Глава 2

Моего бывшего парня звали Хэ Даюн. Рост метр семьдесят пять, внешность средняя, достаток средний. Вместе с родителями, сестрой и ее парнем они ютились в квартире площадью меньше 90 квадратных метров, полученной по программе переселения из сносимого жилья. Каждое утро в ванной комнате разыгрывались настоящие баталии — кто первый встал, того и тапки.

Хэ Даюн постоянно опаздывал на работу, поэтому придумал гениальное решение: он перенес все утренние процедуры из дома в общественный туалет на работе. Пользоваться казенной водой, по его мнению, было куда приятнее, чем своей собственной.

Хэ Даюн не только не стыдился этого, но и гордился. — Я просто минимизирую расходы на проживание, экономлю на воде и электричестве. Разве эти деньги лишние? — говорил он без тени смущения.

Каждый раз, слыша это, Фан Яо не спорила, а лишь вежливо улыбалась и кивала. — Вы совершенно правы.

Ее улыбка в такие моменты была самым пугающим зрелищем — фальшивая и безжизненная. В следующую секунду лицо Фан Яо мрачнело.

Впрочем, у Хэ Даюна было одно достоинство — довольно привлекательная внешность. Он работал инспектором в центре регистрации недвижимости, имел стабильную работу и на брачном рынке считался неплохим товаром.

Да, брачный рынок потому и называется рынком, что там представлены не живые люди, а товары на любой вкус. Даже если у тебя хорошие данные, ты всего лишь товар с чуть более высокой ценой.

Однажды вечером, возвращаясь с работы, Фан Яо проходила мимо парка. Между деревьями вдоль дороги были натянуты веревки, на которых висели бесчисленные карточки с предложениями о знакомстве.

Ей стало любопытно, и она остановилась, чтобы посмотреть. Брачный рынок, чего уж там, был довольно толерантным — неважно, красивая ты или нет, здесь найдется место для каждого. Это было куда проще, чем поиск работы.

Фан Яо увидела карточку с данными девушки 1993 года рождения. Она подумала, что ошиблась, и присмотрелась внимательнее. Нет, все верно, в графе «год рождения» значился 1993-й.

Фан Яо ахнула. Неужели мир стал настолько ужасен, что даже девушки младше нее уже вышли на брачный рынок? Странное чувство удушья сдавило ей горло.

Впрочем, Фан Яо стоило радоваться, что, несмотря на весь этот ужас под названием «свидания вслепую», она не сломалась и не вышла замуж за этого типа.

Социальный статус родителей Хэ Даюна был предельно прост: отец — владелец игрового клуба, мать — хозяйка того же клуба. На второй день знакомства Хэ Даюн захотел познакомить Фан Яо с родителями. Фан Яо опешила, а затем поспешно отказалась. — Не слишком ли рано?

— Конечно, нет! — воскликнул Хэ Даюн с таким видом, будто заботится о ее благополучии. — Фан Яо, сколько вам лет?

— Мне? Двадцать восемь, — робко ответила Фан Яо.

Хэ Даюн пришел в неописуемое волнение, чуть не вскипев от негодования, словно Фан Яо было не двадцать восемь, а все семьдесят восемь.

Фан Яо тяжело вздохнула. Брак — это страшно, особенно с таким человеком. Лучше уж сразу дожить до семидесяти восьми.

— Вам уже двадцать восемь, а вы еще не замужем?! — воскликнул Хэ Даюн, заламывая руки. — Моя мама говорит, что после тридцати женщина становится залежалым товаром и ее уже никто не возьмет.

Благодаря многолетней работе журналистом, Фан Яо выработала полезную привычку — быть хорошим слушателем. Как бы ни пыжился Хэ Даюн, она молча выслушивала его до конца.

— Я понимаю, что хочу замуж, — спокойно сказала Фан Яо, — но зачем так торопиться? Мы же совсем друг друга не знаем. Это слишком легкомысленно.

Хэ Даюн нахмурился и махнул рукой. — Неважно. Поженимся, потом узнаем друг друга получше. Да и мама говорит, что брак — это просто совместное проживание, с кем живешь — неважно.

Произнеся эту тираду с апломбом президента на предвыборной гонке, Хэ Даюн прислонился к стене, подставив лицо заходящему солнцу, и принялся расписывать Фан Яо их будущую счастливую семейную жизнь.

Фан Яо едва сдержала смех. Кто же всерьез воспринимает предвыборные обещания?

