Ритуал (Часть 1)

Ритуал.

— Мой народ… он внутри этого дерева?

— Да.

— Это твоя милость? То, что ты позволил им после смерти попасть в святое место? — Дейст отказалась от своего первоначального плана. Мысль о кровавой мести больше не приходила ей в голову, хотя она и знала, что он не вернёт ей её народ.

Теперь, если бы Бог лично выразил свою доброту к её народу, это было бы для них высшим утешением.

— Это не милость, а слава, — ответил Эль.

— Духи могут создавать путеводные камни, но только люди знают, как их использовать. Духи могут лишь следовать правилам, поддерживать порядок. А люди сами открывают и постигают правила, и на них лежит ответственность за совершенствование порядка. Поэтому они достойны того, чтобы их воспоминания о жизни вернулись сюда. Независимо от успехов или неудач, каждое стремление, каждая попытка будут полностью записаны и сохранены навечно. Те, кто берёт на себя ответственность, заслуживают этой славы. Мир будет вечно помнить всё, что они сделали.

Память и слава вместо милосердия — это была неожиданная честь. Дейст обдумывала слова Эля, в которых слышалось непривычное тепло, и снова кивнула. Её миссия почти выполнена.

— …И последний вопрос. Могу я остаться здесь ещё на одну ночь?

— Да, можешь. Что ты хочешь сделать?

— Я хочу провести ритуал прямо здесь, перед тобой.

— Зачем?

— Я не могу, как ты, увековечить память о них в этом мире. Высшая честь, которую я могу оказать своему народу, — это провести ритуал перед гигантским деревом, где покоятся их души, в твоём присутствии. И заодно попрощаться с тобой. Завтра я уйду и продолжу жить так, как должна.

— Хорошо.

— Тогда скажи мне, какая здесь есть еда, чтобы использовать её в ритуале.

— Я покажу тебе, — Эль оперся рукой о землю и медленно встал.

Дейст собрала немного фруктов, а затем, получив разрешение Эля, поймала кролика. Когда она вернулась в центральную область, уже начало темнеть.

Она сложила на поляне костёр. Стола не было, поэтому она аккуратно разложила подношения на платке, который попросила у Эля. Затем она прикрепила истёртые металлические осколки к подолу своего платья.

Она была последней из своего племени, поэтому должна была исполнять роль главного жреца. А высшее ритуальное одеяние должно быть украшено металлом.

Когда последние лучи солнца исчезли, и землю освещал только лунный свет, Дейст развела огонь. Она не умела читать молитвы, поэтому ритуал начался сразу с пения.

Дейст подошла к Элю, низко поклонилась, а затем, делая медленные, размеренные шаги, начала петь.

Хотя она и знала мелодию, которую пели священники, она не помнила всех слов. Пропев по памяти часть молитвы, она добавила песню об истории своего народа, которую научила её мать. А всё остальное было её собственными воспоминаниями о девятнадцати годах жизни на Южном континенте.

Эль слушал, как её слегка хриплый голос пел о весеннем ветре с ароматом цветов, о пении птиц, которые каждое утро сопровождали её тренировки, о маленькой речке, извивавшейся по деревне.

Нерифмованными строчками она воспевала ловкость охотников, умелые руки ремесленников, красноречие священников. Все они жили в ненадёжных деревянных домах, но всегда, до следующего землетрясения, старались добыть больше еды для племени, сделать больше инструментов, написать больше стихов.

Он узнал о её сильной, строгой, всегда серьёзной матери, которая так сильно её любила, научила её выживать и отдала за неё свою жизнь.

Её отец умер от болезни, когда она была ещё маленькой. Единственное, что она помнила о нём, — это слезинки в уголках глаз её обычно суровой матери в тот день, когда он обратился в сияние и ушёл.

Он также узнал о её жизнерадостном соседе, который, потеряв руку во время землетрясения, всё равно каждый день плёл корзины из бамбука и раздавал их жителям деревни. И о вожде племени, который всегда улыбался и подбадривал всех. Когда она нашла его тело под обломками, он всё ещё прикрывал собой нескольких детей, удерживая деревянную балку.

У Дейст был низкий голос, и на высоких нотах она немного фальшивила. Но Эль всё равно ясно чувствовал её волнение, когда она впервые произнесла клятву охотника, её радость, когда она подстрелила свою первую добычу, её тревогу, когда она впервые отправилась с товарищами исследовать далёкий лес, её ужас во время первого землетрясения, её горе, когда она впервые столкнулась со смертью соплеменника, и её пылкие мечты, когда она впервые смотрела на Великий каньон.

Она начала петь о своём возлюбленном, который не любил её, о двух разных мирах — мире священников и мире охотников, которые почти не пересекались.

Она воспевала красоту и ум своего возлюбленного, сожалела о том, что его таланты не были оценены по достоинству, и о том, что ей не суждено было разделить с ним его великие дела.

Она вспоминала каждую деталь своего последнего прощания с возлюбленным и родной деревней. Слегка опустив голову, она пела всё тише.

Но когда она запела о сиянии, которое заполнило небо в её последнюю ночь на краю каньона, она подняла лицо, и её голос снова стал громче. Отблески огня плясали в её глазах, и даже не самые чистые высокие ноты словно наполнились ярким светом.

Эль знал, что после её смерти он сможет увидеть все эти воспоминания сам, даже то, что она забыла, он мог бы найти. Но сейчас он чувствовал, что даже самые подробные записи не могли заменить эти отрывки, спетые не самым красивым голосом живого человека. Эти живые, наполненные глубокими чувствами воспоминания несли в себе особое тепло, которое не позволяло использовать их как показатель развития мира.

Но они позволили ему увидеть её родину, её народ… и её саму под совершенно новым углом.

Он словно понял её.

И в то же время не понял.

Он хотел понять её.

Пока Эль размышлял, Дейст сменила мелодию и объявила, что пересекла Великий каньон, добралась до Центрального леса и теперь стоит перед Богом, чтобы от имени всего своего племени совершить самый славный ритуал и доказать, что многовековая борьба жителей Южного континента, хоть и закончилась поражением, была достойной.

Закончив петь, она повернулась лицом к Элю, слегка поклонилась и дала понять, что ритуал переходит к следующей части.