Глава 43. Я ухожу, неся в себе ярость

На рассвете.

На верхнем этаже Большого Императорского Дворца Юань Хуа сидел на диване, подперев щеку рукой, с каменным лицом оглядывая полтора десятка авторитетов района Хэйцзе. Молчание затянулось.

Наконец бритый мужчина, закинув ногу на ногу, мрачно проговорил:

— Позорно провалили дело. Теперь сидеть и копаться в причинах — всё равно что лупить себя по морде. Бесполезно. Мелочь дерётся за кусок хлеба, а мы — за принцип. Даже если Ци Линь откажется сдавать каналы поставок, его надо убрать. Не ради выгоды, а чтобы дать пощёчину Ли и сломать старику Ма.

— Верно подмечено, — кивнул тощий детина, — добровольно отпустить Ци Линя — одно, но если его вытащил Ли — это уже вызов. Не ответим — наши люди затаят обиду, а верхи усомнятся в нашем весе в Сунцзяне.

— Я берусь, — поднялся бритый, сверкнув глазами, — сколько бы ни стоило, но Ци Линь не уйдёт из Сунцзяна живым. Не выйдет открыто — сработаем из тени.

— Хватит, — резко оборвал Юань Хуа.

Собравшиеся замерли. Юань Хуа отхлебнул чаю, холодно окинув их взглядом:

— Склад с товаром и людьми захватили Ма. А раз они осмелились — значит, Ли дал добро. Когда хвост прижат, о чём кричать?

Бритый потрогал затылок, не решаясь перечить.

— До конца не ясно, почему Ли пошёл против нас. Но Ма вступили в игру явно ради каналов Ци Линя, — Юань Хуа встал, заложив руки за спину, — пока маски не сброшены — всё решаемо. Но раз уж схлестнулись — вы хотите отстоять принцип, а разве начальник полицейского управления и окрепший клан Ма не жаждут сохранить лицо? Ясно как день: они тоже будут до конца прикрывать Ци Линя. Стоит вам двинуться — товар и люди у Ма окажутся в полиции к утру. Деньги, люди — всё потеряем, да ещё и вляпаемся по уши.

Присутствующие невольно кивнули.

— К тому же, если вы додумались добивать Ци Линя — неужели они не подготовились? Даже нищий, пожив где-то, заводит друзей, не говоря уж о Ли, столько лет рулящем полицией Сунцзяна, — Юань Хуа вздохнул, — Ци Линь уже вне досягаемости. Готовим пышные похороны дяди. Проводим с почестями — его и Тигра.

Бритый насторожился:

— Брат Хуа, с дядей мы опозорились. Пышные похороны — не станем ли посмешищем?

— Только неуверенные боятся пересудов, — отрезал Юань Хуа, — похороны — пышные. Проводим достойно — его и Тигра.

— Ладно, — кивнул тощий.

— Разошлись, — бросил Юань Хуа, направляясь к выходу.

Присутствующие переглянулись, лица мрачнее тучи, перешёптывались со вздохами.

Юань Кэ, молчавший всё собрание, последовал за братом.

В коридоре он не сдержался: — Я же говорил: чтобы компания росла — нужны правила. Последние годы наши слишком зарвались. Куча безмозглых бездарей не помогает, а только мешает... Взять Тигра. Разве его выходки не предвещали беды? Когда я в полиции давил Ма, он тайком торговал на улице Тучжа, гребя бабло. И что? Слухи дошли до управления... Любой дурак понял, зачем мы давили Ма. Брат, иногда сплетни убивают! Думаешь, Ли встал против нас спонтанно? Он давно нас презирает! Считает, что мы перегибаем, что я угрожаю его позициям в полиции! А разве я, Юань Кэ, веду себя там нагло? Нет! Я ползал на брюхе! А впечатление наглеца создали другие из компании!

Юань Хуа обернулся: — К чему ты клонишь?

— Мы жестоко оступились, потеряли дядю. Нельзя, чтобы поражение прошло даром. Пора вводить правила. Чистить ряды.

Юань Хуа долго смотрел на брата, ткнул пальцем в его грудь: — Пойми, я строил империю не с выпускниками элитных вузов. Наши люди — те, кому когда-то нечего было жрать. И сегодня они — моя самая надёжная опора. Прогонишь их — кто встретит Ма? Ты? Я?

— Я имел в виду...

— Твои идеи хороши на бумаге, но нам не подходят, — Юань Хуа развернулся.

Кровь ударила в голову Юань Кэ: — Брат! Девятый район не будет вечно в хаосе. Через пять, десять, двадцать лет наступит порядок. Не изменишься — эти люди тебя похоронят!

Юань Хуа не ответил, растворившись в коридоре.

...

Спустя два дня три армейских грузовика медленно покинули Девятый район, остановившись у кромки безжизненной земли.

Через десять минут навстречу выехал потрёпанный грузовичок, мигнув фарами.

Вскоре Ци Линь, его сестра Ци Юй и больная мать, попрощавшись с солдатиками, перебрались в кузов.

Летел колючий снег, вечная мерзлота уходила под бескрайнюю белизну.

Ци Линь с перевязанным животом лежал на сиденье, тупо глядя на удаляющийся Девятый район. Горечь переполняла его.

Он боролся здесь, улыбаясь этому порочному миру.

Он терял достоинство, служа как пёс, думая, что приобрёл многое...

Но уходя, он не унёс даже целого одеяла — лишь груз чужих долгов и двух близких на своём попечении...

Всё кончено. Годы усилий — и прахом за ночь.

Ци Линь не видел смысла в прошлых унижениях. Отныне он будет идти с гордо поднятой головой.

Прислонившись к заиндевевшему стеклу, он прошептал в лихорадочном жаре: — Только бы мне не подняться... Только бы не встать на ноги... Иначе я вернусь сюда с улыбкой — смотреть, как вы все рыдаете.