”
*
В комнате было больше двадцати человек. Большинство сбились в кучу в одном углу, съежившись от страха. Запах нечистот смешивался с запахом пота, создавая удушающее зловоние. Только Лу Цзя, скрестив руки на груди, небрежно прислонилась к окну. Между пальцами она держала почти догоревшую сигарету. У ее ног валялась куча окурков, но даже это не могло перебить смрад.
Она брезгливо махнула рукой.
Один из присутствующих не выдержал и робко выглянул:
— С Шэнь Либаем все будет в порядке? Он в таком состоянии…
Лу Цзя бросила сигарету на пол и растерла ее подошвой ботинка, гася искру.
— О, теперь вы о нем забеспокоились?
Человек тут же втянул голову, снова превратившись в испуганную черепаху, и затих в углу, но его взгляд невольно метался в сторону.
Там молча стоял Шэнь Либай. Окутавшая его злоба превратилась в плотный, непроницаемый кокон. Лишь изредка капли крови падали на пол. Тетя Чжу, находившаяся ближе всех к нему, обезумевше бормотала что-то себе под нос, ее слова были бессвязны.
Лу Цзя прислушалась, затем, склонив голову, обратилась к Чжан Фань:
— Она уже почти во всем призналась. Хочешь что-нибудь добавить?
Шея Чжан Фань была обмотана вокруг лампы, ее туловище и ноги бессильно свисали всего в десятке сантиметров от пола. Но именно это небольшое расстояние позволяло Лу Цзя использовать ее как большой маятник. Лу Цзя действовала очень небрежно, время от времени отталкивая ее ногой. Чжан Фань ударялась то об одну стену, то о другую, отчего весь дом содрогался.
Чжан Фань была бессильна. В предыдущей стычке Лу Цзя играючи одолела ее. Чжан Фань сомневалась, что та использовала хотя бы двадцать процентов своей силы, не говоря уже о полной мощи.
— Что говорить? — Она закрыла глаза, позволяя телу раскачиваться. Если бы у нее был выбор, она предпочла бы уничтожение. Она устала. Ей было ясно, что из рук Лу Цзя ей не вырваться.
— Когда ты положила глаз на Шэнь Либая? — спросила Лу Цзя.
Чжан Фань усмехнулась:
— Это важно? Лучше подумай, как спасти Шэнь Либая. Хотя, если честно, он все равно не выживет. Когда злоба рассеется, как думаешь, сколько плоти на нем останется?
— Конечно, важно. Мне просто любопытно, — сказала Лу Цзя. — Думала, пришла ловить призрака, а встретила духа. Ты кто вообще? Жираф?
Чжан Фань вспылила от унижения:
— Сама ты жираф! Я… я…
— Сказать не можешь? Тогда я скажу за тебя. Ты — терракотовый воин, погребенный под землей для сопровождения умершего. В той гробнице, вероятно, была яма с сотней или более заживо погребенных. Ты впитала их злобу, превратилась в духа, выбралась из могилы и скиталась, пока не наткнулась на только что погибшую Чжан Фань. Ты хоть и дух, но всего лишь терракотовый воин. Талант у тебя низкий, впитывать сущность солнца и луны — это бред, да и сама ты хрупкая. Вот ты и воспользовалась ситуацией, вселившись в тело, — сказала Лу Цзя. — Долгая жизнь имеет свои плюсы — много видишь, много знаешь. Стоит кому-то проявить малейший признак, и все становится ясно. Есть и минус — никаких сюрпризов.
Чжан Фань на мгновение замерла:
— Ты встречала других терракотовых воинов, таких как я?
Лу Цзя нахмурилась:
— Почему ты меня спрашиваешь? Ты еще на мой вопрос не ответила. Смотри, а то снова пну.
— Мне… нечего сказать, — Чжан Фань закрыла глаза. — Делай что хочешь. Я всего лишь терракотовый воин. Из праха вышла, в прах и вернусь. Не о чем…
Она внезапно замолчала. Злоба, окутывавшая Шэнь Либая, словно саранча, налетела на нее со всех сторон. Ее поврежденное тело начало восстанавливаться, хрупкие конечности вновь обрели силу — твердость, которой не добиться даже обжигом при высокой температуре. То, к чему она стремилась десятки лет, оказалось в ее руках. Чжан Фань была вне себя от радости.
Но в следующую секунду ее тело пронзило насквозь. Только теперь она поняла, что злоба разбегается во все стороны. Верх брал золотой свет — мягкий, не ослепляющий, но обжигающе горячий. Куда бы ни падал этот свет, злоба сгорала дотла, превращаясь в пепел.
В этот момент в голове Чжан Фань пронеслось множество мыслей.