Видя ее улыбку, Хэ Даюн решил, что она покорена его красноречием, и понес еще большую чушь. — Я слышал, что ты единственный ребенок в семье. Твой отец, наверное, уже купил тебе квартиру? В целях семейной гармонии и будущего благополучия я бы хотел, чтобы ты вписала меня в свидетельство о собственности. Лучше до свадьбы. Я работаю в центре регистрации недвижимости, у меня есть связи, все можно оформить за неделю. И еще… Мне кажется, твоя работа не очень подходит. Телевидение — звучит, конечно, солидно, но это же просто новости. По сути, вы — папарацци. Я читал в интернете, что журналисты мало зарабатывают. Может, тебе уволиться и ухаживать за моей мамой? У нее проблемы со спиной и ногами, а в игровом клубе много работы, и отец не справляется…

Фан Яо терпеливо выслушала его, ошеломленная его наглостью. Она вдруг поняла, что остаться старой девой не так уж и страшно. Даже если после смерти ее никто не похоронит, это все равно лучше, чем жить с таким лентяем и шовинистом, который будет критиковать каждый ее шаг.

Фан Яо не выдержала и рассмеялась, подняв руку, чтобы остановить его. — Хорошо, я все это сделаю: квартиру предоставлю, за твоими родителями буду ухаживать. А ты что будешь делать?

На самом деле Фан Яо не собиралась продолжать с ним общение. Она сказала это из чистого любопытства, желая вывести его на чистую воду. Как-никак, она училась на журналиста, у нее была развита наблюдательность, и ей нравилось изучать людей.

— Я же мужчина, мне нужно строить карьеру! — затараторил Хэ Даюн с таким видом, будто они завтра же идут в ЗАГС. — У меня каждый день куча дел с документами. Эти люди, откуда у них только деньги берутся? Продают одну квартиру, покупают другую, и им плевать на восьмипроцентный налог. Ты даже не представляешь, как сейчас ценно иметь квартиру. Даже если сам не живешь, можно сдавать, сколько денег можно заработать!

Фан Яо почувствовала к нему жалость. — У тебя нет квартиры? — спросила она. На самом деле ей хотелось добавить: «До чего же ты низок! Завидуешь другим, потому что у самого ничего нет».

Как и ожидалось, Хэ Даюн взорвался, словно японский теннисист Осима, который после получасового поединка с Чжан Цзикэ наконец выиграл очко и теперь, сжав левый кулак, торжественно обходил свой стол с серьезным выражением лица.

Впрочем, Хэ Даюн и рядом не стоял с обаятельным Осимой.

Фан Яо холодно смотрела на него. Раз он такой бесстыжий, то и она не будет скромничать. В университете она посещала курсы актерского мастерства в театральном институте. — Ты настоящий мужчина! Молодец, я в тебя верю, — сказала она, подняв большой палец вверх, с неискренней улыбкой, но очень убедительно.

— Ну конечно! — ответил Хэ Даюн.

Фан Яо потеряла дар речи. Ей хотелось поскорее закончить это нелепое «свидание». «Кто вообще придумал, что люди обязаны жениться? — с тоской и злостью думала она. — Разве плохо жить одной, с постоянным доходом, спокойно и размеренно? А если связать свою жизнь с таким мужчиной, то недолго и до депрессии с последующим суицидом».

По улице шли школьницы в форме. Одна из них, проходя мимо Фан Яо, обернулась к подруге. — Я рассказала маме про Линь Хао! — пропищала она.

— Правда? — Другая девочка прикрыла рот рукой, изображая удивление. — Ты такая смелая! Моя бы меня убила!

— Ты просто тряпка! Так и будешь всю жизнь под маминым каблуком! Я не хочу ходить на эти дурацкие свидания вслепую! Это же ужас!

Фан Яо не расслышала, что они говорили дальше, видела только, как они удаляются. В своих бесформенных школьных куртках девочки выглядели неуклюже и полновато, но в лучах заходящего солнца они казались такими красивыми и беззаботными.

Возможно, они никогда не узнают, что в этот момент кто-то им очень завидовал. Фан Яо навсегда простилась со своей юностью.

По дороге Хэ Даюн все говорил о том, где им поужинать. Его предложения постепенно снижались с ханчжоуского ресторана в торговом центре Deji Plaza до жареной рыбы в кислом соусе на ночном рынке. Фан Яо слушала вполуха, изредка отзываясь.

Она вспомнила недавний разговор с подругой.

— Ты больше не ждешь его?

Белый экран монитора больно резал глаза. Фан Яо быстро напечатала ответ, пока не хлынули слезы.

— Я больше не могу ждать.

Смириться с реальностью — это то, чего юная Фан Яо считала самым постыдным. Но взрослая Фан Яо больше не могла сопротивляться.