Июль. Обменный турнир (Часть 6)

Гето открыл глаза и снова оказался в душном влажном лесу.

Спина промокла от влажной земли, одежда неприятно липла к коже, но он чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, словно проснулся после крепкого сна.

— Это ты создал иллюзию? — тут же спросил Гето.

— Ты меня переоцениваешь, у меня нет таких способностей. Но сценарий я написал. Как тебе сюжет? Понравился? — Камо Нориаки развел руками. — Правда ведь, прекрасный мир? Так прекрасен, что не хотелось уходить.

— Раз уж это соревнование, думаю, нам не стоит тратить время на болтовню, — Гето поднял руку, собираясь ударить.

— Соревнование? Соревнование скоро закончится. Время в иллюзии течет так же, как и снаружи. Сколько ты провел там, столько же прошло и здесь. С часу дня до половины шестого, ни больше ни меньше, ровно четыре с половиной часа, — Камо Нориаки указал на табло над головой.

Гето поднял голову. Счет проклятых духов, уничтоженных Токийским техникумом, был 120, а Киотским — 275, более чем в два раза больше.

— А где Сатору? — стиснув зубы, спросил Гето.

— Одну минуту, — Камо Нориаки обратился к рации: — Мирай, все, заканчивай турнир.

Вскоре Утахиме, которая, стиснув зубы, стояла среди останков проклятых духов, Мэй Мэй с топором в руке и Риэ, которая просто разминалась, услышали объявление из громкоговорителя: «Поздравляем Дзен'ин Мирай из Киотского префектурного техникума с уничтожением главного проклятого духа! Сейчас будут объявлены результаты… Поздравляем Киотский префектурный техникум с победой в командном бою!»

Белое пространство разлетелось на осколки, словно разбитое зеркало. Годжо стоял на месте, не выражая никаких эмоций, и смотрел на Миуду Таму, у которого из всех отверстий на лице текла кровь из-за перегрузки проклятой энергией. Под непрерывным обстрелом Годжо он поддерживал свой домен более четырех часов — его сила была впечатляющей.

Сам Годжо, сражаясь с созданной в домене копией самого себя, тоже полностью истощил свою проклятую энергию и лишь благодаря силе воли не рухнул на землю.

— Ты победил, — хрипло произнес Миуда Тама.

— Ты шутишь? Это ты победил, — еле слышно ответил Годжо.

— Вовсе нет. В домене у тебя, Годжо-кун, еще оставались силы сражаться, а я уже не мог поддерживать его.

— Ты…

— Если ради достижения просветления нужно принять поражение, то почему бы и нет? Нориаки попросил меня помочь тебе. Надеюсь, после этой битвы, Годжо-кун, ты сможешь увидеть свое истинное «я», — прерывисто произнес Миуда Тама. Как только он закончил говорить, раздался грохот, земля под ногами Годжо задрожала, и Миуда Тама, словно обрушившаяся гора, упал на землю без сознания.

Выйдя с площадки, Утахиме разразилась гневной тирадой: — Вы что там делали?! Полный провал! Как такое возможно?! Годжо Сатору, ты с Гето вечно кричите о том, какие вы сильные! Настолько сильные, что заняли последнее место?! И ты, Риэ, нашла себе местечко отдохнуть, да? Ничего не делала! Раз уж у тебя нет талисманов, могла бы драться с проклятыми духами! Твои кулаки для чего? Для красоты?! И Мэй Мэй, продалась за жалкие гроши Камо Нориаки!

— Пятьсот тысяч йен, — улыбнулась Мэй Мэй. — В следующий раз сделаю тебе скидку.

— А-а-а, никакого следующего раза не будет! В следующем году я уже выпущусь!

— Если бы Утахиме была достаточно сильной, она бы и одна справилась, — надул губы Годжо.

— Заткнись! Это командный бой! Не одиночный!

Миуда Тама очнулся только через два часа.

Открыв глаза, он услышал, как Кохару Юдзуки обрушила на него шквал упреков: — Четыре с половиной часа поддерживал домен! Ты что, так спешишь на тот свет к Будде?

— Юдзуки, не говори так. Тама только что очнулся, нужно окружить его любовью и заботой, чтобы он почувствовал нашу поддержку. Учись у меня: «Тама, у тебя еще болит голова? Ничего не беспокоит?» Видишь, стоит так спросить, и человек сразу чувствует себя лучше.

— Я еще с тобой не закончила! Даже капиталисты не такие эксплуататоры, как ты! Почему ты не заставил его поддерживать домен до следующей жизни?!

— Четыре с половиной часа — это мой предел, — Миуда Тама, наконец, смог вставить слово. — Юдзуки, мне очень понравилось сражаться.

На маске Кохару Юдзуки все еще было сердитое выражение. Она ничего не ответила и, хлопнув дверью, вышла.

— Обиделась. Иди и помирись с ней. Что ты сидишь тут и смотришь на меня? — Камо Нориаки с досадой посмотрел на ошарашенного Миуду Таму.

Такой прекрасный шанс упущен.

И все его старания пошли прахом.

