Глава 162. Прибытие

Шурх, шурх.

Раздался звон монет. Ли Хован надел медную маску.

Вдыхая специфический запах гари, исходящий от маски, Ли Хован почувствовал себя как никогда в безопасности.

"Когда доберемся до монастыря Спокойной Любви, покажу ее настоятельнице. Если даже она ничего не заметит, значит, эта вещь действительно ценная", — подумал Ли Хован.

В маске Ли Хован встал и, слегка возбужденный, крикнул остальным: — Вперед! Нужно как можно скорее добраться до горы Хэнхуа!

Окованные железом колеса повозки снова заскрипели, и группа отправилась в Сыци.

По мере приближения к Сыци, краю множества рек и озер, растительность по обочинам становилась все более пышной, а воздух — влажным.

Однако обратный путь не был легким. На границе Сыци усилили охрану.

К счастью, граница между Сыци и Хоушу была длинной, и поредевшие ряды пограничников не могли уследить за всеми.

Воспользовавшись сменой караула, Ли Хован и его спутники вернулись в Сыци из Хоушу.

Однажды утром Ли Хован был крепко привязан к дереву толстой цепью. Остальные молча наблюдали, как он бормочет что-то бессвязное.

Пережив подобное уже много раз, они привыкли и не удивлялись. Они хорошо знали о болезни Ли Хована.

Спустя некоторое время взгляд Ли Хована прояснился. Он посмотрел на яркое солнце, затем на зеленеющие деревья и облегченно вздохнул.

— Несмотря на все трудности в пути, мы почти добрались, — подумал он.

— Пора обедать. После еды отправимся дальше. Если поторопимся, то до наступления темноты должны добраться до горы Хэнхуа, — сказал Ли Хован Бай Линмяо, которая освобождала его от пут.

Взглянув на пустой левый рукав Ли Хована, который оставался неизменным уже много дней, Бай Линмяо погрустнела.

Она отвернулась, взяла ведро и пошла к реке за водой.

Чистая речная вода была прозрачной. Слезы Бай Линмяо смешались с водой в ведре.

— Ты переживаешь за старшего брата Ли? — тихо спросила Чунь Сяомань, которая пришла вместе с ней.

— Он стал калекой! Его рука больше никогда не отрастет! — всхлипывая, ответила Бай Линмяо.

Чунь Сяомань хотела что-то сказать, но не знала, как утешить подругу.

Бай Линмяо так сильно переживала, что, очевидно, считала старшего брата Ли своим мужчиной.

— В этот раз он потерял только руку, но что, если в следующий раз… Почему мы просто хотим вернуться домой, а это так сложно?! — Бай Линмяо разрыдалась.

Видя, как страдает ее лучшая подруга, Чунь Сяомань чувствовала ее боль как свою собственную.

Хотя Ли Хован ничего им не объяснял, за время путешествия Чунь Сяомань поняла, что красный бамбуковый свиток у него на поясе дарует магическую силу в обмен на что-то важное.

Пока этот свиток был у Ли Хована, он продолжал терять что-то важное.

Чунь Сяомань, глядя на убитую горем Бай Линмяо, обняла ее.

В конечном счете, все эти беды происходили из-за их слабости. Если бы они были достаточно сильны, то легко справились бы с любой ситуацией.

Однако убедить старшего брата Ли избавиться от бамбукового свитка было практически невозможно. Эта вещь, несмотря на свою высокую цену, обладала огромной силой.

— В крайнем случае, я попрошу старшего брата Ли научить меня пользоваться этим свитком, — решила Чунь Сяомань.

Если этой вещью может пользоваться кто угодно, то пусть лучше пользуется она.

И Бай Линмяо, и старший брат Ли были дороги ей, и она переживала за них обоих.

А ей, решившей никогда не выходить замуж, было все равно.

— Если бы это была моя рука… — Чунь Сяомань посмотрела на свою покрытую черной шерстью руку, — я бы согласилась!

Немного утешив подругу, девушки снова принялись за работу. Остальные ждали обеда, и они не могли задерживать их в пути.

Ведра снова опустили в прохладную воду.

— Подожди, — Чунь Сяомань намочила свою пушистую руку и аккуратно вытерла следы от слез с лица Бай Линмяо, — у тебя лицо грязное, я вытру.

— Спасибо, сестра Сяомань.

— Не за что. Мы же сестры. Я еще буду крестной матерью твоих детей.

Как только Чунь Сяомань произнесла эти слова, лицо Бай Линмяо исказилось от ужаса: — Сестра Сяомань! Посмотри назад!

Сяомань быстро положила руку на рукоять меча и резко обернулась. В чистой речной воде она увидела множество плывущих по течению трупов.

Вскоре все собрались на берегу. Они молча смотрели на тела в реке.

Судя по одежде, это были солдаты Сыци. Где-то выше по течению, очевидно, шли бои.

Среди тел солдат были и тела простых людей, в глазах которых застыло отчаяние. Война не щадила никого.

— Сколько же утопленников… Сколько людей погибло… — прислонившись к дереву, пробормотал Пёс.

— Боюсь, теперь воду из реки пить нельзя. Придется пить только колодезную.

В отличие от остальных, которых беспокоило будущее, Ли Хован думал о другом.

— Вы все видели немало мертвецов. Не кажется ли вам, что эти тела слишком… свежие?

Слова Ли Хована заставили всех присмотреться к трупам.

Если человек умер не сегодня, то обычно тело в воде выглядит ужасно, а не так, как эти.

— Действительно! Посмотрите, у них даже румянец на щеках!

— Если бы они не плыли по течению, то можно было бы подумать, что они живые.

Ли Хован, глядя на все это, прищурился. Эти тела вызывали у него сильное беспокойство.

— Может, их убили каким-то особым способом? Может, в войну вмешалась какая-то другая секта?

— Или я просто ошибаюсь, и в этом мире война с участием странных сект — это норма?

Поразмыслив немного на берегу, Ли Хован повел остальных прочь.

Возможно, из-за обилия трупов, настроение у всех было подавленным. До самого городка у подножия горы Хэнхуа никто не проронил ни слова.

Увидев знакомые улицы городка, в котором они уже бывали несколько раз, все наконец-то вздохнули с облегчением.

— Старший брат Ли, уже поздно. Ты пойдешь на гору сегодня или завтра утром, после завтрака?

— Подождите немного, — Ли Хован зашел в кондитерскую, откуда доносился аппетитный запах.

Когда он вышел, у него за спиной была целая гора коробок со сладостями. Он скупил почти весь ассортимент магазина.

— Я пойду. Вы останавливайтесь в той же гостинице, что и раньше. Так вас будет легче найти. Кстати, где Пёс? Я его только что видел.

— Он отошел в уборную.

Как только эти слова были произнесены, из соседнего переулка вышел довольный Пёс.

— Ух, какая тут чистая уборная! Ни одной мухи или личинки!