Она вспомнила, что Шэнь Либай был человеком, способным терпеть бедность и голод. В той подвальной комнате, где он прожил десять лет, были только кровать, стол, стул и лампа, но он все равно покорно принимал свою судьбу.
Она вспомнила, что хотя злоба и тянулась к Шэнь Либаю, она никогда не смела приблизиться к нему, лишь таилась вокруг приюта. Только когда сам Шэнь Либай был сильно взволнован или терял рассудок под ее влиянием, злоба набрасывалась на него, словно стая, делящая лакомый кусок.
Она вспомнила ту черту, которую Шэнь Либай так упорно защищал, — смешную и бессмысленную, но он держался за нее до сих пор, упрямый, как осел.
«Это ты…
Мы наконец встретились, но не думала, что это произойдет в момент прощания жизнью и смертью, хозяин».
Свет Будды воссиял, и ее голос потонул в нем.
*
Лу Цзя порадовалась своей быстрой реакции. Поняв, что злоба рассеивается слишком поспешно, словно спасаясь бегством, она перемахнула через подоконник и присела снаружи, под окном. Закурив сигарету, она молча слушала пронзительные крики сгорающей злобы. Среди них, кажется, прозвучали какие-то слова Чжан Фань, но разобрать их не удалось.
Впрочем, это было уже неважно. Лу Цзя глубоко затянулась и мысленно выругала Бай Учана. Тот даже не предупредил ее, что Шэнь Либай в прошлой жизни был монахом, да еще и с неизмеримыми заслугами. Судя по его силе, он должен был быть на уровне Асуры. Как он переродился и как оказался связан с Хуанцюанем — неизвестно, да и неважно. Единственное, что имело значение сейчас, — как Бай Учан посмел ее подставить.
Она действительно была сильна, даже осмеливалась носить на запястье буддийский браслет. Но, в конце концов, это была всего лишь безделушка, сделанная на продажу. Без искренней веры Будда не поможет, ей нечего было бояться.
Но Шэнь Либай — другое дело. Он мог швыряться светом Будды, как мячом, куда захочет. И тогда никакие титулы вроде «Госпожа Лу» или «тысячелетний жнец» не помогут — ей все равно придет конец.
Неужели Бай Учан с самого начала хотел ее погубить?
Лу Цзя снова глубоко затянулась и занесла этот должок в свой список.
Но при мысли о том, что Цю Нян тоже приложила к этому руку, у нее заныло в груди. Она бросила сигарету на землю. Хватит курить, пора возвращаться и разбираться с призраками.
Однако не успела она подняться, как из дома донеслись испуганные, нарастающие крики:
— Шэнь Либай! Шэнь Либай!
Поколебавшись мгновение, она все же опёрлась руками о подоконник и впрыгнула обратно в комнату.
— Расступитесь, все расступитесь!
Толпа расступилась, пропуская Лу Цзя, но тут же снова сомкнулась вокруг нее.
В центре этого круга лежал Шэнь Либай. Глаза его были плотно закрыты, лицо перепачкано кровью, отчего казалось еще бледнее. Злобы на нем не было, он был чист, но весь покрыт кровью. Кто-то осмелился ткнуть в него пальцем — на коже тут же вздулся кровавый пузырь.
— Сколько же… крови он потерял…
Лу Цзя тихо выругалась. Она опустила ладонь вниз. Капли крови на полу пришли в движение, притягиваясь к ее руке. Она сделала легкое движение пальцами вверх, затем вниз — и капли крови, следуя за ее пальцами, начали впитываться обратно в кожу Шэнь Либая через поры.
Она опустила руку. Люди вокруг зашептались:
— Кровь возвращается обратно… Значит, все в порядке?
— Лучше бы так. Если Шэнь Либай умрет вот так, у меня на глазах, мне это будет сниться всю жизнь.
— Заткнитесь, — сказала Лу Цзя. — Кто-нибудь, принесите горячей воды и полотенце, нужно его обтереть. И сходите на кухню, приготовьте что-нибудь поесть, лучше всего суп.
Она отдала распоряжения, но никто не сдвинулся с места. Лу Цзя рявкнула:
— Чего застыли?
Люди переглядывались. Наконец тот, кто стоял впереди, сказал:
— Нам разве не пора уходить? Раны Шэнь Либая зажили, нам незачем здесь больше возиться. Это место… жуткое.
Лу Цзя подняла бровь и указала на все еще лежащего без сознания Шэнь Либая:
— Ну так заставьте его встать и пройтись. К тому же, кто вам сказал, что все закончилось? Ваша развязка — вон там.
Она кивнула подбородком в сторону тети Чжу, которая без остановки засовывала руку себе в рот, и усмехнулась.
— Кто первый?
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|