— А почему Юдзуки обиделась? — Миуда Тама с искренним непониманием посмотрел на Камо Нориаки.

Видя, что Нориаки лишь потер лоб, не ответив, он перевел взгляд на Дзен'ин Мирай, стоявшую у окна, и Эн'ку Ичиё, который пил газировку.

— Ты не понимаешь, потому что недостаточно духовно развит. Видеть только себя — недостаточно, нужно видеть и других, — Камо Нориаки махнул рукой. — Не заставляй меня повторять. Сейчас же выйди отсюда, немедленно исчезни с моих глаз.

— А, а, а, — Миуда Тама быстро откинул одеяло, встал и, спотыкаясь, выбежал из комнаты.

— Камо, это было слишком, — сказала Дзен'ин Мирай, услышав топот и грохот за дверью, от которого задрожал пол.

Ее левая рука все еще была перевязана бинтом, на который для вида налили красной жидкости, имитирующей кровь. Когда она получала награду, этот вид вызвал у Гакуганджи приступ гордости за свою строгость в воспитании учеников, которые даже с ранениями могут одержать победу. От стыда он тут же велел Мирай идти лечиться.

— Да брось ты, — развел руками Нориаки. — Я просто поддерживаю командный дух. Некоторые вещи нужно проговаривать, а не держать в себе. Ты не скажешь, я не скажу — и все, никто ни с кем не разговаривает, и дружбе конец. Правда ведь?

— Нориаки, ты просто хотел посмотреть на это представление, — сказал Эн'ку Ичиё.

— Ой, Ичиё, ты заставляешь меня чувствовать себя злодеем. У меня самые чистые намерения, небо и земля — мои свидетели.

Пока они разговаривали, в дверях показалась Моришита Риэ.

— Не хотите пойти поесть якинику? — спросила она.

— А кто платит? — спросил Камо Нориаки.

— Конечно, мы, как хозяева.

— Тогда я напишу Юдзуки, — сказала Дзен'ин Мирай.

— Кохару-сан и Миуда-сан уже ждут снаружи, — сказала Риэ.

— Видишь, не нужно зря волноваться, — Камо Нориаки, засунув руки в карманы, первым вышел из комнаты.

Увидев Годжо, они снова начали словесную перепалку.

Один говорил, что победа другого была нечестной, другой насмехался над первым, что тот только болтает, ничего не делая.

Гето не вмешивался в их спор.

После того как они вышли из леса, он был в плохом настроении и о чем-то размышлял.

Риэ, видя это, догадалась, что Камо Нориаки наверняка что-то ему сказал.

Она сделала вид, что ничего не заметила, и повернулась к девушкам, оживленно болтая с ними.

Кохару Юдзуки сняла маску, и на ее лице появилась улыбка, словно недавнего недовольства и не было.

Лицо под маской не было ни уродливым, ни красивым — совершенно обычная внешность, которая не запоминалась.

Риэ вспомнила слова Камо Нориаки: «Кохару Юдзуки никогда не показывает свое истинное лицо. Единственный, кто видел ее настоящую, — это Миуда Тама».

За грилем Миуда Тама демонстрировал свои кулинарные навыки, отточенные на кухне храма, ловко орудуя ножницами и щипцами.

Говяжьи языки, свиная грудинка, толстая кишка, кукуруза, лук… вскоре тарелки каждого превратились в небольшие горки еды.

Парни ели как не в себя, решетки меняли одну за другой, мясо и овощи исчезали за считанные секунды.

— Какие обжоры, — равнодушно заметила Утахиме.

Риэ незаметно подвинулась ближе к Шоко.

— Может, сделаем совместное фото? На память о турнире, — предложила она.

Выйдя из ресторана, все шли, держась за животы, еле передвигая ноги, словно не понимая, где находятся.

На полпути кто-то крикнул: «Смотрите!» — и все подняли головы.

В небе висела яркая полная луна, освещая все вокруг своим чистым, прекрасным светом.

Увидев эту красоту, Камо Нориаки произнес: «Какая чудесная встреча, какое вдохновение! Позвольте мне спеть песню…» — Не успел он договорить, как Эн'ку Ичиё зажал ему рот рукой и без разговоров оттащил в сторону.

Годжо рассмеялся, но, не успев набрать воздуха, начал икать.

Гето и Дзен'ин Мирай одновременно протянули руки.

Встретившись взглядами, Дзен'ин Мирай слегка улыбнулась и ушла.

— Эй, Сугуру, ты чего так сильно меня бьешь?! — Годжо чуть не выплюнул говяжий язык от неожиданности.

— Сатору, ты с Дзен'ин-сан учился в начальной школе?

— Ха? Конечно, нет, — ответил Годжо. — Но мы, можно сказать, вместе выросли.

— Тогда вы раньше ссорились?

— Тц, какие ссоры? Я бы не стал вести себя так по-детски. Кто тебе это сказал?

Гето Сугуру смотрел на оживленно беседующего Камо Нориаки.

Слова, сказанные им днем, все еще звучали у него в ушах.

«Гето Сугуру, ты не хотел бы превратить этот мир в такое же место, как во сне?»

— Никто, это мне приснилось, — ответил он.