Жаркое лето (Часть 1)

Рассвело.

Лэй Мин, промучившийся полночи от головной боли, услышал всё нарастающее кукареканье петуха и мучительно перевернулся на другой бок.

Сначала его разбудил стук вальков для стирки у пруда, а теперь ещё и петух надрывался, не унимаясь. Хотелось свернуть ему шею.

Пока Лэй Мин раздумывал, как бы столкнуть его ногой с низкой стены и как напугать до смерти блестящим тесаком, бабушка Чэнь Сючунь толкнула дверь и вошла:

— Ах ты, негодник, прирождённый лентяй! Ещё поспишь — голова плоской станет!

Она схватила Лэй Мина за ухо мокрой после развешивания белья рукой.

Лэй Мин вздрогнул, сел, склонив голову набок, и одновременно схватил подушку, чтобы отбиться.

Чэнь Сючунь, не ожидавшая такого, получила подушкой по лицу. Тихо выругавшись, она одной рукой схватила подушку, а другой потрогала его спину.

Она нащупала мокрый от пота след:

— Ты что, дурак? Жарко — не знаешь, что надо обмахиваться?

— Где твой веер?

Лэй Мин полуоткрыл глаза, пошарил руками слева и справа, потом подвинулся к краю кровати, нагнулся и поднял упавший веер из соломы.

Чэнь Сючунь выхватила его, перевернула и шлёпнула внука по руке плоским бамбуковым концом ручки:

— Ах ты, мой маленький предок, быстро вставай кашу есть!

Чэнь Сючунь варила кашу каждый день. Но варка занимала время, поэтому она часто, заложив в очаг достаточно дров, уходила стирать.

Она всегда брала корзину с грязным бельём и пустое ведро и, как невысокая полная старая курица, семенила к пруду.

В деревне Чэнь было три пруда. Верхний пруд использовали для стирки и мытья овощей, нижний — для мытья ночных горшков и полива полей. Был ещё пруд с лотосами, самый дальний, куда Чэнь Сючунь ходила редко.

В последнее время солнце пекло нещадно, и уровень воды в верхнем пруду падал день ото дня.

Когда Чэнь Сючунь пришла, у мостков уже было довольно оживлённо.

Раньше все сидели на корточках на каменных плитах и доставали до воды, чтобы постирать. Теперь вода ушла, плиты оказались высоко, и женщины, закатав штанины, стояли прямо в пруду.

Чэнь Сючунь увидела, что свободного места нет, поставила корзину с бельём в стороне и сначала пошла с пустым ведром в соседнюю деревню Яо взвесить пластиковые бусины.

Когда она вернулась с бусинами, уже рассвело и стало жарко. У мостков собрались другие женщины.

Среди них больше всех сплетничала Цзинь Чжу, жена Чэнь Шуньфа.

То она жаловалась на свекровь, разбилтую параличом, мол, та в прошлой жизни грешила, то насмехалась над чьей-то дочерью, которую несколько раз сватали, да всё безуспешно.

Чэнь Сючунь привыкла с ней препираться:

— Тебе ли смеяться над другими, сама-то замуж вышла далеко за двадцать.

— Вот потому, что поздно вышла, и удачи нет, попала в такую дрянную семью, как у Чэнь Шуньфа, — язвительно ответила та. — Бабушка Лэй Мина, ты ведь тоже немолодой замуж выходила?

— Немолодой, в двадцать семь. Но в сорок девять стала свекровью, а в пятьдесят — бабушкой.

Цзинь Чжу усмехнулась:

— Свекровью ты была всего год. Значит, плохой была, неудивительно, что невестка сбежала.

— Эй! — Чэнь Сючунь замахнулась вальком, но Цзинь Чжу её не испугалась, подхватила корзину и, виляя задом, ушла.

Чэнь Сючунь сердито проворчала ей вслед что-то про отсутствие уважения к старшим, а остальные женщины со смехом принялись её успокаивать.

— Ты же знаешь её язык, как будто бусины выплёвывает. Со своей сестрой они словно от разных матерей.

