Глава 1. «Зачем говорить о достоинстве с бедняками?» (Часть 2)

— Считайте, что это плата за яблоко, которое я съела без разрешения, — Ли Идао доела яблоко, вытерла руки и направилась к двери. — Я пойду.

Не дожидаясь реакции Ким Намбок, она вышла, и её каблуки зацокали по полу.

Цок, цок-цок…

Двери лифта с тихим звоном открылись, и она услышала доносящиеся из коридора рыдания.

Ночью стоимость такси удваивалась.

Вернувшись домой, Ли Идао собиралась принять ванну и сделать маску, но, войдя в квартиру, заметила, что в кладовке горит свет. Она жила в старом доме, занимая третий этаж, но первый и второй тоже принадлежали ей. Кладовка соединялась с двумя комнатами на нижних этажах, и горящий свет означал, что пришел клиент.

— Кому не спится в такое время?.. — пробормотала она, переобулась в тапочки и спустилась вниз.

У Донгу почти месяц колебался, прежде чем решиться обратиться в агентство, которое, по слухам, «брало деньги и выполняло любую работу». Следуя адресу, он добрался до старого дома. Дверь квартиры 103 была не заперта. Войдя, он обнаружил круглосуточный магазин товаров для взрослых. Тусклый, интимный свет заставил его усомниться, не ошибся ли он местом.

Но логотип, висевший по центру, не оставлял сомнений…

У Донгу осторожно осмотрелся и подошел к терминалу самообслуживания. Следуя инструкциям, он приложил палец к сканеру отпечатков. На экране появились его личные данные и соглашение в левом нижнем углу.

Правила агентства:

Полная конфиденциальность. Запрещено разглашать содержание сделки.

Подтвердите согласие с правилами, чтобы активировать камеру.

После подтверждения информация на экране изменилась.

У Донгу, собравшись с духом, посмотрел в камеру: — Я… Я пришел ради моей дочери…

У У Донгу была дочь-старшеклассница.

Его жена умерла рано, и девочка осталась без матери в пять лет. С тех пор У Донгу один работал и заботился о дочери. Соседи советовали ему жениться снова, но он не хотел, чтобы дочь чувствовала себя обделенной, и все эти годы не думал о новом браке.

Ему приходилось быть и отцом, и матерью, и он понимал, что по мере взросления дочери между ними неизбежно возникнет недопонимание. У Донгу был к этому готов.

Но даже несмотря на это, он заметил, что с дочерью что-то не так.

У Донгу работал бригадиром в ремонтной группе электротехнической компании. Его зарплата была немного выше, чем у обычных сотрудников, и семья не бедствовала. Он старался удовлетворять все потребности дочери.

Но в какой-то момент У Ёнхи начала воровать деньги из дома. Когда её поймали, она сказала, что ей нужны деньги на дополнительные занятия, чтобы подтянуть учебу. Но даже после того, как У Донгу оплатил репетитора, она продолжала воровать.

Она крала не только деньги из дома, но и сигареты и алкоголь из магазина.

Когда её поймали, У Донгу, рассерженный и разочарованный, отшлепал её и умолял владельца магазина не обращаться в полицию, обещая возместить ущерб вдвойне.

У Донгу подумал, что дочь, возможно, повзрослела и, как другие девочки-подростки, начала интересоваться косметикой и модной одеждой. Вернувшись домой, он попытался с ней поговорить, пообещав увеличить карманные деньги.

Но У Ёнхи разозлилась и накричала на него, требуя не лезть не в свое дело. У Донгу вспылил, почувствовав, что его отцовское достоинство ущемлено. Во время ссоры он заметил синяки на руках дочери.

На её руках были синяки.

После этого У Донгу начал обращать внимание на школьную жизнь У Ёнхи. Он заметил, что дочь, хоть и воровала деньги, не тратила их на себя, а на её теле постоянно появлялись новые синяки.

Он не мог заставить её раздеться, чтобы осмотреть все тело, и видел только следы на руках и ногах. Но однажды он нарочно похлопал дочь по спине и увидел, как она вскрикнула от боли, а её лицо побледнело. Его сердце упало — синяки были не только на руках и ногах, просто остальные она могла скрыть.

Дочь отказывалась говорить правду. У Донгу обратился в школу, но учителя утверждали, что никакой травли нет. Он им не поверил.

Две недели назад У Ёнхи упала с лестницы, сильно ударившись головой. Она была в ужасе, а после того, как пришла в себя, не произнесла ни слова.

У Донгу был настолько обеспокоен, что начал допускать ошибки на работе, но так и не смог ничего выяснить.

Он был уверен, что над дочерью издеваются в школе, но администрация и учителя стояли горой друг за друга. Он потребовал созвать школьную комиссию по борьбе с насилием, но его просьбу перекидывали из одного кабинета в другой, и никакого результата не было.

Он был обычным человеком, без связей и влияния.

В старшей школе, где училась У Ёнхи, половина учеников были из богатых семей, а крупнейшим акционером школы являлась корпорация Яосин. Он понимал, что дальнейшие жалобы ни к чему не приведут. Администрация школы уже начала намекать на перевод У Ёнхи в другое учебное заведение.

У Донгу не мог с этим смириться.

Он терпел унижения от «высшего общества» на работе, но не мог допустить, чтобы так же обращались с его дочерью.

В отчаянии он пришел сюда.

Он закончил свой рассказ. В комнате повисла тишина. Затем из динамика раздался голос: — Вы хотите узнать правду или отомстить?

— В чём… разница? — не понял У Донгу.

На другом конце провода кто-то усмехнулся: — Разве вы не знаете, что иногда правда бесполезна.

У Донгу замолчал.

Он смотрел на терминал. На экране появились два варианта: один стоил 188 вон, другой — 1888.

На эти деньги можно было купить разве что пару кимпабов…

— Выбирайте сами.