Глава 3

В прошлой жизни эта женщина пролежала связанной на кровати два дня, и ничего не случилось. Прошло всего полдня, так что еще далеко.

Сказав это, Бай Чжи вернулась на запасную кровать рядом. Раз уж ей посчастливилось переродиться, она, конечно, должна была хорошенько все обдумать и прежде всего сохранить свою жизнь. Зачем тратить время на эту несущую беду женщину?

Вэй Цзывань ошеломленно смотрела, как она уходит. Красивые брови невольно нахмурились. Этот евнух был совершенно непробиваемым, ни капли не умел жалеть красавиц.

Неужели потому, что он сам евнух, и у него там ничего нет, он оставался таким неподвижным и невозмутимым?

Осенний ветер усиливался, Вэй Цзывань с трудом пошевелилась. В душе она проклинала этого мертвого евнуха за то, что он даже одеяла не дал, и ей было так холодно, что она не могла уснуть.

Этот осенний ветер, должно быть, такой же холодный и бесчеловечный, как сердце этого евнуха.

На рассвете в комнате наконец послышались звуки. Вэй Цзывань проснулась в полудреме и, увидев Бай Чжи, которая собиралась выйти, почувствовала, как глаза наполнились слезами, и жалобно позвала: — Господин~

Неужели у этого человека сердце из камня? Разве сейчас не следовало бы сразу же ее развязать?

Бай Чжи, чье сердце было из камня, остановилась и обернулась, спросив: — Хочешь, чтобы тебя развязали?

Вэй Цзывань подавила волнение в душе и мягко сказала: — Я хочу умыться. Не могли бы вы, господин, развязать меня? Если вы не доверяете, можете потом снова связать.

Находясь во дворце, она все равно не смогла бы убежать, верно?

Все нужно делать постепенно.

— Хорошая идея, — Бай Чжи изогнула губы и подошла к кровати.

В глазах Вэй Цзывань появился намек на улыбку, а в ее манящих глазах светилась радость: — Господин, вы так добры. — Похоже, этот евнух не такой уж и непробиваемый, в нем еще осталась толика доброты.

Пока она так думала, ее взгляд следовал за движениями Бай Чжи. Затем она увидела, как этот дешевый муж подошел к кровати и остановился, а потом неторопливо скрестил руки на груди, совершенно не собираясь ее развязывать.

Бай Чжи холодно усмехнулась: — Ты, наверное, думаешь, что я вот так просто тебя развяжу? Хотя уже рассвело, я советую тебе поменьше витать в облаках и сидеть смирно на кровати. — Пока не станешь послушной.

Ее связали всего на одну ночь, а у нее еще есть силы прыгать и скакать. Если бы она отпустила ее сейчас, и эта женщина попыталась бы сбежать или устроить скандал, это было бы слишком опасно.

Она не верила, что принцесса целого царства действительно будет рада стать женой евнуха. Все эти слова про «вышла за курицу — следуй за курицей» были ложью. Поэтому, как и в прошлой жизни, лучше подождать, пока эта женщина выбьется из сил и примет реальность.

Вэй Цзывань опустила голову и нахмурилась, в душе она с ненавистью прикусила губу. Подняв голову, она показала на лице легкое, уместное выражение обиды: — Господин, я просто хочу умыться.

Бай Чжи подняла бровь, а затем безжалостно отвернулась и вышла.

Дверь с грохотом захлопнулась снаружи. По звуку, кажется, ее еще и заботливо заперли.

— Какой бессердечный человек. — Ладно, не развязывает, но хотя бы воды дала бы. Впрочем, не пить воду тоже хорошо.

Вэй Цзывань горько усмехнулась, терпя боль, осторожно пошевелила руками. На ее бледных запястьях уже были синяки и красные следы от веревок. Она с трудом перевернулась, повернувшись от двери к стене.

Снаружи Бай Чжи подняла голову к небу. Утреннее солнце сияло ярко. Солнце в Лэнгуне было таким же, как и снаружи.

Время обеда приближалось, и наложницы из разных комнат намеренно или ненамеренно ходили туда-сюда мимо нее, намекая на еду.

На лице Бай Чжи быстро появилась легкая улыбка, она вежливо и почтительно здоровалась, а затем, собираясь пойти в кухню поторопить с завтраком, увидела, как красивая женщина средних лет в ярко-красном платье и две знакомые наложницы преградили ей путь.

— Приветствие наложнице Жун, приветствие обеим наложницам.