Сестра Цзинь Чжу, Цзинь Фэн, тоже вышла замуж в деревню Чэнь, но за Ло Цинчэна, который был не из местных родов. Она всегда была тихой и замкнутой.

Чэнь Сючунь вспомнила эту болезненную, несчастную женщину:

— Что там, Цзинь Фэн всё ещё лежит?

— Лежит. В такую жару, боюсь, вся потницей покроется, — вставила одна из женщин.

Чэнь Сючунь вздохнула, пробормотав что-то о злой судьбе, и замолчала. Пока другие болтали о своём, она закончила стирку и пошла домой.

Она поставила ведро с пластиковыми бусинами под навес, развесила бельё и только потом вошла в дом разбудить Лэй Мина.

Четырнадцатилетний парень, и без того худой, за месяц работы у Чэнь Цзянхуа ещё и почернел от солнца. Весь он стал похож на стебель кунжута после жатвы.

Ей было немного жаль будить его, но уже совсем рассвело, и если не поднять его сейчас, он опоздает на работу.

Поэтому она стащила его с кровати и поторопила идти есть кашу.

Но этот негодник сделал всего несколько шагов, ещё не успев протереть глаза, как выпустил длинный и громкий пук.

Съев миску какой-то жижи — не то каши, не то похлёбки, — Лэй Мин надел соломенную шляпу и вышел.

За это короткое время улица уже выбелилась под палящим солнцем.

В не совсем подходящих по размеру холщовых туфлях он прошёл с восточного конца деревни на западный и вскоре увидел почти достроенный новый дом Чэнь Цзянхуа.

Чэнь Цзянхуа много лет был секретарём деревенской ячейки. В этом году он купил участок и начал строить дом, что стало большим событием в деревне.

Чэнь Сючунь заранее пришла просить его дать Лэй Мину какую-нибудь работу. Чэнь Цзянхуа считал Лэй Мина слишком маленьким и слабым, говорил, что тот не подходит. Тогда Чэнь Сючунь, наступив на гордость, пошла умолять его жену, Яо Фансянь.

Когда Лэй Мин родился, его мать умерла, и добрая Яо Фансянь кормила его грудью. Поэтому Чэнь Сючунь всегда улыбалась при встрече с Яо Фансянь, а на праздники приносила семечки и сладости — отчасти из лести, отчасти из благодарности.

Яо Фансянь услышала, что Чэнь Сючунь сама предлагает Лэй Мина в помощники, и стала уговаривать мужа согласиться. Она уговаривала его так часто, что Чэнь Цзянхуа в конце концов кивнул и позволил Лэй Мину таскать кирпичи и вёдра с раствором.

Честно говоря, ему не очень нравился этот парень.

Мальчишка был невелик годами, но казался себе на уме, вечно молчал и только сверлил людей колючим взглядом.

По сравнению с ним, парень из семьи Ло, Ло Ян, казался Чэнь Цзянхуа более ребячливым и приятным.

Ло Ян был ровесником Лэй Мина и в детстве тоже пил молоко его жены.

Вот только мать Ло Яна, Цзинь Фэн, отличалась от матери Лэй Мина. Она не сбежала с приезжим, просто была слаба здоровьем, и молока у неё не хватало.

Поэтому его жена Яо Фансянь выкормила обоих мальчишек.

Говорят, добро добром возвращается, и сегодня это казалось правдой.

Ло Ян был живым, но учиться не любил. Лэй Мин рос с бабушкой и нёс на себе отпечаток бедности. Только его собственный сын, Чэнь Цинфэн, был не только красив, но и умён, образован и почтителен к родителям.

Из этих троих ровесников его сын был самым лучшим. Эта мысль радовала Чэнь Цзянхуа, и от радости он становился снисходительнее к Лэй Мину.

Он пришёл на стройку. Увидев Лэй Мина, приводившего в порядок вёдра из-под цемента, он, как великодушный и добросердечный старший, поприветствовал его:

— Рано пришёл.

Лэй Мин взглянул на него.