Глава 18 Странные обычаи

— Господи, кто-нибудь, спасите меня!

Чжоу Юэнян без сил лежала на своей деревянной кровати, не желая пошевелить даже пальцем. Все тело болело.

Всего один день работы, и она почувствовала, насколько тяжела жизнь в горной деревне. Сначала поясница болела так, словно вот-вот сломается, руки онемели; а когда после обеда несла сладкий картофель домой, было еще больнее. Тонкие веревки короба врезались в плечи, причиняя невыносимую боль, а бамбуковые прутья кололи всю спину, так что казалось, она ей не принадлежит.

— Юэнян, кушать, — Ло Юэхуа подняла занавеску. На улице стемнело, в комнате было темно. — Почему легла? Потом подогрей воды, попарься и ложись спать. Ты давно не работала, сегодня, наверное, все тело болит.

— Мама, я не хочу двигаться, — Чжоу Юэнян устала даже говорить. С ее сильным характером она ни за что не вышла бы сейчас, чтобы кто-то увидел ее заплаканное лицо.

— Эх! — Ло Юэхуа знала, что она устала, но разве в этой горной деревне есть другой выход?

— Отдохни еще немного, я принесу тебе еды.

Белый рис, приготовленный в большом чугунном котле на дровах, пах так, что вызывал аппетит. В миске густого рисового отвара плавало несколько листьев овощей, а на тарелке лежали копченые ферментированные черные бобы в качестве гарнира. Это вызвало у Чжоу Юэнян голод. Сдержав слезы, она с трудом встала с кровати, забыв о всяких манерах леди и аристократки. Схватив белую эмалированную миску, она жадно проглотила все содержимое, в два счета опустошив миску. С удовлетворением вытерев рот рукой, она почувствовала тепло от заботы Ло Юэхуа.

— Мама приготовила тебе воду для купания, пойди ополоснись и ложись спать, — Ло Юэхуа, убирая посуду, указала Чжоу Юэнян на маленький сундук у изголовья кровати. — Дудоу, нижнее белье — все там. Сама зажги масляную лампу и поищи.

Поев горячего, она наконец почувствовала силы. Чжоу Юэнян подползла к изголовью кровати и принялась рыться в сундуке. Предыдущие несколько дней ей просто приносили тазик с водой, чтобы она могла обтереться в комнате, а сменную одежду Ло Юэхуа заранее находила и клала рядом. Она действительно не видела, есть ли у нее какая-нибудь красивая одежда.

Открыв сундук и немного покопавшись, Чжоу Юэнян вынуждена была признать: эта семья действительно еле сводит концы с концами, нет ни одной приличной вещи. В те дни она думала, что эта выстиранная до ворсистости тряпичная одежда — это то, что носят для работы на поле, но, открыв сундук, поняла, что такая одежда считается повседневной.

Что касается дудоу!

Чжоу Юэнян прикоснулась рукой к едва заметной выпуклости на груди и с обидой подумала: неужели условия действительно настолько плохи, что развитие только началось? Она помнила, что когда была Цинь Юэ, в четырнадцать лет у нее была прекрасная фигура. Интересно, есть ли кто-нибудь, кто сейчас заботится о ее теле?

Дудоу был сделан из белой хлопчатобумажной ткани, уже немного поношенной, но, к счастью, еще не порванной. Однако у этого дудоу было всего четыре завязки, и он был совсем не таким красивым и практичным, как современный бюстгальтер.

Она беспомощно взяла дудоу, но заметила в углу сундука длинную полоску ткани, на каждом конце которой было по две тонкие завязки.

Ло Юэхуа долго ждала, но не видела, чтобы она вышла купаться. Когда она вошла, чтобы поторопить ее, то увидела, что та сидит с полоской ткани в руках, задумавшись. Ее сердце дрогнуло. Она подошла ближе и спросила: — Юэнян, у тебя начались куйшуй?

— Наконец-то выросла.

— Что за куйшуй? — инстинктивно ответила Чжоу Юэнян, а затем поняла, что древнее "куйшуй" — это современное "большая тетушка-мама" (эвфемизм для менструации, который она услышала ранее).

Однако слова Ло Юэхуа заставили ее задуматься. Неудивительно, что ее тело так развито. Почему в четырнадцать лет у нее еще не начались "большая тетушка-мама"?

