Жаркое лето (Часть 2)

— Мастера-каменщики и плотники уже пришли? — спросил Чэнь Цзянхуа.

— Пришли, — ответил Лэй Мин, опустив голову, и взялся за лопату, чтобы сгрести рассыпавшиеся камни обратно в кучу.

Через некоторое время подошли и другие деревенские разнорабочие.

Одной рукой они обмахивались соломенными шляпами, в другой держали сигареты — курили с раннего утра, чтобы взбодриться.

Дом Чэнь Цзянхуа был первым трёхэтажным кирпичным домом с черепичной крышей в деревне.

Раньше, когда кто-то начинал строить дом, деревенские жители помогали бесплатно, лишь бы их кормили и угощали сигаретами. Но на этот раз Чэнь Цзянхуа создал прецедент: сказал, что стройка долгая, нельзя пользоваться чужой добротой, и пообещал платить за работу.

Лэй Мин не рассчитывал на плату. Во-первых, бабушка наверняка постеснялась бы её взять, а во-вторых, Чэнь Цзянхуа ему и не платил.

Однако сегодня завершали крышу, и по обычаю полагалось раздать небольшие денежные подарки на удачу. Сердце Лэй Мина оживилось.

Он уже видел новую коньковую балку — круглое, толстое и длинное бревно, покрытое красным шёлком. Говорили, что в десять часов восемь минут мастер должен будет установить её на место.

И действительно, около девяти часов семья Чэнь собралась на стройке.

Впереди шли три старшие сестры Чэнь Цинфэна, за ними — Яо Фансянь, а замыкал шествие сам Чэнь Цинфэн, неся горшок с родеей японской, перевязанный красной лентой.

Проходя мимо Лэй Мина, Цинфэн весело улыбнулся ему:

— Жарко сегодня.

Лэй Мин снял соломенную шляпу:

— Ага.

— Подожди меня здесь, — сказал Чэнь Цинфэн. — Когда они будут поднимать балку, я внизу запущу петарды.

Лэй Мин кивнул, наблюдая, как тот в хорошем настроении суетится туда-сюда.

В назначенный благоприятный час взрослые на крыше что-то крикнули. Чэнь Цинфэн взял зажжённую ароматическую палочку и поднёс её к длинной красной ленте петард, разложенной у входа.

Трах-бабах! Поднялся белый дым, грохот стоял оглушительный.

Три сестры Чэнь Цинфэна, зажав уши, стояли у стены дома. Лэй Мин сидел поодаль на куче камней.

Горячий ветер донёс запах серы от петард. Лэй Мин вытер пот и отшвырнул ногой пустую пачку из-под сигарет, брошенную кем-то.

После суеты Яо Фансянь с детьми отправилась домой готовить обед.

Лэй Мин сперва надеялся на этот обед, но Чэнь Цзянхуа, сияя от радости, спустился с крыши, раздал мастерам и разнорабочим денежные подарки на удачу, обойдя только его. Мало того, Чэнь Цзянхуа отозвал его в сторону:

— Твоя работа закончена. Больше можешь не приходить.

Услышав это, Лэй Мин поднял на него глаза. Чэнь Цзянхуа сухо усмехнулся, похлопал его по плечу и ушёл домой.

Лэй Мин почувствовал, как внутри закипает непонятная злость.

Он взбежал на крышу. Взрослые были заняты работой и болтовнёй, никто не обратил на него внимания.

С мрачным лицом он спустился, вышел на улицу. Солнце палило всё сильнее.

Мысленно он обругал Чэнь Цзянхуа, потом переключился на бабушку: вечно твердит про благодарность, благодарность! Какая, к чёрту, благодарность!

От мысли, что он вкалывал как вол всё это время, и этой работы не окупить даже тем молоком, которым его кормили в младенчестве, голова заболела сильнее, чем утром, когда он не мог встать.

Он молча дошёл почти до дома, весь взмокший от пота.

Он знал, что сейчас нельзя идти домой — иначе поссорится с бабушкой. Поэтому он свернул к верхнему пруду, скинул одежду и прыгнул в воду.

В разгар лета вода была тёплой, почти горячей. Он, как выпущенная на волю рыба, проворно и жадно заскользил от одного берега к другому.

Сделав несколько кругов, он набрал полную грудь воздуха и погрузился на дно, пока не достиг предела, а затем медленно всплыл.

Он повторял это снова и снова, плавая и резвясь. Наигравшись, он поплыл к берегу.

Открыв глаза, он увидел у мостков девушку.

Невысокая и не низкая, не толстая и не худая, в соломенной шляпе, она стучала вальком по одежде.

Лэй Мин смотрел, как она закончила стирать, выжала бельё, повернулась, чтобы прополоскать, и вдруг подняла голову, встретившись с ним взглядом.

Издалека донёсся голос бабушки:

— Лэй Мин! Мин-мин!

Лэй Мин торопливо подплыл ближе, схватил свою одежду и обувь с соседней каменной плиты, поднял их над головой и быстро сунул в кучу мокрого белья перед девушкой:

— Не говори, что я здесь!

Едва он договорил, как снова нырнул под воду.

Чэнь Сючунь, проходя мимо пруда, увидела стирающую девушку:

— Ой, малышка Хуэй! Почему ты в такое время пришла, солнце ведь жарит немилосердно.

Ло Хуэй, державшая наполовину выжатую одежду, промямлила:

— ...А.

Чэнь Сючунь увидела пот на её лбу и подумала, что её мать, Цзинь Фэн, должно быть, совсем ослабла, раз послала дочь стирать такую большую корзину белья.

— Ты не видела Лэй Мина? — спросила Чэнь Сючунь. — Ах ты, негодник! Время обедать, а его нет. Сестре Цинфэна пришлось идти звать его.

Ло Хуэй неосознанно взглянула на воду пруда и покачала головой.

Чэнь Сючунь, ворча, пошла дальше.

Ло Хуэй проводила её взглядом несколько секунд, затем обернулась. Лэй Мин незаметно вынырнул и, опёршись руками о плиту, тяжело дышал.

В этот раз он задержал дыхание слишком надолго, чуть не выдал себя.

Он взглянул на Ло Хуэй и, как лягушка, выпрыгнул на плиту.

Оглядевшись по сторонам, он убедился, что бабушка пошла в сторону бамбуковой рощи, вытащил свою одежду из кучи и стал натягивать её на себя.

— Эй! — Ло Хуэй отшатнулась от брызг, прикрыв лицо.

Лэй Мин присел на корточки и сердито бросил:

— Чего «эй»?

Ло Хуэй почувствовала себя обиженной. Она встретила его предостерегающий взгляд — точно такой же, как в школе.

Лэй Мин хмыкнул, тряхнул головой, и мелкие капли воды, словно дождь, посыпались на поля её соломенной шляпы:

— Чего уставилась? Стирай свою одежду.

Сказав это, он схватил свои холщовые туфли и быстро убежал.

Тропинка между полями обжигала ноги. Дома он кое-как переоделся и быстро вытер голову сухой тряпкой.

Бабушка вот-вот должна была вернуться. Он мог признаться, что назло не пошёл обедать к Чэнь Цзянхуа, мог признаться, что Чэнь Цзянхуа прогнал его с работы. Но он не мог допустить, чтобы бабушка узнала, что он купался в пруду. Иначе она точно разозлится и отходит его тонкой бамбуковой веткой — потому что его дедушка утонул.