Наложница Жун в красном платье протянула руку и приподняла подбородок Бай Чжи, дразня: — Я слышала, что наш маленький евнух Бай вчера женился на красавице. Когда мы сможем ее увидеть?

Улыбка на лице Бай Чжи застыла, а затем она равнодушно сказала: — Моя скромная жена не знает этикета и не смеет оскорблять госпож.

Уголок рта наложницы Жун изогнулся сильнее, и она рассмеялась: — Перестань притворяться. Я слышала, что она принцесса. Как она может не знать этикета? Неужели наш маленький евнух Бай вчера впервые познал радости брака и так измучил принцессу, что она не может встать с постели?

Как только слова прозвучали, взгляды двух других наложниц последовали за наложницей Жун и одновременно устремились к промежности Бай Чжи. Смысл их любопытных взглядов был очевиден.

Бай Чжи продолжала улыбаться: — Спасибо госпожам за заботу, это ее счастье. Через несколько дней я приведу ее, чтобы она поприветствовала всех вас.

Наложница Жун собиралась сказать еще что-то, когда услышала сзади окрик: — Что вы там столпились? Идите по своим комнатам.

Они переглянулись и неохотно разошлись.

Из всех наложниц в этом Лэнгуне, кроме одной свергнутой наложницы предыдущего императора, которая целыми днями постилась и молилась, только они трое и одна Цзеюй, прибывшая недавно, были наложницами нынешнего императора. Вернее, когда-то были наложницами, а теперь все свергнуты.

Кроме того, здесь были только несколько низкоранговых служанок, отвечающих за уборку, а также управляющая Лэнгуном, матушка Цзян, и маленький евнух Бай Чжи, отвечающий за кухню.

Их отчитала именно матушка Цзян.

Матушке Цзян было около пятидесяти. Хотя обычно она не притесняла этих наложниц, она и не проявляла к ним особого уважения. Она подошла, нахмурившись, и посмотрела на Бай Чжи: — Сколько раз я тебе говорила, не проявляй к ним доброты, и не называй их госпожами. В этом Лэнгуне есть только свергнутые преступные наложницы. Теперь, когда у тебя появился дуйши, тебе тем более следует держаться от них подальше, чтобы не пошли дурные слухи.

Глаза Бай Чжи изогнулись, и на губах появилась улыбка: — Матушка права.

Матушка Цзян холодно хмыкнула, неясно пробормотала: — Жаль такую хорошую внешность, но он оказался без корня, какая досада, — и повернулась, чтобы уйти.

Бай Чжи проводила ее взглядом. Улыбка в ее глазах постепенно исчезла.

Она, конечно, знала, что у наложниц в Лэнгуне почти нет шансов вернуться к прежнему положению. Но приемный отец говорил, что лучше перестраховаться, чем потом жалеть, особенно в этом дворце, который пожирает людей, не выплевывая костей. Лучше никого не обижать, всем улыбаться, тогда можно жить спокойно.

Особенно потому, что день, когда наследный принц ворвется во дворец, был уже не за горами. Поэтому ей нужно было заранее все спланировать и поскорее покинуть дворец, уйти как можно дальше.

Разобравшись с завтраком, Бай Чжи нашла коробку для еды, положила туда немного риса и овощей, а затем тяжело вздохнула, вынула всю еду из коробки, оставив только миску жидкого рисового супа.

Вернувшись в свой боковой зал, она увидела евнуха, который подозрительно стоял у двери.

— Кто там?

Мужчина в одежде евнуха повернулся, в его глазах мелькнул намек на убийственное намерение. Он огляделся и подошел ближе: — Ты и есть евнух Бай, который отвечает за кухню в Лэнгуне?

— Именно. Но вы кто?

Бай Чжи крепче сжала ручку коробки для еды, притворяясь удивленной, но в душе не могла не содрогнуться. Она видела этого человека в прошлой жизни. Если она не ошиблась, это был тот самый наследный принц, ослепленный похотью.

В прошлой жизни она не думала приносить Вэй Цзывань еду и вернулась только вечером, никого не встретив. Она даже не знала, что наследный принц тайно приходил в Лэнгун.

Наследный принц оглядел ее, подошел на два шага ближе и тихо пригрозил: — Высокопоставленный господин велел мне передать тебе слово: хорошо обращайся с принцессой Цзывань, не смей ее трогать, иначе неизвестно, какие еще части ты потеряешь. — Сказав это, он многозначительно посмотрел на промежность Бай Чжи.