— Глупая Юэнян, я говорю о том, что на теле. Разве твоя старшая сестра тебе не рассказывала? — Ло Юэхуа чувствовала себя неловко, не зная, как объяснить дочери. Старшая, Чжоу Туннян, кажется, сама все поняла, а теперь, когда дело дошло до Юэнян, которая никак не могла понять, она растерялась.

— У твоей старшей сестры это началось вскоре после ее четырнадцатого дня рождения, поэтому я тебе приготовила.

Чжоу Юэнян смотрела на полоску ткани с несколькими длинными тонкими завязками и чувствовала, как у нее темнеет в глазах. Она очень скучала по современной жизни!

Чжоу Юэнян накрыла лицо тряпкой и только тогда осмелилась пойти с масляной лампой к месту для купания. На самом деле, в устах жителей деревни это называлось "навозная яма". В земле выкапывали яму глубиной три метра на три метра, большую часть ее накрывали крепкими деревянными досками, а сверху строили деревянный свинарник высотой более метра. Рядом со свинарником было место, где жители гор мылись.

В проходе, в метре от навозной ямы, Ло Юэхуа уже наполнила большое ведро горячей водой. Рядом стояла скамейка для сменной одежды. Три свиньи в загоне, увидев свет и почувствовав, что кто-то вошел, возбужденно поднялись на передние ноги и, прислонившись к ограде свинарника высотой более метра, начали визжать. Чжоу Юэнян, положив одежду, взяла лежавшую рядом бамбуковую палку и начала бить свиней по головам, пока они не отошли в сторону и не легли. Только тогда она с шорохом сняла одежду, готовясь принять приятный горячий душ.

Стоило подумать о Цао Цао, как он тут как тут! (китайская идиома, аналог "Легок на помине")

Слабые пятна крови на нижнем белье были особенно заметны в свете масляной лампы: вот и выросла!

К счастью, она была готова. Ей пришлось крикнуть Ло Юэхуа несколько раз: — Юэнян, что случилось?

Ло Юэхуа, услышав ее, поспешно бросила недомытую посуду и подбежала к двери уборной.

— Мама, принеси то, что в сундуке, у меня... это началось.

— Эй, хорошо, моя девочка выросла! — Ло Юэхуа хлопнула в ладоши и, припрыгивая, побежала за полоской ткани. Казалось, она была счастливее ее самой.

Пока ждала, Чжоу Юэнян все же тщательно вымылась. Затем, под руководством Ло Юэхуа, она завязала полоску ткани с соломенной бумагой внутри. Соломенная бумага была грубой, и Чжоу Юэнян, привыкшая к современным гигиеническим прокладкам, сильно нахмурилась, но, будучи вынужденной смириться с условиями древней горной деревни, ей пришлось принять это.

Едва она приготовилась, еще одеваясь, как услышала стук в дверь. Чжоу Юэнян замерла. Старшая невестка Бай Цуй пришла в такую темень, зачем?

— Старшая невестка, что-то случилось так поздно? — Ло Юэхуа издалека пошла навстречу. Чжоу Юэнян тоже поспешно вылила оставшуюся грязную воду из ведра в навозную яму, сгребла сменную одежду в ведро, взяла скамейку и выскочила. Эта тетушка не пришла раньше, а заявилась в такую темень, интересно, что она хочет сказать.

— Ой, Юэнян купается, после того как прибралась, такая свеженькая стала, — Бай Цуй только что устроилась у входа в главную комнату, как увидела Чжоу Юэнян, выходящую с масляной лампой. Чжоу Юэнян, выпрямив спину, выглядела совсем иначе, чем раньше, а после купания в горячей воде ее кожа стала увлажненной, и она выглядела намного лучше, чем обычно.

— Тетушка, — Чжоу Юэнян поприветствовала ее и села у входа на кухню неподалеку. При свете масляной лампы из главной комнаты она как раз собиралась постирать свое нижнее белье. Едва она присела, как услышала крик Ло Юэхуа.

— Юэнян, оставь, не стирай, вода холодная; я сама, — Ло Юэхуа, увидев ее действия, без слов бросилась вперед, выхватила у нее нижнее белье и, махнув рукой, словно отгоняя цыплят, сказала: — Чуть не забыла сказать, пойди к свинарнику и перевернись три раза, то есть войди три раза и выйди три раза.

— Почему? — То, что не нужно стирать, понятно, и она была очень благодарна, но зачем нужно идти и переворачиваться у свинарника?!