Глава 8. Питание

— Конечно, я присмотрю за рисом, никаких проблем, — заверила Янь Сыжуй. — Я обязательно буду хорошо следить за нашим рисом.

— Да, за нашим рисом, — повторила Ван Дая, улыбаясь. Но тут же ее лицо изменилось, словно в театре. — Но я сразу скажу начистоту: если кто-нибудь посмеет болтать об этом на стороне, не обижайтесь, если я буду неласкова. Сразу выгоню из дома.

— Не будем, мама (бабушка)! — тут же хором ответили все присутствующие, боясь опоздать и навлечь на себя гнев Ван Дая.

Опасаясь, что на кухне ее не услышали, Ван Дая поспешила туда.

— И вы тоже! Если посмеете проболтаться на стороне, не обижайтесь!

— Не будем, бабушка, — улыбнулась Чуньсян. — Нам самим не хватает, зачем с другими делиться?

— Да, бабушка, мы не скажем, — пообещала и Чуньхуа.

В обещаниях детей она не сомневалась. Но в этой семье, помимо ее двух глупых сыновей, была еще жена третьего сына, Чжан Цуйхун. Ей Ван Дая совсем не доверяла.

— Толку от того, что вы понимаете? Ваша мать должна понимать! Вы за ней хорошенько присмотрите, чтобы она ненароком не сболтнула лишнего.

Услышав слова Ван Дая, Чуньхуа и Чуньсян опустили головы. Чжан Цуйхун считала себя умной, но на самом деле была довольно глупа. Все ее мысли были написаны на лице. Будь она просто глупой, она бы больше делала и меньше говорила. Но она была ужасной болтушкой. Стоило ее немного подзадорить, как она выкладывала все начистоту. Это качество Ван Дая особенно не любила.

Когда они женились, Ван Дая была категорически против. Но что поделаешь? Хоть выкуп за невесту у их семьи был высоким, Янь Сыу был настолько некрасив, что найти ему жену было очень трудно.

И тут подвернулась семья Чжан, которая хотела продать дочь. Ван Дая немедленно потребовала, чтобы Чжан Цуйхун полностью порвала связи с родными.

— Раз уж продаете дочь, то и родственные связи нужно рвать. Наша семья не собирается содержать чужих сыновей, — заявила она.

Сначала Чжан Цуйхун не соглашалась. Мать уверяла ее, что это все пустые слова, никто по-настоящему связи не рвет. Чжан Цуйхун не придала этому значения. Но Ван Дая потребовала официального заверения у старосты бригады, что поставило мать и дочь Чжан в затруднительное положение.

— Сестрица, зачем же это писать? — спросила мать Чжан Цуйхун.

Ван Дая сразу раскусила их хитрость.

— Сестрица, со мной такие штучки не пройдут, ты еще слишком молода для этого. Хоть мы и из одной бригады, но живем далеко друг от друга. Не могла же ты прийти продавать дочь прямо к нашему порогу? Этот спектакль разыгран для нас, верно? Но мы не дураки. Женить сына — это одно, но содержать твоего сына — об этом и не мечтай. Подумай сама.

Мать Чжан Цуйхун сначала колебалась, но им срочно нужны были деньги, чтобы женить ее младшего брата. В семье было три брата, и каждый рос избалованным барином. Двух старших женили без особых проблем, но младший нашел себе невесту из города. Семье Чжан нужно было сохранить лицо. После долгих раздумий они согласились добавить к первоначальной сумме еще 30 цзиней неочищенного зерна, и обе семьи отправились к старосте бригады, чтобы официально заверить разрыв родственных связей.

Чжан Цуйхун не испытывала особой привязанности к своей семье. Подумать только, старшие сестры еще не были замужем, а старики уже женили братьев. Разве ей могло быть приятно?

Так что разрыв так разрыв.

Поначалу Ван Дая была довольна невесткой. Она была трудолюбивой и не жаловалась, даже если приходилось делать больше работы. Но со временем Ван Дая увидела ее недостаток — Чжан Цуйхун была ужасной сплетницей.

Насколько ужасной? Вскоре она сошлась с местными длинноязыкими женщинами и целыми днями болтала с ними обо всем на свете. Язык у нее был без костей, из-за чего несколько раз случались неприятности. После того как Ван Дая несколько раз ее проучила, она стала вести себя потише.

