Глава 7. Присматривая за рисом

— Мама, попей воды, — сказала Янь Сыжуй, протягивая Ван Дая кружку с остывшей водой, которую она заранее приготовила. — Я специально для тебя охладила.

Ван Дая, хоть и устала, но была довольна. Все вернулись с поля, пили воду, отдыхали, но никто не подумал принести ей воды. Вот, все-таки хорошо иметь дочь!

— Моя Сыжуй такая заботливая! Даже воду мне охладила. Умница, — похвалила Ван Дая дочь и выпила почти всю воду. Она давно хотела пить, но от усталости не могла пошевелиться. Хорошо, что Янь Сыжуй оказалась рядом.

Эта сцена «материнской любви и дочерней почтительности» разыгрывалась почти каждый день в течение последних двух недель, с тех пор как Янь Сыжуй переболела. Остальные члены семьи наблюдали за ними с неким раздражением, но никто не решался сделать замечание.

А что тут скажешь? Нельзя же запретить дочери заботиться о матери или матери — любить дочь.

Но в исполнении Ван Дая и Янь Сыжуй эта сцена выглядела как-то неестественно, хотя никто не мог понять, почему.

Когда Ван Дая допила воду, она обвела взглядом отдыхающих членов семьи. Все тут же встрепенулись.

Все понимали, что нужно заботиться о старших, но никто не делал этого. В семье все были простыми и честными людьми. Ван Дая распределяла еду, и никому не приходило в голову, что нужно принести ей воды.

Видя, как быстро меняется выражение лица матери, Янь Сывэнь, спасая положение, поспешно сказал:

— Мама, еще хочешь пить? Я тебе налью.

Лучше бы он молчал. Его слова только разозлили Ван Дая.

— Не хочу! Хочешь сегодня ужинать или нет? — рявкнула она.

В этот момент из кухни выглянула Чуньфан.

— Ужин готов!

Янь Сывэнь облегченно вздохнул. Чуньфан — его родная дочь, не иначе. А то он не знал бы, что и ответить.

Чуньфан специально ждала этого момента. Еда была готова уже давно. Ван Дая пошла на кухню, разложила еду по мискам и велела детям отнести ужин во двор.

Из-за большого количества людей в семье обычно ели за двумя столами: взрослые за одним, дети — за другим. За одним столом всем было бы слишком тесно.

Янь Сыжуй снова допила свою миску жидкой рисовой похлебки и в очередной раз подумала, какая же у нее умная мать. Она распределяла еду поровну, в соответствии с тем, кто сколько работал.

Даже несмотря на свою любовь к дочери, она не добавляла ей лишних зерен риса.

Что касается яйца, которое Янь Сыжуй ела каждый день, то, хотя яйца и были ценным продуктом, куры неслись хорошо — иногда по два, иногда по три яйца в день. Одно яйцо для Янь Сыжуй никого не обделяло, тем более что она всегда делилась с другими, пусть даже понемногу.

Если Янь Сыжуй хотела что-то еще, Ван Дая покупала ей это на свои сбережения, и никто не мог ей возразить. Ван Дая была справедливой, и никто в семье открыто не выражал недовольства, хотя какие мысли были у них в голове, Янь Сыжуй не знала.

Обе семьи молча ели. Не то чтобы им запрещали разговаривать за столом, просто все слишком устали и не хотели тратить силы на разговоры. Им хотелось поскорее поесть, отдохнуть и набраться сил для завтрашнего дня.

За работу в поле начислялись трудодни. Чем больше трудодней, тем больше еды получаешь при распределении. К тому же, в те времена у людей было сильно развито чувство коллективизма, никто не хотел отставать от других, поэтому во время посевной все работали не покладая рук.

Поужинав и умывшись, все разошлись по комнатам.

Янь Сыжуй лежала в кровати и не могла уснуть. Она думала о расфасованном рисе, но не могла придумать повода, чтобы вытащить его из пространства.

В доме раздавался храп, слышный даже сквозь закрытую дверь. Янь Сыжуй ворочалась с боку на бок, но сон не шел. За окном стояла тихая ночь, на улице никого не было.

Никого… Точно! Никого!

Она может просто оставить рис во дворе! Зачем искать какую-то нору, прятать его там, а потом звать семью, чтобы перенести домой? Это же лишние хлопоты.

Для семьи рис будет как подарок с неба. Если бы она принесла его откуда-то извне, у них могли бы возникнуть нехорошие мысли. Вдруг у риса есть хозяин? Съедят они его рис, а хозяин с голоду умрет.

А вот если рис появится прямо во дворе, это совсем другое дело. Это подарок для их семьи. А откуда он взялся — кто знает? Она, пятилетняя девочка, все равно не сможет объяснить. И какое ей до этого дело?

Чем больше Янь Сыжуй думала об этом, тем больше ей нравилась эта идея. Она вскочила с кровати и открыла дверь. Ван Дая спросонья спросила:

— Сыжуй, что случилось?

Янь Сыжуй вздрогнула и дрожащим голосом ответила:

— Пить хочу.

— Аккуратнее, не упади, — пробормотала Ван Дая, переворачиваясь на другой бок, и снова заснула, тихонько похрапывая.

— Хорошо, — ответила Янь Сыжуй. Она постояла у двери, убедилась, что мать заснула, и на цыпочках подошла к выходу. Открывать дверь она не стала — слишком шумно.

Янь Сыжуй, не открывая двери, силой мысли перенесла мешки с рисом из пространства наружу, прислонив их к стене слева от входа. Убедившись, что они стоят надежно, она вернулась в комнату и легла спать.

Теперь, когда она решила эту проблему, Янь Сыжуй крепко проспала до самого утра, пока ее не разбудили громкие крики. Она сквозь сон улыбнулась.

Потянувшись и надев свои холщовые туфельки, Янь Сыжуй пошла на шум в гостиную.

— Что случилось? — спросила она.

Протиснувшись сквозь толпу, Янь Сыжуй воскликнула:

— Ого, сколько риса! Какой белый! Мама, ты откуда его взяла?

Ван Дая, сияя от радости, решила не скрывать от дочери то, что уже знали все остальные.

— Это не наш рис. Кто-то оставил его у нас перед дверью. Наверное, не нужный им, вот и отдали нам. А то зачем бы его оставлять во дворе?

Янь Сывэнь полностью согласился с матерью.

— Да, но в нем завелись жучки. Нужно его просушить на солнце, прежде чем есть.

— Тебе не жалко есть такой белый рис? — спросила Цзи Хунюин, бросив на мужа неодобрительный взгляд. — Высушим жучков, отнесем в город, обменяем на неочищенный рис, его надолго хватит. А белый рис оставим сяомей.

За всю свою жизнь она ни разу не ела такого белого риса. А на один мешок белого риса можно выменять несколько мешков неочищенного. Кто станет есть такой дорогой рис? И как только ему такое в голову пришло? Цзи Хунюин решила, что одного неодобрительного взгляда недостаточно, и снова посмотрела на мужа с укором.

Янь Сывэнь виновато опустил голову. Ван Дая не стала ругать глупого сына. Она позвала старшего внука:

— Ган, отнеси рис на задний двор. Сыжуй, ты сегодня посидишь дома и присмотришь за рисом?