Глава 19. Некоторое замешательство

— А... пчхи!

Этот звук привлёк внимание Чу Чжоухэна. Он опустил глаза на женщину рядом с собой, слегка нахмурив брови, словно выказывая ей своё пренебрежение.

Ли Вань, на самом деле, уже успела вовремя прикрыть рот и нос рукой, но этот чих был не из тех, что можно сдержать одним лишь желанием.

— Генерал... — Ли Вань почувствовала на себе пристальный взгляд Чу Чжоухэна и неловко подняла голову, словно с надеждой глядя на него.

Они вдвоём уже давно, незаметно для окружающих, сменили прежний образ нежной и застенчивой пары.

Даже их руки, которые раньше были плотно прижаты друг к другу, неизвестно когда разошлись на некоторое расстояние. Посторонние ничего не замечали, только они сами знали, что их союз был лишь видимостью, а в душе царил разлад.

— Что с тобой? — Выражение лица Чу Чжоухэна было безразличным, но слова звучали так, будто он беспокоился о ней.

Белоснежные, гладкие кончики пальцев Ли Вань скользнули мимо её носа, алые губы слегка приоткрылись, жемчужные зубки едва виднелись:

— Ничего, возможно, кто-то за спиной говорит обо мне гадости, уж больно у меня чутьё на это развито.

Сначала она сказала это небрежно, но, договорив, Ли Вань необъяснимо почувствовала, что это правда.

Впрочем, и ежу понятно, что единственным человеком, кто мог сейчас говорить о ней гадости... была не кто иная, как Её Высочество Ли Ло.

Наверное, у неё лицо перекосилось от злости.

При этой мысли Ли Вань невольно улыбнулась глазами, в их глубине заиграли искорки, отчего зрачки засияли, как жемчужины.

Это была лишь лёгкая улыбка, но она сияла, как весна.

Если бы она сейчас бросила кокетливый взгляд, он непременно был бы полон чарующей прелести.

Чу Чжоухэн не ожидал, что она внезапно улыбнётся, и невольно поддался этому весеннему очарованию.

К тому же, нынешний облик Ли Вань был слишком похож на ту женщину из его воспоминаний. Изначально сходство было лишь на шесть десятых, но он лично сделал ей причёску и макияж, доведя его до восьми десятых, чего в рассеянности было достаточно, чтобы ошибиться.

Вот только его... Ваньвань, казалось, никогда так не улыбалась.

Прежняя старшая принцесса-защитница Ли Вань либо вежливо улыбалась, либо улыбалась с достоинством, либо холодно, либо сохраняла безразличное выражение лица. Откуда у неё могло быть столько шарма, такой весенней неги?

Сердце вдруг сжалось, словно его стиснули когти, которые всё сильнее давили.

Но Чу Чжоухэн был всё-таки Чу Чжоухэном, его самообладание было не сравнить с обычными людьми. Он быстро осознал свою оплошность, неловко кашлянул пару раз и больше даже мельком не взглянул на Ли Вань.

Ли Вань только что сдержала улыбку, как краем глаза заметила едва уловимую тоску во взгляде Чу Чжоухэна.

Что это с ним?

Только что всё было хорошо... почему он вдруг выглядит таким расстроенным?

Не понимая, в чём дело, Ли Вань тоже не стала много говорить, а просто продолжала идти за Чу Чжоухэном. Сделав всего два шага, она кое-что вспомнила и, почти не раздумывая, потянула мужчину рядом с собой, останавливая его:

— Генерал, ваша рука...

Этот слабый запах крови всё ещё витал у неё перед носом.

Совсем недавно Чу Чжоухэн, чтобы хорошо сыграть эту сцену супружеской любви, выдержал удар той Ли Ло.

Но в конце концов, это было ради неё. Ли Вань почувствовала, что чуть не забыла об этом, и тут же в её сердце смешались укоры совести и чувство вины.

Чу Чжоухэн не любил показывать свою боль на людях, поэтому он просто спрятал руку за спину и спокойно сказал:

— Пустяки.

— Как же это пустяки? — Ли Вань отпустила их сцепленные руки, проворно обошла его с другой стороны и протянула руку, чтобы осмотреть рану Чу Чжоухэна.

— Я же сказал, пустяки! — На этот раз тон Чу Чжоухэна стал немного твёрже, но в нём не было ни малейшего нетерпения.

Но не успели его слова стихнуть, как рука Ли Вань уже схватила его за предплечье и задрала рукав до половины.

Лицо Чу Чжоухэна мгновенно помрачнело, даже в глазах застыла тень, эта женщина была слишком настырной!

Он ведь уже таким тоном говорил, как она ещё смеет?

Хотя Чу Чжоухэн так думал в глубине души, на деле он ничего не мог поделать: рука словно застыла, и он никак не мог её отдёрнуть.

— Ты так ранен!