Но Ван Дая все равно не доверяла болтливости Чжан Цуйхун. Внезапное появление лишнего зерна в семье в те времена было делом серьезным. В лучшем случае это могли счесть присвоением общественного достояния, в худшем — хищением. Если бы об этом узнали другие, обвинение было бы серьезным. Ван Дая не смела рисковать, поэтому считала нужным предупредить всех.

Она не верила, что невестка исправилась. Скорее, она просто затаилась под ее давлением. Стоит ослабить контроль, и она снова начнет болтать без умолку. Ван Дая не хотела связываться с Чжан Цуйхун напрямую, поэтому предупредила внучек — пусть сами следят за своей матерью.

К счастью, Чуньхуа и Чуньсян тоже не одобряли эту черту матери. Но нельзя же презирать собственную мать, оставалось только постоянно напоминать ей. Понимая серьезность ситуации, особенно после предупреждения Ван Дая, Чуньхуа и Чуньсян поспешно заверили:

— Бабушка, мы знаем. Перед выходом я обязательно напомню маме.

Хотя Чуньхуа была еще не так взросла, из-за такой матери ей приходилось вести себя по-взрослому. К тому же, она была грамотной и понимала всю серьезность ситуации.

Услышав твердый ответ Чуньхуа, Ван Дая больше ничего не сказала. В любом случае, если из-за этого возникнут проблемы, она не пощадит Чжан Цуйхун. Она предупредила, так что пусть потом не винит ее в отсутствии родственных чувств.

Ван Дая вышла из кухни-столовой. Рис уже отнесли на задний двор. Подойдя, она увидела, как дети окружили плетеный поднос с рисом, рассыпанным для просушки. Она скривила губы:

— Несчастные дети, что тут смотреть? Быстро есть! А потом — за работу. Если узнаю, что кто-то ленится, вечером останется без ужина.

Остаться без ужина — это серьезно. Ван Дая всегда держала свое слово. Дети, только что толпившиеся вокруг риса, мгновенно разбежались: кто мыть руки, кто подметать, кто кормить кур. Только Янь Сыжуй осталась на месте.

Ван Дая не стала бы ее ругать, да и дел у нее не было. Она с улыбкой посмотрела на мать:

— Мама.

Ван Дая тут же отозвалась. Она с жалостью посмотрела на Янь Сыжуй:

— Вечером сварю тебе немного рисовой каши. Сыжуй так похудела в последнее время. Видно, после болезни организм еще не восстановился. Рисовая каша питательная, вот ее и поешь вечером.

Янь Сыжуй посмотрела на свои пухлые ручки, потом на пухлые ножки и мысленно усмехнулась: «Мама, у тебя совесть не болит, когда ты такое говоришь?»

Во всей семье она, наверное, была самой упитанной, конечно, в пропорции к своему возрасту. Янь Сыжуй не собиралась есть одна.

— Мама, давай все вместе поедим.

Для одной Янь Сыжуй риса нужно немного, но если есть всем вместе, уйдет немало. Хоть рис и достался даром, Ван Дая все же жалела его.

— Ты одна поешь.

— Но его так много! Хватит на всех, — с невинным видом сказала Янь Сыжуй. Ей, взрослой душе, было очень неловко есть деликатес в одиночку на глазах у всех.

Ван Дая все еще колебалась.

— Зачем на них тратить?

— Работа в поле тяжелая. Мама, тебе тоже нужно подкрепиться, и всем остальным, — настаивала Янь Сыжуй. Она уже решила каждый день доставать по мешку риса, пока все три не окажутся снаружи. Сколько там съест семья за один раз? В запасе еще много.

Ван Дая задумалась и улыбнулась:

— Ладно, поедим так поедим. А потом пусть твои братья, невестки и племянники хорошенько поработают, заработают побольше трудодней, чтобы на полученное зерно накормить нашу Сыжуй.

«Хе-хе», — подумала Янь Сыжуй. Она знала, что Ван Дая жалеет дочь, внуков и внучек, но к сыновьям и невесткам таких чувств не испытывала. Говорят, бог любит дураков. Ее сыновья были один глупее другого, пусть о них бог и заботится. А она будет любить умных.

— Только один раз поедим, больше не будет, — добавила Ван Дая.

Дети, хоть и не смотрели на рис, прислушивались к разговору. Услышав, что вечером будет рисовая каша, все пришли в восторг.

— Тихо! — строго прикрикнула Ван Дая. — Нечего кричать, чтобы соседи услышали.