— Мама… Мамочка…
Это обращение было настолько шокирующим, что Цяо Цзяньмань просто не могла его принять. Она застыла на месте, не сводя глаз с Гу Сяосяо. Спустя какое-то время она отвела взгляд и посмотрела на свою руку, которую та держала. — Гу Сяосяо, ты когда закончишь этот спектакль?
Гу Сяосяо, казалось, испугалась ее слабого, хриплого голоса и еще сильнее прижалась к ее руке. — Мамочка…
— Замолчи! — Цяо Цзяньмань была на грани срыва. Она резко выдернула руку и оттолкнула Гу Сяосяо. — Я тебе говорю, не думай, что если ты сегодня утром решила прикинуться ребенком, то мы не будем разводиться!
Гу Сяосяо пошатнулась, ударилась головой о край кровати и посмотрела на Цзяньмань невинными глазами. Затем она надула губы, и ее глаза наполнились слезами. — Мамочка…
— Замолчи! Замолчи! Ты слышишь?!
— …Хорошо.
В ее сдерживаемых всхлипах слышалась обида.
Цяо Цзяньмань отвернулась. Помимо недоумения и злости на Гу Сяосяо, она злилась и на себя. Она корила себя за слабость. Глядя на эту капризную женщину, ведущую себя как ребенок, она почему-то находила ее… милой. Ей даже на мгновение показалось, что если Гу Сяосяо устроила весь этот цирк, чтобы спасти их брак, то о разводе можно поговорить и позже.
Но, вспомнив все свои обиды, она возненавидела себя за эту нерешительность.
В комнате повисла странная тишина, нарушаемая лишь напряженной музыкой из телевизора и радостными возгласами героев мультфильма, встретившихся после долгой разлуки.
Цяо Цзяньмань краем глаза наблюдала за Гу Сяосяо. Та медленно села, потирая затылок, и время от времени поглядывала на телевизор. Она покусывала пересохшие губы, а затем тихо сказала: — Мамочка, Поньо стала человеком…
Цзяньмань смотрела это аниме не меньше двадцати раз и могла определить сцену по одной музыке, не говоря уже о таких классических моментах. Ей не нужно было смотреть на экран, чтобы знать, что сейчас маленькая Поньо со своим зеленым ведерком бежит к Соскэ.
Цяо Цзяньмань глубоко вздохнула и посмотрела на Гу Сяосяо: — Чего ты добиваешься?
Гу Сяосяо втянула голову в плечи и невольно облизнула губы. — Поньо любит Соскэ. Я люблю мамочку.
Цяо Цзяньмань снова глубоко вздохнула и, стиснув зубы, процедила: — Хорошо. Раз уж по-хорошему не получается, госпожа Гу, ждите повестку в суд.
Сказав это, Цяо Цзяньмань развернулась, чтобы уйти.
— Мамочка…
Она сделала всего пару шагов, когда позади раздался грохот. Оглянувшись, она увидела, что Гу Сяосяо лежит на полу, запутавшись ногами в одеяле.
— Больно… Больно-больно…
У Цяо Цзяньмань побежали мурашки по коже. Она хотела уйти, чтобы не видеть всего этого, но, заметив, как на нижней губе Гу Сяосяо выступила кровь, не смогла. Она не стала ей помогать, лишь холодно наблюдала: — Продолжай. Давай, продолжай… Посмотрим, как далеко зайдет госпожа Гу в своем спектакле.
Едва она закончила фразу, как лежащая на полу женщина разрыдалась. Это был настоящий детский плач. Сквозь слезы она звала: — Мамочка…
Должно быть, она ударилась подбородком. Вместе со слезами изо рта текла кровь… Это зрелище было настолько «прекрасным», что Цяо Цзяньмань, даже рассматривая детские фотографии Гу Сяосяо и представляя ее маленькой девочкой, никогда не могла вообразить эту избалованную жемчужину в таком жалком виде.
Цяо Цзяньмань остолбенела. Спустя несколько секунд она пробормотала: — Гу Сяосяо, тебе зеркало принести, чтобы ты посмотрела, какая ты сейчас страшная?
Плач Гу Сяосяо на мгновение прекратился, а затем раздался с новой силой.
Цяо Цзяньмань испугалась ее внезапно усилившегося плача. Увидев кровь на ее губах, она запаниковала, быстро присела рядом, помогла ей подняться на кровать и принялась вытирать ей лицо салфетками.
— Мамочка, больно… Больно-больно…
— Где болит? — вид Гу Сяосяо пробудил в Цзяньмань сострадание и материнские чувства. Ее плач и гримаса боли не казались наигранными, и Цзяньмань забыла обо всем на свете.
— Тут болит, и тут тоже, — Гу Сяосяо показала на губы, затем на затылок и, потирая живот, добавила: — Болит, голова кружится, и тут плохо…
Губы, вероятно, болели от удара, но затылок… Цяо Цзяньмань вдруг вспомнила прошлую ночь. Она заглянула Гу Сяосяо за голову и, увидев огромную шишку, снова почувствовала прилив эмоций. — Гу Сяосяо, ты что, совсем глупая?
— …Мамочка… — Гу Сяосяо посмотрела на нее, закусила губу, словно ребенок, пытающийся не расплакаться, но не выдержала и снова разрыдалась. — Больно… Очень больно…
Цяо Цзяньмань глубоко вздохнула, вытерла ей слезы и сопли и, присев на корточки у кровати, серьезно спросила: — Скажи, кто я?
— Мамочка…
Цяо Цзяньмань напомнила себе, что нужно сохранять спокойствие. — А ты кто?
— Я мамочкина дочка.
Цяо Цзяньмань снова глубоко вздохнула. — Ты помнишь, что было вчера вечером?
Гу Сяосяо моргнула и кивнула. — Немножко помню.
— Тогда расскажи, что произошло?
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|