Глава 4. Приезжим тоже нужна прописка (Часть 2)

Ян Сяоян взял серую одежду и невольно вздохнул про себя.

Но ему пришлось смириться с этим нарядом.

В конце концов, нужно было выходить к людям, а свою футболку и джинсы он надеть не мог.

Тем более нельзя было ходить в нынешней одежде Чжу Дачжуана, как в последние дни, — слишком широкой и длинной, выглядело это совершенно неподобающе.

Поэтому, надев одежду, он первым делом занялся самовнушением: «Хоть у этой одежды и есть запашок, но какое сокровище, пролежавшее на дне сундука, не несет на себе отпечаток времени! Проветрится на улице, и запах рассеется».

Переодевшись, они вышли из дома. Это был первый раз, когда Ян Сяоян покинул двор Чжу Хая.

Поэтому деревня за воротами показалась ему новой и незнакомой.

Строения в деревне выглядели почти одинаково: глинобитные стены с плетнем, дома из дерева и камня, обмазанные глиной. Снаружи они мало чем отличались от дома Чжу Хая.

Разве что у кого-то во дворе росла грядка лука-порея, а у кого-то вились несколько тыкв-горлянок.

В общем, издалека осенняя деревня все еще выглядела зеленой и полной жизни, лишь на верхушках деревьев изредка виднелись пожелтевшие листья, трепещущие на ветру.

Видя, как Ян Сяоян без остановки вертит головой по сторонам, Чжу Хай начал рассказывать ему, чей это дом и чей тот.

На самом деле, Ян Сяоян почти не слушал слова Чжу Хая.

Он запомнил только, где живут Ван Эрбао и дедушка Ню, который его лечил, а остальное пропустил мимо ушей.

Ах да, была еще одна семья по фамилии Цай, которую Ян Сяоян не хотел запоминать, но ничего не поделаешь. Когда Чжу Хай повел его с восточной окраины деревни на западную, Цай Сыхуа, которая сидела перед своим домом, щелкая семечки и болтая с кем-то, сама подошла к ним.

Так что Ян Сяояну поневоле пришлось запомнить и этот дом.

— Брат Дачжуан, ты куда это? — Девушка моргнула, глядя на Чжу Хая.

Ян Сяояна передернуло.

Чжу Хай ответил: — А. Веду Сяояна к старосте прописку оформлять. Ты занимайся своими делами. — Сказав это, он не остановился, явно не собираясь болтать с Цай Сыхуа.

Девушка Сыхуа, естественно, не собиралась сдаваться. Взглянув на две связки монет, зажатые в руке Чжу Хая, она скривила губы чуть ли не до уха.

— Брат Дачжуан, не хочу тебя учить, но ты бы подумал о себе. Твоя семья не богата, этих двух связок монет хватит на полгода жизни. Просто так их отдашь? Без поручителя, без отпечатка пальца?

В словах девушки сквозило недоверие к Ян Сяояну и густая ревность.

От этого у Ян Сяояна тоже свело скулы.

Вообще-то, его симпатия к Чжу Дачжуану была совсем небольшой, и у парня Сяояна не было намерения перетягивать гетеросексуала на свою сторону. Если бы эта Цай Сыхуа не была такой въедливой и корыстной, он бы так не раздражался.

Но эта женщина была невыносима: болтливая, жеманная, капризная, да еще и любила кокетничать и язвить. Это были именно те черты, которые парень Сяоян терпеть не мог в женщинах, поэтому его чувство к девушке Сыхуа переросло из раздражения в откровенную неприязнь.

Внезапно вспомнив слова Чжу Дачжуана вчерашним вечером, Ян Сяоян мысленно усмехнулся.

Чжу Хай был честным и простодушным парнем. Если бы он действительно женился на такой бабе, его будущая семейная жизнь, скорее всего, была бы несладкой.

К тому же, эта женщина выглядела эгоисткой. Оставим в стороне вопрос, умеет ли она вести хозяйство, но он не хотел, чтобы Чжу Хай в будущем не мог распоряжаться даже одной медной монетой.

Разве Чжу Хай вчера не сказал, что будет ему родным братом? Тогда он, как младший брат, должен позаботиться о старшем. Он чувствовал себя обязанным оградить его от такого источника бед.

Он не верил, что в деревне нет других хороших девушек!

Поэтому Ян Сяоян опустил глаза и дважды дернул Чжу Хая за рукав.

— Брат Чжу, подожди минутку.

Чжу Хай остановился: — Что такое? Поясница заболела? Хочешь немного отдохнуть? Смотри-ка, я так торопился, что и не подумал, что твоя рана еще не совсем зажила.

Ян Сяоян покачал головой: — Нет. Я думаю, старшая сестра Цай права. Две связки монет — это так много, тебе, наверное, было очень трудно их накопить. Позволь мне написать долговую расписку. Чтобы будущая невестка была спокойна, я могу даже подписать кабальный договор!

Сказав это, он посмотрел на Чжу Хая с серьезным и обеспокоенным видом.

О. На самом деле, парень Ян Сяоян был хорошим товарищем, и его взгляд был искренним.

Он мог подписать Чжу Хаю долговую расписку, а мог и кабальный договор. Для него это было неважно, он все равно не собирался добиваться большого успеха и уезжать далеко, так что это не было проблемой.

В любом случае, это лучше, чем скитаться одному, быть похищенным торговцами людьми и проданным по кабальному договору!

(Что только не творится в голове у этого паренька!)

Глядя в глаза Ян Сяояна и слушая его слова, Чжу Хай подумал, что этот ребенок действительно честный и послушный.

Даже сказал, что готов подписать ему кабальный договор.

Сказать это легко, всего три слова, но если действительно подписать, то не только землю нельзя будет арендовать, но и хорошую жену в будущем не найти.

— Что за глупости! Какие деньги, какой кабальный договор! Забыл, что я тебе вчера говорил? Мы теперь одна семья, ты мой брат, зачем говорить такое старшему брату!

Глаза Ян Сяояна покраснели от растроганности. Он потер их и кивнул: — Я знаю, брат Чжу, ты добрый человек. Но мне тоже неспокойно. Позволь мне хотя бы подписать долговую расписку, чтобы потом в деревне не было сплетен.

На самом деле, еще когда он раньше занимался продажей семян, Ян Сяоян много раз убеждался, как сильно люди в деревнях любят посудачить о соседях от нечего делать.

Взъерошив волосы Ян Сяояна и поняв, что тот говорит искренне, Чжу Хай неохотно кивнул: — Такой молодой, а уже столько всего на душе. Не могу тебя переспорить, пусть будет по-твоему.

Сказав это, он потянул Ян Сяояна за собой, и они продолжили путь.

Забытая всеми девушка Цай Сыхуа тем временем запихнула в рот все семечки, что были у нее в руке, и с силой захрустела ими.

Она сверлила взглядом спину Ян Сяояна, словно пытаясь прожечь в ней дыру.

Ничего не поделаешь, ее добрые намерения не только не оценили, но и полностью проигнорировали. Как могла ее хрупкая и чувствительная душа вынести такое, ва-ва-ва-ва-ва-ва!