообразие блюд, и каждый ел то, что ему нравилось. О том, чтобы делиться едой, в семье Мэн не могло быть и речи.

Они были похожи на случайных людей, собранных за одним столом. На семью, объединенную только формально.

Мэн Юэ ковыряла вилкой шарики из таро, но есть ей не хотелось.

За ужином Мэн Даньмин расспросил ее о делах, она ответила на все вопросы, а затем разговор зашел о покупке Мэн Цзэянем акций «Хуася Медиа».

Он отложил палочки, и все остальные последовали его примеру.

— Сяо Юэ, когда ты решила заняться музыкой, я был против. Мне не хотелось, чтобы ты, девушка, связывалась с этим грязным бизнесом. За эти пять лет твоя карьера складывалась удачно, но чем выше взбираешься, тем больнее падать… — Мэн Даньмин посмотрел на Мэн Юэ. Она, опустив голову, задумчиво смотрела в свою тарелку.

— Цзэянь рассказал мне о планах компании инвестировать в киноиндустрию. Я подумал, что это пойдет тебе на пользу. Все-таки семья — это надежнее. Цзэянь твой старший брат, я полностью доверяю ему это дело. Вы сможете поддерживать друг друга… Но карьера артиста — это не на всю жизнь. Поиграй, пока молодая. Я по-прежнему считаю, что тебе стоит вернуться домой в двадцать пять лет. Осталось три года. Потом остепенишься.

На самом деле, Мэн Даньмин хотел сказать «выйдешь замуж», но, учитывая, что она девушка, решил не говорить прямо.

Однако все присутствующие поняли, что он имел в виду.

В таких богатых семьях, как Мэн, браки детей имели большое значение.

Мэн Цзэяню было всего двадцать семь, и он был на пике своей карьеры, так что о женитьбе речи пока не шло. Но с Мэн Юэ дело обстояло иначе.

За семнадцать лет жизни в семье Мэн единственным ее самостоятельным решением было стать певицей. И за это ей пришлось заплатить.

Мэн Юэ усмехнулась про себя, но виду не подала.

— Хорошо, папа, — кивнула она.

Затем повернулась к Мэн Цзэяню. — Спасибо, брат.

Мэн Цзэянь улыбнулся в ответ, и Мэн Даньмин довольно кивнул.

Ужин проходил в напряженной атмосфере. Мэн Юэ чувствовала себя как на иголках. Как только Мэн Даньмин отложил палочки, она встала.

— Папа, мне нужно кое-куда съездить.

— На улице холодно, пусть Фан Янь тебя отвезет.

Она не успела отказаться, как Фан Янь встал и, кивнув мужчинам, сказал: — Третья мисс, я пойду за машиной.

Мэн Юэ взяла сумку и последовала за ним на стоянку.

Фан Янь открыл заднюю дверь и замер рядом, словно статуя.

Когда она села, он спросил: — Куда поедем?

Мэн Юэ посмотрела в окно на сгущающиеся сумерки и вместо ответа спросила: — Сколько времени?

— Шесть двадцать четыре.

Еще рано.

— Поезжай куда хочешь, только привези меня к «Песне цапли» к восьми.

— … Хорошо.

Семь часов вечера. Первая городская больница Суйчэна.

Жуань Сяобин полулежала на кровати, опираясь на подушки, и чистила мандарин.

— На, Сяо Юй-гэ, угощайся.

— Ешь сама, — ответил мужчина, сидевший на диване и вертевший в руках черный телефон. Он не взял мандарин.

Жуань Сяобин надула губы, бросила дольку мандарина в рот и, жуя, спросила: — Сяо Юй-гэ, ты сменил телефон? — Она помнила, что пару дней назад у него был другой телефон.

Чэн Юй, погруженный в свои мысли, машинально ответил: — Нет.

— А чей это тогда?

— Одной знакомой.

Чэн Юй включил экран и посмотрел на время.

— Знакомого или знакомой? — Жуань Сяобин бросила в рот еще одну дольку, стараясь казаться равнодушной.

Чэн Юй промолчал, встал, взял пальто, небрежно накинул его и поправил воротник.

Его движения были такими плавными и изящными, что Жуань Сяобин невольно сглотнула и проглотила недожеванный мандарин.

— У меня дела. Я пойду. Отдыхай, — сказал он.

— Сяо Юй-гэ! — крикнула Жуань Сяобин.

— Что?

— Ты завтра придешь?

Чэн Юй нахмурился. Жуань Сяобин с детства любила ходить за ним хвостиком, и со временем это начало его раздражать.

— Нет, я уезжаю в город А. Как вернусь, так и увидимся. Если тебе скучно, позови Ду Ханъюя.